Любовь мстителя (ЛП)

Она дернула дверь все еще ожидающего такси и плюхнулась на жесткое сиденье, кивнув водителю, что можно ехать. В ухе раздался нетерпеливый стон Калеба:

— Ох, черт побери. Сколько раз я просил тебя не называть настоящего имени? Ты не знаешь этих гребаных парней…

— Зато они знают меня, — отрезала она, тут же пресекая его «ты-глупая-девочка» тон. То, что она назвала им настоящее имя, единственное, что волнует его? — Они бы все равно поняли, что я вру, так что неважно.

— Нет, важно, Лейла, — настаивал он, используя имя стриптизерши, которое он выбрал для нее в качестве псевдонима, если понадобится. — Ты должна была поступить, как я сказал.

— Слушай, — снова перебила она его. Если он начнет, то лекция продлится до самой посадки. — Ты знаешь Стефано Моретти? Почему они были в твоем доме?

— Моретти возглавляет большую организованную криминальную семью. Любой, связанный с нашим миром, знает эту фамилию. Я не знаком с ним лично, но он был в клубном доме. Возможно, он видел тебя там или что-то вроде этого, — произнес Калеб после продолжительной паузы.

Она нахмурилась от слабого предположения. Он не казался уверенным. Совсем. На самом деле звучало так, словно он успокаивал ее, но даже сама идея была невероятной.

— Если вы не знакомы, тогда какого черта он в твоей квартире?

— Не знаю, Присс. Послушай, я собираюсь сделать несколько звонков и потом перезвоню тебе. Тащи свою задницу в аэропорт и садись в самолет. Лети домой. Тебе там будет хорошо.

Она открыла рот.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что «мне там будет хорошо»? Мне стоит волноваться?

— Нет, если ты каким-то образом не перешла ему дорогу или не задолжала денег, — рассеянно ответил Калеб. — Блядь, я не знаю. Может, все просто: он заметил тебя возле моего дома и захотел проверить.

Ладно. Это не успокаивало.

— Поэтому вломился в твою квартиру и ждал шанса, что я покажусь там сегодня утром? Калеб, брось. — Она откинула голову на спинку сиденья и уставилась в потолок, когда мимо проехал городской автобус и оставил за собой след раскаленного воздуха. Почему было такое чувство, словно что-то происходит, но она понятия не имела, что именно?

— Давай посмотрим, что я смогу разузнать, — Голос Калеба был напряженным. Он злился, и Ева смирилась, зная этот тон. Она ничего больше не добьется, пока он не покопается. — Я позвоню тебе.

Она вздохнула. Внезапно отъезд из Нью-Йорка перестал быть тем, чего она боялась.

— Хорошо. Я еду домой. Все мафиозные головорезы твои.

Сидя за своим столом, Габриэль Моретти, или Мур, как он теперь был известен общественности, поднял взгляд от экрана ноутбука и выглянул в окно кабинета. Облачное небо над неспокойным заливом Пьюджет-Саунд становилось невидимым.

— Мне нужно слово, что ты выручишь меня.

— Оно у тебя есть.

Это глупое, совершенно очевидно глупое утверждение. Он никак не мог отказать в просьбе Василию. Дочь. Дочь Василия. Ребенок его друга и наставника, который оказался прекрасной и чертовски элегантной женщиной. Тело отреагировало, как и всегда, когда мысли о Еве Джейкобс посещали его грязный разум ублюдка.

Он закрыл глаза и втянул воздух, ненавидя свой живот за то, что тот превратился в один большой узел похоти. Но, черт возьми… это объяснимо, учитывая, как она выглядела. Он был возбужден. Не в хорошем смысле. С тех пор, как взглянул на эту чертову фотографию. И стало только хуже, намного-намного хуже, когда он увидел ее во плоти.

Он наклонил голову и хрустнул шеей, прежде чем усесться поудобнее на стуле. Любые попытки задушить эту одержимость были напрасными. Вернувшись в Сиэтл семь недель назад, после встречи с Василием, он провел несколько печальных дней, наблюдая за попытками красавицы справиться с ошеломляющей потерей матери. Она была крайне подавленной. Неудивительно, если вспомнить, что Кэтрин Джейкобс была единственным родителем, которого она знала. А по прошествии этих дней, когда она вернулась к учебе, чтобы закончить семестр, Габриэль последовал за ней в Нью-Йорк и приглядывал, падая все глубже и глубже. В похоть.

Как, черт побери, он еще не сдался и не подошел к ней? Не взял ее?

Очень просто. Ева дочь Василия Тарасова. А Габриэль никого на земле так высоко не ставил, как этого человека. Никого не уважал так, как русского лидера, которого он знал с детства. Человека, который всегда был рядом и вел его по темным водам преступного мира так, как никогда не делал его собственный отец — советовал, показывал пути за пределами тех кривых и извращенных, по которым двигались большинство их партнеров.

Он бросил ручку на заваленный рабочий стол и наклонился, проводя уставшей рукой по лицу. Как он сможет снова смотреть Василию в глаза, если будет действовать по личным убеждениям? Он нарушит золотое правило номер два в метафорическом списке, которому они всегда следовали. Это уничтожит доверие к себе.

Сестры, кузины, даже хорошие подруги семьи... вне досягаемости. Тем более, когда дело касается чертовой дочери и неважно, какой необыкновенной она была.

Потянувшись, Габриэль вернулся за стол. У него есть работа. Эта ежедневная карусель со взрывом мозга, вызываемая Евой, никуда не денется. Завтра все повторится опять. «Вероятнее, даже сегодня, спустя время», — подумал он, снова перечитывая электронное письмо, которое уже обдумывал раньше.

«Помимо мисс Джейкобс, я отправила три других резюме. Дай мне знать, кого ты выберешь.

Натали».

Он насмехался. С тех пор, как специально, по его требованию, была создана должность, выбор уже не стоял. Ее займёт мисс Джейкобс. В качестве помощника управляющего «ТарМор», которого он будет видеть каждый день. Близко и лично. В конце концов, ежедневно разговаривать. Возможно, при случае, даже касаться. Просто случайное соприкосновение пальцев, когда она протянет контракт на подпись. Или, может, ее элегантное аппетитное тело заденет его, когда он придержит для нее дверь. И она улыбнется... тогда он прижмет ее к ближайшей стене, снимет сексуальный костюм, который, без сомнения, она будет носить, и сделает каждую грязную вещь из его фантазий за последние семь недель.

Ага. Этого не случится.

Телефон зажужжал, и он схватил его с поверхности «Сиэтл Таймс», где была напечатана статья о большом приеме в «Кроун Джевел» завтра вечером.

— Да.

— Привет. Ты, блин, не поверишь.

Он насторожился от услышанного в голосе Винсента удивления.

— Что.

— Ой, черт побери, — раздался расстроенный голос друга, — нужно идти. Обязательно поговори с Алеком.

Щелчок.

Черт. Внезапные прощания для Винсента не были в новинку. Особенно с тех пор, как он стал работать с братом Габриэля, Стефано, и мог закончить звонок в любой момент. Но сейчас это звучало важно.

Габриэль опустил телефон, когда открылась дверь в кабинет. Он поднял глаза и увидел Джексона Триско, главу его службы безопасности, загородившего мощным мускулистым телом вид на длинный коридор.

Больше шести футов бывшего военного сукина сына. Джек был одним из всего двух человек в команде Габриэля в Сиэтле, которым он доверил заботу о Еве. Они знали друг друга еще с Нью-Йорка, со времён средней школы. После старшей школы, не закончив ее, Джек отправился на службу. Более чем десятилетие спустя он вернулся и нашел Габриэля, и они воссоединились. Но под показываемой миру маской умного надменного ублюдка, парень был другим. И не только из-за шрамов, которые теперь покрывали его тело. Особенно выделялось лицо, на котором напоминание о войне начиналось от верхушки уха и заканчивалось аж в уголке рта без видимых следов косметической операции. На самом деле, Джек выглядел так, словно его полоснули в темной подворотне во время драки, и у него было время только склеить разрыв на щеке, прежде чем снова полезть драться. Зная парня, в это несложно было поверить.

Но кроме внешности, теперь парень стал жестче, чем раньше. Несомненно, он повидал свою долю ужасов заграницей. Габриэль сразу же предложил ему работу, и теперь Джек возглавлял маленькую группу людей, которые, он знал, прикроют его спину, несмотря ни на что.