Страница 5 из 61
Из окрестных лесов вывели еще несколько таких же групп: полицаи выслуживались. А потом на станции Сафоново немцы погрузили пленных в товарные вагоны-теплушки, оплели колючей проволокой окна, заколотили досками двери. По тамбурным площадкам встали автоматчики, на хвостовом тамбуре - с двумя овчарками. Довезли до Вязьмы. Мужчин загнали в разрушенное бомбежкой четырехэтажное здание с провалившимися потолками, вырванными взрывной волной окнами и дверьми, опаленными до черноты кирпичными стенами. Женщин поселили отдельно: в бараке. И сразу приступили к делу. Полицаи водили к лагерному начальству до одному,
Козлов! - выкрикнул полицейский, неожиданно появившись в проеме двери.- К коменданту!
Дощатый, наскоро сколоченный барак, просторный, кое-как обставленный кабинет, за столом - офицер-немец. Лицо жирное, лоснящееся, глаза холодные, неживые. Взглянул на вошедшего вслед за Козловым фельдфебеля, медленно, выделяя каждое слово, сказал по-немецки:
- Переведите ему: будет врать, повесим или расстреляем.
Фельдфебель перевел.
- Нам известно,- продолжал с прежней суровостью гитлеровец,- вы есть советский комиссар: Это так?
- До комиссара^ мне далеко,- ответил Козлов,- не дорос. Разве господин офицер не видит, что в моих петлицах только по два кубика?
Фельдфебель открыл рот, чтобы перевести эти слова, но офицер нервно взмахнул рукой. Он и без перевода понял, что сказал ему русский командир. Чересчур свободно держится он на допросе, не проявляет ни страха, ни покорности. Щенок! Офицер передернул плечами, скривил губы.
- Так кто же ты есть?! - заорал он, вскочив.
- Лейтенант Красной Армии.
Гитлеровца словно окатили кипятком:
- Вашей армии больше не существует. Она разгромлена. Ей капут!
- Кто же тогда погнал вас от Москвы?
Фельдфебель поперхнулся. Он слишком хорошо знал своего господина, чтобы переводить столь дерзкий ответ. Хотя судьба русского офицера его ничуть не волновала - за год войны привыкнешь ко всему,- тем не менее ему не хотелось, чтобы этот еще очень молодой человек уже сегодня расстался с жизнью. Фельдфебель и не подозревал, что самому Козлову было сейчас все равно… Пока не избили до полусмерти, пока он в состоянии мыслить и говорить, он ни за что не унизят себя перед врагом.
Кровь, прилившая было к лицу коменданта лагеря, вдруг отхлынула. Он побледнел, снова, по своему обыкновению, скривил губы и, нервно дернувшись, грохнул кулаком по столу.
- Ты есть комиссар! - теперь из его рта летела слюна.- Комиссар!
- Вы, господин офицер, наверное, здорово напуганы комиссарами?..
- Молчать!
- Победитель, а нервничает,- пожав плечами, сказал Козлов фельдфебелю.- В каждом русском видит комиссара.
- Что он там говорит? Я приказал молчать!
Если бы в эту минуту в комнату не вошел еще один офицер, комендант лагеря разошелся бы всерьез. Но тут он внезапно притих.
Вошедший внимательно посмотрел на Козлова и, остановившись в углу комнаты, молча опустился на стул. Он, вероятно, не был прямым начальником коменданта лагеря, однако и не подчинялся последнему. Его, неизвестное Козлову, служебное положение явно стесняло коменданта и вынуждало быть в обращении с допрашиваемым более .сдержанным.
Собственно, допрос и не возобновлялся. Гитлеровцы без слов поняли друг друга. Пленный русский представлял для одного из них особый интерес.
- Вам нечего бояться,- сказал вошедший, не прибегая к помощи переводчика,- Господину обер-лейтенанту поручено выявить комиссаров совсем не для того, чтобы их тут же повесить. Вас запугали большевики, они каждый день твердили вам о нашей жестокости. Не так ли?
Он говорил по-русски очень правильно, с той сравнительной легкостью, которая приходит после длительных упражнений. Кто он и зачем изучил русский язык? Козлову казалась подозрительной его неожиданная мягкость. Стелет? Для чего? Что ему нужно? Почему и этот обер-лейтенант - такой вежливый, тактичный - хочет знать, не был ли он комиссаром?
- Вам лучше меня известно,- холодно ответил Александр Иванович,-что делают ваши люди с комиссарами. Их не просто вешают, не просто расстреливают…
Козлов ожидал, что и этот гитлеровец взорвется. Но удивительное дело - обер-лейтенант слушал его с необъяснимым спокойствием.
- Прошу вас, господин Козлов, ответить мне честно… Если вы были комиссаром, мы направим вас в другой лагерь. Только и всего. Слово немца.
- К сожалению, я не был комиссаром. Я командовал подразделением в корпусе генерала Белова.
- А чем подтвердите?
- Здесь, в лагере, моя жена…
- Жена? - удивился гитлеровец.- Как она сюда попала?
- Нас взяли вместе.
- Вы служили в одной части?
- Да… Галя - военный фельдшер.
Обер-лейтенант оживился.
- Что ж, это очень интересно. Очень… Если хотите знать, это даже может решить вашу судьбу. Не потому, что жена подтвердит ваши показания. Она покажет только то, что выгодно мужу, и мы не круглые дураки, чтобы ей верить…
При этих словах комендант, начинавший допрос, встал и быстро вышел. Фельдфебелю ничего не оставалось, как последовать за своим шефом.
- Итак, вы здесь с женой? - продолжал обер-лейтенант.- Каким образом очутились в плену?
- Вы еще спрашиваете!
- Но я тут ни при чем. На меня не сердитесь,- обер-лейтенант развел руками, сочувственно вздохнул.- Война есть война. Сильный побеждает, слабый сдается…
- Пока еще не ясно, господин офицер, кто из нас слабый,- Козлов и впрямь начинал злиться.- Война далеко не окончена. Что касается плена, то не тешьте себя мыслью, что я поднял перед вашими солдатами руки…
- Этого я не думаю. Вы, господин Козлов, не трус. Сразу видно. К тому же вы служили в кавалерийском корпусе, совершившем, насколько мне известно, смелый рейд по нашим тылам… Вы чем командовали там - ротой, взводом?
- Я работал в штабе,- соврал Козлов,- помощником начальника штаба по разведке. В районе Дорогобужа наша часть была разбита. После неудачной попытки прорваться через линию фронта я попал в плен…
По лицу обер-лейтенанта легкой тенью скользнула улыбка.
- Не верю,- сказал он, поджав нижнюю губу.- Не верю… Все это вы сочинили. Красиво придумали. Но вы мне нравитесь. И я мог бы помочь вам. К сожалению, здесь я не начальник. И поэтому я не могу обещать вам наверняка. Но все возможное постараюсь сделать.
«Куда я попал? - думал Козлов.- Кто он - нацист или антифашист? А если это немецкий коммунист в офицерском мундире? Подпольщик? Нет, нет. Здесь что-то другое!»
А тот продолжал:
- Курите?
Козлов кивнул.
- Хотите сигару? Или предпочитаете сигарету?
- Все равно.
Обер-лейтенант раскрыл портсигар с сигаретами, протянул зажигалку.
- Вы голодны?
- Во всяком случае, не сыт.- Козлов начинал осваиваться с обстановкой. Ему становилось ясно, что гитлеровцы замышляют что-то. Но что именно? Рассчитывают получить от него сведения о сражавшихся под Дорогобужем частях? А для чего? С какой целью? Ведь это уже пройденный этап…
- Покушать я вам организую, - сказал обер-лейтенант, вставая. Он подошел к полевому телефону, кому-то позвонил. Тут же в комнату вбежал солдат.
- Принесите этому русскому обед,- распорядился офицер по-немецки.
- Яволь, герр обер-лейтенант,- ответил солдат, выслушав приказание, и, лихо щелкнув каблуками, вышел.
Он вернулся с двумя котелками - в одном был горячий, дымящийся суп, в другом - макароны с мясом. Поставил котелки на стол и удалился.
- Кушайте, пожалуйста,- любезно предложил Козлову обер-лейтенант. Сам же отвернулся к окну, словно там, во дворе лагеря, что-то привлекло его внимание. Скорее всего, он был занят своими мыслями и не замечал ни этих страшных кирпичных коробок на месте домов, ни бесцельно бродивших по двору людей, участь которых была известна ему заранее. Предложив русскому обед, обер-лейтенант выиграл время, так необходимое сейчас. Прежде чем сделать следующий шаг, он должен был все взвесить. Решительно все. Ему не хотелось попасть впросак.