Хватка

       — Черт вас возьми, — не удержался Фёллер, — теперь вы заходите с другой стороны, используете лесть. Ну уж дудки, можете сколько угодно крутить и вертеть то, что у вас в голове, господин …как вас там? Только избавьте меня от этого. Или говорите прямо, или избавьте меня от ваших хитростей и отпустите полежать, я ранен, если вы об этом помните?

       — Не пытайтесь мной манипулировать, — спокойно ответил Винклер, — раз вы здесь, наш разговор состоится в любом случае. И в палату, на свою вонючую постель вы попадете только тогда, когда я услышу от вас то, что мне необходимо.

       Жесткий тон заставил возомнившего себя на короткое время хозяином положения унтерштурмфюрера СС прикусить язык. Фёллер прекрасно знал, что из себя представляют эти угрюмые ребята, шныряющие по всем фронтам в простой войсковой форме. Ему доводилось видеть то, на что они способны. В Беларуси, во время ночлега в руинах какого-то маленького городка, его взводу пришлось соседствовать с бойцами из этих служб. Карлу, тогда только-только назначенному командиром взвода было приказано накормить троих «Ангелов» и дать им место для сна. Эти молчаливые парни не воротили нос от простой, солдатской пищи, ели со всеми, однако спать пошли в свой наглухо крытый тентом грузовик.

       Ночью взвод поднялся по тревоге из-за какой-то возни, возникшей прямо у соседнего здания. Оказалось, что русская разведка успела беззвучно снять троих часовых, и уже сделала бы свое черное дело, добравшись до штабного подвала, если бы не те самые парни из грузовика! В кромешной темноте «Ангелы» как-то умудрились услышать врага, беззвучно выбраться из кузова машины и без единого выстрела взять из четверых советских разведчиков живыми двоих.

       Солдаты Фёллера и до того, бывало, частенько шептались меж собой о «Wunder-Krieger» фюрера, но офицер просто отказывался верить всем этим байкам о том, что де какие-то прививки дают возможность этим солдатам видеть в темноте, или легко бежать по пересеченной местности с ношей на спине в сто килограмм и так далее, но. После того случая ему просто приходилось принять этот факт, ведь в русской разведке тоже служили не желторотые юноши.

       — Что вы от меня хотите? — Поникшим голосом выдохнул сдавшийся, наконец, Фёллер.

       — Ничего особенного, Карл, — снова сел напротив него гауптман. — Мне просто нужны ваши воспоминания.

       — Что?

       — Я хочу, чтобы вы вспомнили тот самый день, когда случился бой у…, — Фридрих вынужден был достать из кармана клочок оберточной бумаги и прочесть сложное украинское название, которое в этот раз выскользнуло из его памяти, — «Легедзино». Вы ведь там получили все эти свои травмы?

       Унтерштурмфюрер согласно закивал:

       — Спрашивайте, я отвечу.

       — Нет-нет, — выразил несогласие на такой сценарий беседы Винклер, — как я могу о чем-то спрашивать? Я ведь там не был. Разве только уточнять что-то во время вашего рассказа. Поймите, Карл, по пути сюда я наслушался об этом бое таких фантастических историй, что мои вопросы покажутся вам просто бредом сумасшедшего. Расскажите все детально, не спеша, что называется «от первого лица». Так, как это виделось лично вам. Нам торопиться некуда.

       Фёллер снова глубоко вздохнул. Было заметно, что вспоминать указанный день ему было очень нелегко…

       — Да и рассказывать там особенно-то нечего, — неохотно начал он. — Как мне к вам обращаться?

       — Меня зовут Фридрих Винклер.

       Унтерштурмфюрер поднял взгляд от пола и снова мельком осмотрел гауптмана. Наверняка, это не настоящее имя этого «Ангела», но какое Фёллеру, черт побери, до этого дело? С чего Карл вдруг вздумал упираться? Чтобы просто выразить свое отношение ко всем этим липовым воякам, занимающимися неведомо чем во время войны? Глупо! Что это изменит? Надо рассказать все, что ему нужно и идти скорее на кровать…

       — Знаете, — все же снова попытался отвильнуть Фёллер, — вам, наверное, лучше было бы поговорить с обершутце Хенриком Мюнхом из моей палаты. Их взвод был в самом пекле. Мои ребята в тот день все время оказывались в глубоком резерве.

       — Дойдет очередь и до него, — спокойно ответил Винклер, — мне важно выслушать каждого и понять, где в леденящих душу слухах об этом бое правда, а где вымысел. Соберитесь, Карл. Помните, только от вас зависит, когда вы пойдете отдыхать. Меня интересует все, что имеет отношение к схватке с собаками. Ну же…

       Фёллер потянул в себя воздух и долго выдыхая его через нос, заключил:

       — Nun gut, похоже от вас так просто не отделаешься.

       31 июля, днем, мы получили приказ поддержать танковую дивизию, атакующую отступающие части русских. Простите, не знаю, важно это вам или нет, но вы просили все по порядку...

       — Не отвлекайтесь, Карл, продолжайте.

       — Так вот, в одной из деревень наша бронетехника, которую мы сопровождали, напоролась на танки советов. Я уже говорил, что мой взвод весь тот день оказывался в резерве, поэтому я не могу детально рассказать то, что там вышло, знаю только, что какая-то часть русских танков вступила в бой, а другая ушла через лес.

       Когда наши «панцеры» подавили сопротивление и сожгли в той деревне вместе с броней советов абсолютно все, несколько машин отправили по следам отступающей брони противника, а основная часть пошла в обход, чтобы ударить по основным силам коммунистов. Те в это время массово отходили к Умани. Кажется, я правильно запомнил это место на карте. Все дело в том, что я со своим взводом сидел на броне резерва, и у меня было достаточно времени изучить все особенности местности.

       Простите, я отвлекся. За рощей, которую нам нужно было обогнуть, находилось еще одно село, значительно меньшее по размеру, чем то, которое мы вынуждены были сжечь. Никто не придал ему серьезного значения. Знаете, если бы можно было предугадать то, что там произойдет, мы вполне могли бы спокойно обогнуть его и идти дальше, но вдруг мы увидели черный дым, клубящийся над лесом. Я сидел на броне и слышал то, что говорили танкисты. Все наши машины, что пошли через рощу попали в ловушку и были уничтожены. Командование резонно приняло решение подавить и эту точку сопротивления, в конце концов, чем больше мы перебьем русских, тем меньше их останется.

       Танкисты втянулись в бой, а мой резерв отдыхал что-то около десяти часов. Знай наш штаб, что так выйдет, не посылали бы вперед «Panzerbefehlswagen» малыми группами, а ударили сразу всей силой и раздавили этих крыс. Представьте, гауптман, десять часов мы неоправданно берегли резерв и тупо наблюдали за тем, как около двух десятков Pz. III, так и остались дымить в этой чертовой дыре! Как потом выяснилось, там окопалось не меньше батальона. Винклер, что это за …существа? Я серьезно сомневаюсь в том, что они имеют хоть какую-то возможность здраво мыслить, потому и назвал их так. Посудите сами: у них уже давно не было чем стрелять, да и в строю, как видно, оставалось только жалкая горстка, но они почему-то не сдавались.

       Как это можно понять? Мы уже достаточно повидали в этой стране, гауптман. Они живут в хлевах, в каких-то глиняных домишках, города, магазины бедные, люди одеты кое-как. Что они видели от коммунистов такое, за что следует так отчаянно драться? Может быть мы чего-то не знаем? Или это с родни библейским историям о массовом одурачивании целых народов, но как это возможно? Я не верю в подобное волшебство.

       В этой деревне, Винклер, когда у русских кончились боеприпасы, те, видимо из крайней степени отчаяния, использовали против нас даже дымовые шашки! Я сам видел, как наши танки в дыму натыкались друг на друга, или кружили на одном месте, но это еще было полбеды. Пользуясь этим, коммунисты умудрились вырезать штыками почти весь взвод, идущий у нас в авангарде. Хенрик Мюнх, это один из немногих, кто остался жив, их командир погиб. Вот тут-то, наконец, бросили в дело и резерв.

       Мы выстроились цепью. Задача стояла не самая сложная, следовало просто обнаружить и добить тех, кто напал на передовой взвод. Все мои ребята как один были полны решимости отомстить коммунистам, но, когда ветер начал сдувать в сторону дымовую завесу, мы вдруг оторопели…