Страница 79 из 101
Молодой человек из студенческого общежития «Тау Омега» сказал, что видел огромную и ужасную темную массу в воздухе, как раз перед тем, как сверкнула молния, но его словам не очень-то поверили. Все наблюдатели, однако, сошлись в одном, что порыв ветра с запада и жуткое зловоние предшествовали запоздалому удару грома, хотя обычно в таких случаях все происходит наоборот: запах горелого следует за ударом молнии.
Все эти события обсуждались так подробно из-за смерти Роберта Блейка. Студенты, проживающие в общежитии «Пси Дельта», чьи верхние окна выходили как раз на окна дома Блейка, заметили утром 9 августа белеющее в окне лицо хозяина дома. Им показалось, что оно выглядит неестественно. Когда же вечером они увидели Блейка на том же месте, то почувствовали тревогу и решили подождать, пока в доме зажжется свет. Но этого не произошло. Тогда студенты несколько раз позвонили у входной двери, а потом вызвали полицию.
Окоченевшее тело сидело прямо за письменным столом у окна, а когда вошедшие увидели остекленевшие, вылезшие из орбит глаза и следы жуткого ужаса на застывшем лице, то все в страхе невольно отвернулись. Вскоре врач составил заключение, что смерть наступила в результате электрического шока, тем более что окно в кабинете было разбито. Выражению лица умершего врач не придал никакого значения, объяснив это тем, что у такого неуравновешенного человека, как Блейк, это могло стать результатом разыгравшегося воображения. Подобное заключение он сделал, просмотрев книги, рисунки и манускрипты, находящиеся в доме, а также прочитав записи в дневнике покойного. Блейк писал свой дневник до последней минуты: сломанный карандаш был крепко зажат в правой руке мертвеца.
Записи, которые сделал Блейк после того, как погас свет, было почти невозможно разобрать. Тем не менее некоторые исследователи смогли составить по ним свое собственное мнение обо всем случившемся, которое отличалось от общепринятой точки зрения, но это мнение вряд ли нашло бы сторонников среди консерваторов, если уж их не убедил даже поступок суеверного доктора Декстера, который сбросил странный ящик и камень с причудливыми углами — светящиеся в темноте предметы, найденные в колокольне без окон, — в самое глубокое место залива Нарагансет. Чрезмерное воображение и неуравновешенность Блейка, подогретые его знаниями о культе служения Дьяволу, чьи следы ему удалось обнаружить, дополнят эти последние записи в его дневнике или, вернее, то, что можно было разобрать:
«Свет все еще не горит — наверное, уже в течение пяти минут. Все теперь зависит от молний. Йаддит, смилуйся, сделай так, чтобы оно не вырвалось!..
Что-то происходит необычное… Дождь и ветер прекращаются… Оно проникает в мое сознание…
Какие-то неполадки с памятью. Я вижу то, что никогда прежде не видел. Другие миры и галактики… Темнота… Свет кажется тьмой, а тьма — светом.
Не может быть, чтобы это были реальный холм и церковь, которые я вижу в темноте. Может быть, это просто видение при вспышке молнии? Господи, сделай так, чтобы итальянцы стояли вокруг церкви со свечами, если вдруг молнии погаснут!
Чего я так боюсь? Это не воплощение Ньялтотер, который в далекие времена в Кемте принимал образ человека? Я помню Йогготт и более далекую Шаггаи и огромное количество черных планет…
Длительный перелет на крыльях через пустоту… не может пересечь мир света, восстанавливается под действием мыслей, сфокусированных Сверкающим трапецоэдром… посылает его через ужасную бездну излучения…
Меня зовут Блейк, Роберт Блейк, 620 Ист-нап стрит. Милуоки, Висконсин… Я на этой планете…
Азатот, сжалься надо мной! Молнии больше не сверкают. Ужасно, я вижу все, но не глазами, а внутренним взглядом. Свет — это тьма, а тьма — это свет… Эти люди на холме… стража… свечи и амулеты… их священники…
Нет ощущения пространства — далекое близко, а близкое — далеко. Нет света, нет стекла — вижу эту колокольню — башню — окно. Могу слышать — Родерик Ашер — сумасшедший или схожу с ума — в башне движется и издает звуки существо — я — это оно, а оно — это я — хочет выбраться… должно выбраться и собирается с силами… Оно знает, где я нахожусь…
Я, Роберт Блейк, но я вижу башню в темноте. Появился отвратительный запах… все путается перед глазами… бросилось на окно башни…. разбило его и вырвалось наружу… Ия… нгаи… ягг…
Я вижу его — оно приближается — жуткий ветер — огромное пятно — черные крылья — Йог-Соттот, спаси меня! — огромные горящие глаза…»
Х. Ф. Лавкрафт
ЛУННАЯ ТОПЬ
Пер. П. Лебедева
Денис Берри ушел, ушел неведомо куда, в далекую и ужасную страну. Я был радом с ним в ту последнюю ночь, которую он провел среди людей, и слышал, как он кричал, когда все это случилось, но полиции графства Мит и здешним жителям нипочем его не найти, сколько бы они не искали. И по сей день меня дрожь пробирает, как услышу пение лягушек или посмотрю на луну где-нибудь в пустынном месте.
Я близко познакомился с Берри в Америке, где он разбогател, поэтому искренне порадовался, когда он выкупил старый замок у топи в тихом сонном местечке Килдерри. Именно отсюда был родом его отец, именно там, посреди старинных пейзажей, решил Берри насладиться своим богатством. Когда-то в Килдерри правили его предки, они построили этот замок и жили в нем, но те дни давно миновали, и на протяжении многих поколений замок пустовал, постепенно приходя в упадок. После приезда в Ирландию Берри часто писал мне, сообщая, как благодаря ему башня за башней возрождается древний замок, возвращая свое прежнее величие, как восстановленные стены начинает медленно оплетать зеленый плющ и как крестьяне благословляют Берри за то, что он своим золотом, привезенным из-за океана, позволил им вернуться в добрые старые времена. Однако мало-помалу радости сменились печалями, и вот уже фермеры, недавно благословлявшие его за возрождение родных мест, бегут из них, как будто они сулят им погибель. Наконец, Берри прислал мне письмо, в котором попросил навестить его, ибо ему стало очень одиноко в сроем замке, где и поговорить-то не с кем, кроме новых слуг и работников, привезенных с Севера.
Топь — вот причина всех несчастий, объяснил мне Берри, когда одним летним вечером я, наконец, прибыл в замок. Я добрался до Килдерри на закате, когда золото неба освещало зелень холмов и рощ, а также синеву топи, посреди которой на маленьком островке призрачно сверкали причудливые старинные развалины. Закат был великолепен, хотя крестьяне в Баллилоге и не советовали мне ехать в Килдерри, уверяя, что место это — проклято. В результате всех этих разговоров я с трудом сдерживал дрожь, завидев высокие башни замка, отсвечивающие золотом. На станции в Баллилоге меня ждала машина, посланная Берри, — Килдерри находилось вдали от железной дороги. Местные жители держались в сторонке от машины и шофера с Севера, но, собравшись возле меня с побледневшими лицами, успели многое нашептать, когда поняли, что я собираюсь в Килдерри. В первый же вечер, сразу после нашей встречи, Берри объяснил мне, в чем дело. Крестьяне уехали из Килдерри потому, что Денис Берри собрался осушить огромную топь. При всей его любви к древней Ирландии он не мог избавиться от американского духа, а потому не выносил вида пустующих пространств, пусть даже великолепных по живописности, где можно было вести торфоразработки или вспахать землю. Легенды и суеверия, бытовавшие в Килдерри, ничуть его не трогали, так что отказ крестьян помогать ему, а затем их проклятия и отъезд в Баллилог со своими пожитками вызвали у него лишь смех и нисколько не повлияли на твердость его намерений. На место уехавших он пригласил работников с Севера и оттуда же набрал себе новых слуг. Однако среди этих чужаков Берри чувствовал себя одиноко, а потому и попросил меня приехать.