Страница 100 из 113
Разумеется, ни она, ни король не могли кому-то рассказать об этом, но Агна всё же узнала о случившемся, и ревность к девушке сменилась ненавистью. После того случая послушница Марта возвращалась в комнату только со знакомым исповедником, а спустя два дня её арестовали по обвинению в колдовстве. Поводом послужила найденная в её комнате книга «Боги и демоны», которую та достала из библиотеки Чёрного замка через своего друга, послушника Рутвена. Многим было известно, что инквизитор Грегорион Нокс, ушёдший по заданию Храма, пропал без вести и, возможно, погиб. А потому девушку немедленно обвинили в попытке обратиться к иномирским сущностям, быть может, даже самим владыкам Ада, чтобы его вернуть. Пречистая Агна рассказала об этом Эдвальду, и он лишь сказал, что Церковь должна бороться с внутренними врагами столь же беспощадно, как и с внешними. В голосе его, как и ожидала Агна, звучала злость и обида, и Матриарх была этим довольна.
О празднике и выступлении Его величества весь город знал ещё за несколько дней до срока. Перед Храмом троих соорудили помост, куда можно было бы поставить кресла и разместить стражу, а рядом с помостом выстроили плаху и эшафот. Эдвальд настоял, чтобы кресла не были слишком мягкими. Придворные, считал он, должны привыкать к неудобствам во всём, чтобы, когда придёт время, быть готовыми терпеть скудную еду, жёсткие кровати и прочие лишения военных походов. Сами же придворные слушали это, пытаясь не выказывать неудовольствия и страха на лице, потому как поговаривали, что король с недавних пор заимел привычку сечь тех, кто, по его мнению, делом или словом проявил слабость или страх. Слухи в замке разносятся быстрее, чем пыль по летней дороге, поэтому об изуродованной спине фрейлины быстро стало известно всем, кто хоть немного интересовался придворными делами.
Во время праздников и выступлений командующий гвардией был обязан находиться возле короля, но в этот день Дэйн Кавигер попросил командующего городской стражей Хассера Гвила устроить тренировку с оружием, на которой он, Дэйн, должен поделиться боевым опытом с новобранцами. Хассер, ни секунды не думая, согласился: он не хотел присутствовать при казни своего брата Гримуальда Гвила. Такая причина отсутствия командующего гвардией устроила Его величество. Он даже благодушно заметил, что подобные тренировки стоит проводить почаще, ведь, несмотря на скорое создание ордена Железной руки, он не собирается списывать городскую стражу со счетов, а потому каждый стражник должен быть готов выслеживать и истреблять внутренних врагов для спокойствия королевства. Эдвальд даже обмолвился, что подумывает создать специальные небольшие патрульные армии на замену нынешним дорожным патрулям, и набирать туда людей, прежде всего, из городской стражи. Дэйн на это лишь учтиво кивнул головой, ни единым словом не дав понять, что эта идея ему не нравится. Явос Таммарен же просто сказался больным и пожелал в этот день остаться в замке. Учитывая преклонный возраст верховного казначея, король с лёгкостью поверил ему и позволил провести день в покоях.
В день праздника природа будто оказала городу услугу, подарив солнечную погоду. Небо не было безоблачным, но облака закрывали светило в тот самый момент, когда ещё чуть-чуть и стало бы слишком жарко. Пречистая Агна сказала королю, что это знак божественного одобрения, и если сами боги открыто выказывают своё одобрение, то кого ещё им бояться? Эдвальд ответил, что пропасть между страхом и опасением столь же глубока, как между позорным бегством с поля боя и отступлением, чтобы неожиданно нанести ответный удар. «В опасениях, Ваше Святейшество, нет ничего зазорного, если для них есть повод, говорил король, а уж поводов в нашем королевстве предостаточно. И когда враги решат показать себя, мы будем готовы». В глазах матриарха читалось уважение, но всё же Эдвальд не был уверен, что она в полной мере поняла суть его слов. Что ж, иногда достаточно и преданности, а понимание — оно придёт рано или поздно.
Площадь перед Храмом троих быстро наполнялась самым разнообразным людом. Послушать короля стекались лавочники и владельцы мастерских, заезжие торговцы и простые зеваки. Последние были самой желанной целью сновавших тут и там карманников с Висельной улицы, которые могли крупно нажиться на этом празднике, и у которых, как ни у кого другого, не было большего повода поднять в этот день кружки за здоровье Его величества. Одно такое королевское выступление могло обеспечить уличного ловкача на долгие годы, если владельцем кошелька окажется рассеянный заезжий вельможа. Однажды у Венианора Русворта когда-то давно во время визита в столицу так украли обручальное кольцо. Но поговаривали также, что тот, будучи большим любителем выпивки и азартных игр, сам отнёс драгоценность в ломбард на Висельной улице, чтобы расплатиться по карточному долгу. Но своей супруге в Солёной скале он, разумеется, рассказал первую версию.
Между толпой и эшафотом протянулась линия из Серых судей с магистром ордена во главе. Те, кто стоял достаточно близко, смотрели на его лицо со смесью ужаса и отвращения. На Эрниваля украдкой показывали пальцем, но никто ни смел ничего сделать, зная, что первый, кто коснётся Серого судьи, тут же рухнет истекать кровью с разбитой головой. Зато, когда стражники привели шестерых заключённых в лохмотьях и с пустыми взглядами, в них тут же полетели камешки, огрызки и всяческий мусор. Эрниваль взглянул на них. Заключённые, двое женщин и четверо мужчин, один из которых, коротко стриженый, был на голову выше остальных и заметно крупнее, глядели вниз и, казалось, не реагировали на происходящее вокруг. Тряпьё, в которое их обрядили, было испачкано кровью и грязью, а на их телах виднелись явные следы пыток — глубокие следы от плетей, опухшие сломанные пальцы и до крови натёртая кандалами кожа на запястьях.
Эрниваль пригляделся и с трудом узнал в одной из заключённых девушку, что служила в храме. Некогда миловидное веснушчатое лицо теперь было бледным и не выражало ничего, кроме отчаяния, а волосы волосы цвета красного вина, которые раньше всегда были скрыты, теперь были растрёпанными и со слипшимися грязными прядями. Из всех, кого привела стража, девушка выглядела самой несчастной. Не потому, что она была изувечена более других, нет: в её глазах Эрниваль ещё видел жизнь. Если лица остальных сломленных людей напоминали посмертную маску мертвеца и выражали лишь безразличное смирение, готовность обрести покой, то глаза девушки были влажны от слёз, что тонкими струйками стекали по веснушчатым щекам. В них читалась горечь сожаления и бесконечная печаль. У Эрниваля защемило в душе. Что же такого могла совершить эта девушка, чтобы оказаться здесь?
Ещё одним несчастным оказался послушник Рутвен. Тот самый улыбчивый русоволосый парень, что довёз их до Энгатара, когда они вместе с Таринором и остальными бежали из владений Рейнаров. Теперь же от улыбки на лице послушника не осталось и следа, губы его были разбиты, а волосы запачканы кровью. Эрниваль вспомнил, что Рутвен назвал свою кобылу в честь богини милосердия, и ощутил всю горечь и несправедливость происходящего. Почему, во имя Троих, этот бедняга стоит у эшафота с пустым взглядом?
Наконец, на помосте появился Его величество король Эдвальд Одеринг в сопровождении нескольких гвардейцев, а также матриарх Церкви трёх, Её Святейшество Пречистая Агна. Король был облачён в красно-золотое одеяние с золотой узорной вышивкой, цвета дома Одерингов, а на голове его покоилась золотая корона. Плечи Его Величества покрывала роскошная мантия той же расцветки, что и остальная одежда. Матриарх же была в белом, как и всегда, разве что теперь облачение было расшито серебряными нитями, поблескивающими на солнце.
Толпа рукоплескала, приветствуя правителя страны и главу Церкви, а Судьи вместе со стражей стали оттеснять людей подальше от эшафота, чтобы никто в порыве попасть заключённому камнем прямо в глаз не угодил прямо в Его величества. Впрочем, желающих пополнить ряды приговорённых к сегодняшней казни не нашлось, а потому толпа покорно повиновалась и отступила от помоста на полдюжины шагов. Серые судьи же встали в стороне от эшафота. Его величество поднял руку и гомон на площади тут же стих.