Наши в Хогвартсе

— Эйлин, вам уже шестнадцать. Вы достаточно взрослая волшебница, и это налагает на вас определённые обязательства. Постарайтесь сдерживать свою тягу к спонтанным импровизациям.

— Не могу ничего обещать, — улыбнулась Алька, — но я постараюсь. И, между прочим, это бестактно — напоминать женщине о её возрасте.

Снейп уставился на неё, как на диковинное насекомое — со смесью удивления и интереса. Иронично улыбнулся, качнул головой и произнёс с немалой долей сарказма:

— Мисс Эйлин, бестактно раздавать замечания преподавателям направо и налево.

— Даже на каникулах? — хитро прищурилась Алька.

— Даже на каникулах, — подтвердил Снейп.

— Господин профессор, вы хоть чаю со мной выпьете? — вздохнула Алька, ни на что особо не надеясь.

— Чаю — выпью, — неожиданно согласился он. — Тем более, что меня Стинки тортами не балует.

— Это он зря, — осуждающе покачала головой Алька. — Передайте ему от меня, чтобы он не ленился, а регулярно пёк вам что-нибудь вкусненькое. Распустился там без меня! Вот приеду — надеру его длинные уши!

Снейп не стал рассказывать Альке, кто теперь живёт с ним под одной крышей. Зачем лишний раз расстраивать девчонку? Стинки терпеть не мог нового жильца и наотрез отказывался готовить любые вкусности, только бы не кормить ими непрошенного гостя. Эльф скучал по Альке и не скрывал этого.

Они пили чай с тортом, сидя в пустой слизеринской гостиной. Алька болтала без умолку, рассказывая ему, как она проводит время в замке. По её словам выходило, что ничего веселее летних каникул в Хогвартсе и быть не может. Снейп слушал вполуха, наблюдая за ней. «Она похорошела. — думал он, глядя на Альку, с удовольствием жующую торт. — А на море совсем бы расцвела», — с сожалением констатировал он. Ему не хотелось признаваться самому себе, что он сильно скучает по этой девчонке. Дом без неё казался пустым и тоскливым. «Привыкай, — безжалостно выговаривал себе Снейп. — Так теперь будет всегда. Нечего было привязываться к ней. Сам виноват. Теперь терпи». И он терпел.

Закончив чаепитие, Снейп поднялся.

— Проводите меня? — спросил он.

— Уже? — в её голосе было столько разочарования и какой-то трогательной, совсем детской растерянности, что Снейп почувствовал себя негодяем, отнимающим у маленького ребёнка любимую игрушку. Знала бы она, с каким удовольствие он остался бы здесь с ней на весь день. И на всё лето. И…

— Да. Мне пора, — просто ответил он.

— Тогда… Конечно, провожу, — Алька со вздохом поднялась из-за стола.

Они шли к воротам замка — Снейп чуть впереди, Алька на полшага позади. Она не сводила глаз с его профиля, продолжая без умолку болтать о всяких пустяках, как будто боялась, что, если она хоть на минуту закроет рот, повиснет пауза — тяжёлая и удушливая, и тогда ей ни за что не удержаться, чтоб не разреветься. А Алька не хотела реветь при нём. Она не должна его расстраивать. Ему и так нелегко, она же видит. Вон, как исхудал… И круги под глазами… Морщинка меж бровей стала резче… Они вышли за ворота. Альке всё-таки пришлось замолчать. Теперь она стояла перед Снейпом, глядя ему прямо в лицо, и не знала, что сказать. Разве можно словами передать то, что она чувствует? Ей хотелось обнять его, прижаться покрепче… Но разве имела она на это право? А он… Он тоже молча смотрел на неё, не зная, что сказать. Альке пришлось прийти к нему на помощь.

— Спасибо вам, господин профессор.

— Не стоит, — отозвался он. — До свидания, мисс Эйлин.

— До свидания, господин профессор.

Снейп отошёл на шаг и стремительно трансгрессировал, не в силах больше выносить этот бередящий душу пронзительный взгляд. А Алька медленно добрела до спальни, залезла в кровать, словно раненый зверёк в нору, свернулась там в дрожащий тугой комок и провела в этой позе несколько часов, не шелохнувшись, без слёз, без звука, вспоминая каждое его движение, каждый жест, взгляд, слово, боясь расплескать, забыть даже малюсенькую деталь их сегодняшней встречи. Никто из обитателей замка не видел её до следующего утра.

В течении всего лета Алька получала письма от Рона и Гермионы, они приглашали её провести каникулы с ними, но о том, где они находятся, в письмах не было ни слова. На этот счёт Альку просветил Дамблдор, предложивший ей погостить в особняке на площади Гриммо, но узнав, кому принадлежит особняк, и кто в нём обитает, Алька наотрез отказалась. В общем, лето не задалось, и Алька с нетерпением ожидала, когда оно уже закончится.

С начала нового учебного года Алька пребывала в приподнятом настроении, до тех самых пор, пока не посидела на первом уроке ЗОТИ. Кажется, традиция наживать себе врагов в виде преподавателей этого многострадального предмета, причём, с первого же занятия, вновь вернулась. А с Амбридж Альке даже поругаться не довелось. Она смотрела на эту «розовую жабу», как на полную идиотку. Кому она рассказывает детские сказки о достаточности теоретических знаний по ЗОТИ? Ей, Альке? У неё было ощущение, что из выпускного класса её перевели в детский сад. Кажется, год в этом плане обещает быть провальным. Хорошо, что у неё есть её профессор, который может научить гораздо большему, чем эта министерская крыса. А ещё за лето у Альки созрел план улучшения собственного финансового положения. Поскольку Снейп доверил ей власть над кабинетом зельеварения, Алька решила открыть в школе небольшой собственный бизнес — варка зелий на заказ. Прикинув, что наибольшим спросом будет пользоваться Амортенция, Зелье от прыщей и всякие косметические средства, Алька изготовила несколько пробников и успешно продала их в начале учебного года по вполне приемлемой для учащихся цене. Вскоре спрос на Алькины зелья стал превышать предложение, поэтому работы у неё прибавилось, времени на конфликты с дурой-профессором не оставалось вовсе, зато в кармане зазвенели сикли и кнаты. Однако, как оказалось, Алька недооценила эту мерзкую тварь. Несмотря на прошлогоднюю ссору, Алька вновь сблизилась с Гарри. Вся школа не верила его словам о том, что Волан-де-Морт возродился. Алька не просто верила, она знала это наверняка. Только, в отличие от Гарри, она никому не говорила об этом. А вот самому Гарри пришлось туго. Амбридж назначила ему отработку, и теперь он каждый вечер ровно в пять приходил в её кабинет. Алька первой заметила раны на руке Гарри, несмотря на то, что территориально была самой дальней из его друзей. Заметила, правда, чисто случайно, встретив Гарри на выходе из Большого зала. Тут же расспросила его о том, что происходит и вызвалась помочь. Алька поджидала Гарри недалеко от кабинета Амбридж в тот час, когда ему нужно было идти на отработку. Завидев его, она приложила палец к губам и махнула ему рукой, приглашая следовать за собой. За поворотом коридора Алька сунула в руку Гарри маленький флакончик с жидкостью и заговорщически шепнула:

— Капни ей три-шесть капель этого в чай или в воду.

— И что будет? — так же тихо поинтересовался Гарри.

— Увидишь, — загадочно ответила Алька.

Подлить зелье в чашку с чаем оказалось нетрудно — Амбридж довольно часто поворачивалась к нему спиной. Гарри скрипел пером, выводя ненавистные строчки, которые тут же кроваво проступали на его руке. Вечер проходил в полном молчании. «Почему же ничего не происходит? Неужели зелье не подействовало?» — думал огорчённый Гарри. Амбридж удовлетворённо косилась на его вспухшую руку. Наконец, она не удержалась от замечания:

— Надеюсь, это научит вас отвечать за свои слова….

Продолжить она не смогла. После каждого её слова раздавался характерный треск, и в воздухе весьма скверно завоняло. Амбридж уставилась на Гарри расширившимися от ужаса глазами:

— Что (тррр) это? (тррр)

Гарри честно попытался сдержаться, но не смог. Его тело сотрясалось от хохота, из глаз катились слёзы. Амбридж попыталась выразить ему своё возмущение, но тут же замолчала, уловив, наконец, связь между собственными словами и газоотделением.

— Во-о-н! (трррррр), — только и смогла выкрикнуть она. Гарри с хохотом выкатился из её кабинета, отбежал за поворот и привалился к стене, не в силах остановить приступ откровенного жизнерадостного ржания. Отсмеявшись, он направился в гриффиндорскую гостиную, по пути время от времени всхлипывая от подступающего к горлу смеха при воспоминании о случившемся. Его рассказ о том, что произошло с Амбридж, периодически перемежался собственным хохотом и хохотом его друзей. Гарри, не говоривший Гермионе о том, как именно проходит его отработка, сейчас не смог удержаться от удовольствия поведать ей о результатах применения Алькиного зелья. Все трое восхищались своей подругой, полностью признавая её заслуги в деле укрощения розовых жаб.