Разглашению не подлежит

Шеф положил папку на стол и вытер носовым платком глаза. Затем пристально посмотрел на Фуксмана, желая понять, какое впечатление произвели на него зачитанные радиограммы.

- В разведке все бывает, господин полковник,- проговорил тот, оставаясь при своих сомнениях.- Меншикову я ответил словами русской пословицы: и на старуху бывает разруха.

- Я прошу вас, лейтенант,- теперь уже более сдержанно сказал Трайзе,- не беспокоить Меншикова. Он занят настоящим делом, а вы сочиняете о нем всякие глупости. Я тоже кое-какие пословицы знаю. Так что прекратите, я немедленно!

- Слушаюсь, господин полковник,- Фуксману ничего больше не оставалось, как подчиниться старшему.- Но я много раз доказывал вам свою преданность, и меня обидели ваши слова. Вы сказали, будто я рою вам яму.

- Да, роете! - стоял на своем Трайзе.- Пытаясь доказать, что Меншиков большевистский агент, вы заодно перечеркиваете всю мою работу. Если и дальше следовать логике - все наши успехи за последний год сплошное надувательство. Потому что подготовку разведчиков в масштабе всего центрального участка фронта мы отдали на откуп этому большевистскому агенту… Потому что информация Романова, учитывавшаяся при разработке некоторых фронтовых операций, была сплошной ложью… Вот что такое «разоблачить» Меншикова! Вы хотите убедить себя в том, чего на самом деле нет. Лейтенант Фуксман, я верю Меншикову. Поняли - верю! Ибо отступать ему тоже поздно. Я ценил и продолжаю высоко ценить его волевые качества, ум, смелость. Это настоящий разведчик. Карьеру ему вы не испортите. А пока что вы испортили мне настроение. И только. Телефонный разговор, который я вел в вашем присутствии, касался наших с вами наград… В честь дня рождения фюрера. Поздравлять вас буду по получении приказа. Кстати, не обошли и Меншикова. Он награжден орденом военного креста «За заслуги» с мечами. Ему присвоено также звание капитана немецкой армии. А вы - неблагонадежный! Нет, лейтенант, отступать и нам поздно.

Доводы шефа, как ни логично они были построены, не разубедили Фуксмана. Лейтенант понял, что обращаться к полковнику по поводу Меншикова больше не следует. А если что и случится, то спросить найдут с кого. На сей счет существует военный устав. После доклада старшему младший не несет никакой ответственности.

Однако вскоре произошло неожиданное - полковника Трайзе перевели на запад, якобы во Францию. Это событие полностью развязало руки Фуксману, и он решил действовать. План, разработанный им ранее, казался реальным и сейчас. Правда, в нем ничего не предусматривалось на тот случай, если хитрая приманка не соблазнит Меншикова. Самое неразумное - рассчитывать на легкую победу… И, собираясь в школу, помощник шефа абверкоманды прихватил с собой «дополнение» к плану. Он посадил в машину контрразведчика Стяшева, недавно прибывшего из Германии, и подпоручика РОА разведчика Кторова. Обоих он оставит в школе. Стяшев начнет действовать по своей линии, а подпоручик Кторов будет назначен помощником к Меншикову. На первых порах займется слежкой. Если эта операция завершится удачей - получит должность начальника учебной части.

Фуксман давно уже не виделся с Меншиковым и считал вполне естественным начать разговор с комплиментов. Как не поздравить недавнего поручика с чином капитана! Как не заметить на его груди ленточки новых наград! Он, Фуксман, восхищен успехами агента, которого лично провожал на смоленский аэродром перед полетом в тыл Красной Армии и там же, на смоленском аэродроме, встречал после благополучного возвращения. Тогда у него тоже было капитанское звание. Но во-первых, то звание было советским, а во-вторых, его, по сути дела, не было. С таким же успехом Меншикова могли назвать и старшим лейтенантом, и майором. Все зависело от разработанной им, Фуксманом, легенды. А его нынешнее звание присвоено немецким командованием, и легенда тут ни при чем.

- Я искренне рад за вас, Александр Данилович,- без всякого стеснения лгал Фуксман, сидя за столом начальника школы. Капитан Вольф уступил ему свое кресло в знак уважения - все же представитель штаба абверкоманды! - Я до сих пор помню наш с вами разговор, когда вы толково и обстоятельно докладывали мне о выполнении задания. Признаюсь, в последующее время я испытывал неловкость из-за тех сомнений, которые по глупости высказал вам тогда. Черт знает, откуда только они взялись у меня! Мнительность развивается, что ли.

- Я полагаю,- без тени обиды сказал Александр Иванович,- ваш вопрос был логичным. Мало ли что могло случиться.

- Вот именно,- оживился Фуксман.- Такова наша профессия. Но затем я убедился, что Москва вас не сцапала. Иначе почти год спустя вы не сидели бы в этом кабинете. Немецкая контрразведка тоже кое-что умеет.

- Вы правы, господин лейтенант,- согласился Козлов.

- Не подумайте, что я запугиваю. Если вы не побоялись советской контрразведки, то тем более вам нечего бояться меня. Капитан Вольф положительно отзывается о вашей исполнительности и аккуратности - качествах, которыми мы, немцы, особенно дорожим.

- Александр Данилович работает с душой,- подтвердил Вольф.- Инициативен, трудолюбив.

«Слова словами, - подумал Козлов, - а все же к чему ты клонишь? С какой целью приехал? Давненько не показывался в школе, все через Вурста действовал. И вдруг собственной персоной. Не Янкевич ли тут постарался?»

Козлов слушал Фуксмана, его очень длинное, во многом загадочное вступление, изредка вставлял и свое слово, а сам мысленно анализировал случай с Янкевичем. Если тот выдал его немцам, Фуксман колебаться не будет. Хитрый, проницательный, он поверит любому, кто заподозрит в Козлове советского агента.

Зря, конечно, связался с этим предателем. Не надо было открываться перед ним, душой ведь чувствовал. Янкевича вот-вот должны были забросить в советский тыл. Спустится где-нибудь в глухом местечке, да еще темной ночкой, приземлится незаметно, ну и начнет против своих же шпионить. Этот начнет! Тупой, бездумный… Возможно, если подсказать, разубедить, еще и образумится.

Как-то шли они с занятий, Козлов сказал:

- Я слышал, вас скоро забросят.

Янкевич взглянул из-под низкого лба:

- Ну и что?

- Разве вас это не волнует?

- А чего волноваться? Не я первый, не я последний.

Тут бы и оборвать разговор, но отступать не хотелось.

- А если схватит советская контрразведка?

Янкевич не задумался:

- Может, и не схватит. Разве каждого хватает?

- У меня есть предложение.

- Какое?

- Сдаться после приземления. Сразу же явиться в контрразведку и сдаться.

- Да вы что, товарищ поручик!.. На что толкаете!..

- Хочу спасти вас.

- Мерси вам за это…

Он круто повернулся и хотел уйти, но Александр Иванович придержал за руку.

- Ну так что, согласны?

Янкевич молчал.

- Соглашайтесь, я дам вам пароль.

- Дадите пароль? Да вы потащите меня к зондерфюреру Вурсту. Вот ваш пароль! - зло выпалил Янкевич.- И что пристали, товарищ поручик? Сами служите немцам, а ко мне пристали. Провоцируете, да? Хотите, чтоб из меня сегодня ж‹е покойника сделали? А я хочу жить! Так же как и вы, как все!

- Соглашайтесь, Янкевич. Еще не поздно.

Тот наклонился к Козлову, сверкнул в темноте горящими глазами, глухо бросил:

- Ладно… Подумаю…

И ушел. Куда?

Козлов забежал домой, поделился с Галей. Она тоже забеспокоилась.

Да, надо быть осторожнее. Так и на собаку нарваться не долго. А их здесь полно.

Не сидится дома. Зарядил пистолет и на улицу. Пойдет Янкевич с доносом к капитану Вольфу или к зондерфюреру Вурсту - получит свое. А там что будет. Лишь бы главного гитлеровцы не узнали.

Не успокоился, пока не увидел Янкевича в бараке. Раздевался, стелил постель. Ну, сегодня уже не пойдет.

А утром опять пистолет в карман. Вольф еще у себя на квартире, Вурст тоже. Юркнул в подъезд, затаился на лестнице.

Янкевич не пришел.

С самого утра - строевая. Явится ли на плац? Да, стоит в строю.

- Боец Янкеович, ко мне!-скомандовал Козлов.