Наши в Хогвартсе

Обещанные Альке два дня прошли, а Снейп ни словом не обмолвился о том, что пора уезжать. Днём он отсиживался в тени с книгой на коленях и освежающим напитком в руке. Утром и вечером, когда солнце не пекло, они с Алькой ходили гулять. Скалы тянули их обоих к себе, как магнитом. Их суровая красота, открывающиеся с них виды, тревожное величие этих огромных каменных глыб, как будто сброшенных в море чьей-то исполинской рукой, завораживали, манили и пугали одновременно. Вода у подножия скал в тихую погоду была столь прозрачной, что с высоты пятиэтажного дома просматривался каждый камушек на дне.

Вечером Снейп с Алькой частенько усаживались почти у самого края обрыва, от чего она ощущала щекотную слабость под коленками и тревожное царапанье в районе солнечного сплетения. Но от этого лишь острее воспринималась красота заходящего солнца, отражённого в темнеющих волнах. Алька инстинктивно прижималась ближе к Снейпу, и тогда в его душе, наряду с восторгом от величественной картины заката зажигалось что-то тёплое, неуловимо-нежное и щемящее. Всё это было настолько ново и непривычно, что он теперь постоянно чувствовал себя на подъёме, как будто и не было в его жизни всего того тёмного и страшного, что давило на него непомерной тяжестью, не давая покоя и забвения. Иногда он, забывшись, обнимал её за плечи, легонько прижимая к себе и стараясь согреть. В эти моменты не было на свете человека счастливее Альки. Она замирала, опасаясь лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть его, чтобы он не опомнился и не убрал руку с её плеча.

Случалось, они просиживали так до темноты, и тогда небо разворачивалось перед ними бесконечной россыпью звёзд. Алька любила астрономию, но всё-таки знала значительно меньше созвездий, чем Снейп. Он рассказывал Альке о звёздах, а его душа как будто расправляла крылья, впитывая в себя бесконечную, сияющую бездну. Они могли сидеть так часами, жадно вбирая в себя эти зрительные образы, запахи и звуки южной ночи, молча или болтая о разных пустяках, не думая о том, что можно говорить, а чего нельзя, не подбирая слова и не стараясь «поддеть» друг друга.

Однажды, во время таких вечерних посиделок над обрывом, Алька спросила:

— Господин профессор, скажите, а как вас называли в детстве, когда вы были совсем маленьким?

Он хотел ответить «Не помню», но вместо этого у него, совершенно неожиданно вырвалось признание:

— Мама называла котёнком. А отец — отродьем.

И, мгновенно устыдившись своей откровенности, чтобы сгладить горечь, прозвучавшую в его словах, спросил:

— А вас как?

— Аленький. И ещё — ласточкой.

Помолчав немного, Алька решилась продолжить:

— За что ваш отец не любил вас?

— Не знаю. Он был магглом. Они с мамой часто ссорились. Видимо, ему не нравилось, что я волшебник, как и она…

— Сам он — отродье, — буркнула Алька, привычно прижимаясь к его плечу. В наступившей темноте ей не видна была горькая улыбка, искривившая губы Снейпа.

— Господин профессор, вы бы хоть раз искупались! Быть на море и ни разу в воду не залезть — это же просто ненормально!

Они сидели на берегу песчаной бухты, любуясь удивительными оттенками, в которые окрашивало облака заходящее солнце.

— Зачем мне туда лезть? Я же плавать не умею.

— Во-первых, это приятно, даже если не плавать, а просто постоять в воде. Вон она какая тёплая, — Алька пошлёпала босыми ногами по прогретой за день водичке, — а во-вторых, я могу вас научить плавать за один сеанс. Это несложно, на самом деле.

Снейп молчал. Ну, как ему признаться, что он мучительно стыдится раздеваться при ней? На их пляж иногда приходили немногочисленные купальщики. Он видел, как они, совершенно не стесняясь, снимали с себя почти всю одежду и с наслаждением плескались в волнах. Но… как же ему, профессору, преподавателю вот так взять и снять с себя всё перед девчонкой, его ученицей и… Вот именно, «и». Он отводил глаза, всякий раз видя её в купальнике. Альке исполнилось четырнадцать. Ещё ребёнок, но ребёнок, у которого грудь уже стала наливаться, а бёдра округлились. Нет, у него при взгляде на мисс Эйлин никогда не возникали похотливые желания, но без смущения лицезреть её в купальнике он не мог. А уж раздеться при ней — и подавно.

Неожиданно до Альки дошло. Как это случилось, она не поняла, но, взглянув на Снейпа, она вдруг почувствовала его смущение.

— Господин профессор, вы меня стесняетесь, да? Тогда я отвернусь, а вы заходите в воду. А когда будете в воде, скажите, я тоже зайду и покажу, как нужно плавать.

— Тогда я пойду переоденусь в эти ваши, как их? Плавки, — неохотно отозвался Снейп.

Алька осталась на берегу, смущённо улыбаясь. Ей очень хотелось увидеть его в плавках, при этом было немножко стыдно и как-то томительно… Наконец он вернулся. Алька, как и обещала, повернулась спиной к морю. Она слышала, как медленно и осторожно заходил он в воду. Лёгкий плеск слышался всё дальше от берега. Наконец он позвал её. Алька обернулась. Снейп стоял в воде по самые плечи и медленно разводил руками, как будто привыкая к новым ощущениям. Алька быстро разделась и вошла в воду.

— Водичка — прелесть, правда? Как парное молоко.

Она нырнула и выплыла уже около него.

— Смотрите, господин профессор. Вода держит вас сама. Вы не утонете, — Алька легла на воду «звёздочкой», потом «поплавком», — главное — не бойтесь опускать в неё лицо. Попробуйте!

Он повторил за Алькой «звёздочку». У него получилось.

— Теперь смотрите. Поднимите руки, лягте животом на воду и оттолкнитесь от дна ногами. Лицо в воде и скользите, сколько хватит дыхания, — Алька показала «стрелочку». Снейп в точности выполнил Алькину инструкцию.

— Вот видите! Вы скользите по воде, и она вас держит. Теперь научимся дышать. Наклонитесь над водой, лицо в воду. Поворачивайте лицо набок — вдох. Опускайте в воду — выдох.

Алька показала это упражнение. Он повторил. Ничего сложного.

— Теперь присоединяем руки. Гребёте вот так. Под одну руку вдыхаете, под другую выдыхаете.

И это оказалось просто.

— А теперь отталкиваемся от дна, скользим по воде, гребём руками и дышим. И, желательно ещё ногами работать.

Алька показала, что от него требуется. Снейп повторил. Чёрт возьми, неужели всё так просто? Он плыл, держался на воде и не тонул. Она, как и обещала, научила его плавать за один сеанс. И он даже забыл о своём смущении. Его студентка видела его практически голым, тощим и нескладным, при этом ничего страшного не произошло.

— Вы замёрзли, господин профессор. Выходите, вытирайтесь и сушитесь, а я пока поплаваю, — заботливо заметила Алька. — Не бойтесь, я не буду подглядывать.

Снейп улыбнулся и послушно вышел из воды. А Алька честно сдержала обещание, несмотря на то, что ей ужасно хотелось полюбоваться на своего профессора.

Спустя несколько таких совместных купаний Снейп привык и, кажется, перестал стесняться.

— Ну что, господин профессор, теперь освоим плавание на спине?

Они плыли брассом и вполне свободно переговаривались в воде.

— Давайте попробуем, — он, кажется, вошёл во вкус.

Они встали на ноги.

— Вот, смотрите, — Алька улеглась на воде на спину, свободно шевеля руками и ногами, а потом закинула руки за голову и положила ногу на ногу, — вода держит, это вы уже знаете. Попробуйте.

Снейп попытался повторить, но стал уходить под воду, которая его почему-то не держала.

— Вы напряжены. Расслабьтесь. Ну-ка, ложитесь ко мне на руки, — она вытянула руки ладонями кверху, — Давайте-давайте, не бойтесь.

Снейп лёг на спину, Алька стала поддерживать его руками:

— Не сгибайтесь. Выровняйте и расслабьте спину. Голову на воду. Вот так.

Снейп лежал на воде, ощущая прикосновение маленьких крепких ладошек к своей коже. Она, фактически, держала его на руках. Он лежал перед ней во всей красе — бледный, костлявый, с впалой грудью, покрытой редкими чёрными волосками, с запавшим животом, в плавках, обтягивающих его «достоинства», с нескладными «паучьими» конечностями… Ему было стыдно за своё тело, неловко от своей кажущейся беззащитности перед ней и до боли приятно от её невинного прикосновения.