Разглашению не подлежит

Старший лейтенант не верил. Он долго смотрел на стоявшего перед ним офицера в немецкой форме, жмуря глаза и пожимая узкими, как у женщины, плечами.

- Мне это еще ни о чем не говорит,- наконец пробормотал он.- Однако позвонить представителям советской миссии обещаю. Дальнейшее будет зависеть от них.

На прощанье он угостил Козлова и Ефимова сигарами и пообещал сделать «внушение» сержанту. Но когда русские ушли и явился сержант, офицер сказал:

- Они добиваются встречи с представителями советской миссии. Я больше чем уверен, что этих представителей им не видать как собственных ушей…

Бели бы все зависело от него, так оно и было бы. Американский офицер сдержал бы свое слово. Но ситуация сложилась не в его пользу. И вскоре старший лейтенант вынужден был перевести русских в другой лагерь. А затем как-то утром он заявился на машине и объявил, что отвезет обоих в Париж.

К тому времени Козлов успел кое-что узнать о Ефимове. Оба они делали одно и то же дело в тылу врага. И обоим сейчас хотелось поскорее вернуться домой.

Их возвращение с каждым часом становилось все реальнее. Военная миссия о них уже знала. Теперь добраться только до Парижа. Пусть везет кто угодно, офицер или солдат, все равно, лишь бы не тянул время, не испытывал терпение.

Везет их в Париж сам старший лейтенант. У него там свои дела, а заодно он подбросит и русских. Он гонит машину так, что кажется, дорога не успевает ложиться под колеса. Спешит или решил порисоваться? Бог с ним, лишь бы не влетел в кювет. Долго ли на такой сумасшедшей скорости!

Но все обходится благополучно, и они наконец въезжают в город. Они едут по улице Виктора Гюго. Парижане останавливаются на тротуарах, смотрят на их машину, на сидящих в ней пассажиров. Они почему-то ко обращают внимания на американца и слишком пристально рассматривают русских. Офицер сбавляет скорость, ему сигналят следующие за ним машины, а он словно не слышит этих коротких гудков, в которых и возмущение, и просьба. Теперь он уже почти не следит за дорогой, все его внимание приковано к людям на тротуарах. Отчего у парижан злые-презлые глаза? Почему они так негостеприимно встречают русских? Ах да, совсем забыл: мундиры! На Козлове и Ефимове по-прежнему гитлеровские мундиры.

Американцу доставляет истинное удовольствие наблюдать, с какой злостью парижане косятся на его пассажиров. Он совершенно гасит скорость и, подвернув к тротуару, оставляет машину н куда-то уходит. А толпа вокруг растет, люди о чем-то спорят, отчаянно жестикулируют, что-то выкрикивают. Сколько ненависти скопилось в их сердцах! Окажись у них под руками камни, наверняка начали бы швырять в машину. Как тогда, на железной дороге!

- Так и растерзать могут,- вздыхает Ефимов.- Они принимают нас за фашистов.

Вот идиот, куда же он смылся? Не иначе как нарочно все это устроил. Пощекотать нервы и французам, и русским.

Появляются полицейские, они разгоняют толпу, мешающую транспорту. Появляется и американец. Он доволен своей выдумкой. Что-то мурлычет себе под нос, усаживается за руль. Как ни тесно на улице Виктора Гюго, он обгоняет машины, пугает своей скоростью пешеходов, возмущает регулировщиков. Он едва не проскочил здание, над которым апрельский ветер величаво расправлял складки алого полотнища.

Советская военная, миссия.

Старший лейтенант становится необыкновенно вежливым, сам открывает заднюю дверцу, пожимает советским разведчикам руки. Он желает им благополучно -вернуться на Родину. С войной скоро будет покончено. Его армия успешно продвигается на восток, к берегам Эльбы.

Его армия… Надо не иметь ни капельки совести. Говорить о конце войны - и ни слова о советских солдатах. Спорить с ним не будешь. Пусть спешит в свой лагерь охранять наголову разбитых и безоружных - это, пожалуй, единственное, на что он способен.

Разведчиков встречает генерал. Он готов и накормить, и напоить их, но не может равнодушно смотреть на немецкие мундиры. Нет, сначала надо переодеться. Каждый, кто был на войне, поймет генерала.

- Вот это другое дело! - улыбается он, когда некоторое время спустя разведчики входят к нему в форме офицеров Красной Армии.

Он просит их рассказать, где были и что делали, как попали в лагерь с гитлеровцами, интересуется самочувствием. Он обещает сегодня же доложить о них в Москву.

- Дело идет к развязке,- говорит генерал.- Только что французское радио сообщило, что наши войска ведут бои на улицах Берлина. Город окружен. Фашисты еще сопротивляются, но это их последние усилия.

Пожалуй, уже можно поздравлять друг друга с долгожданной победой. Она далась нелегко их стране, их народу, каждому из них. И потому они могут достойно оценить ее и всей доступной человеку радостью порадоваться ей. Великой победе, спасшей мир.