Разглашению не подлежит

Уселся Фуксман в кресло напротив, побарабанил по крышке стола костяшками пальцев, с неестественной мягкостью сказал:

- Александр Данилович, я пригласил вас на откровенную и доверительную беседу. Я хочу поговорить с вами тет-а-тет, по душам. Все останется между нами. Если вы коснетесь вещей, о которых не должен знать даже мой шеф, уверяю вас, он о них не узнает. Вы можете доверять лейтенанту Фуксману, как самому себе. Я с детства люблю русских, эту любовь к вашему народу во мне пробудил отец. Да будет вам известно, что мой отец родился л вырос в России. До октябрьского переворота мы жили в Харькове. Он ни за что не переехал бы в Германию, если бы к нему хорошо отнеслась, новая власть. На свою беду, он держал небольшую мельницу, и вот из-за этой несчастной крупорушки большевики вынудили его покинуть родину. Знали бы вы, Александр Данилович, как он жалел об этом! И как всю жизнь проклинал большевиков. Но мой отец не имел тогда никаких претензий к вашему народу, как не имеет и сейчас. Я тоже не имею. После победы мы обязательно вернемся на родину. К сожалению, война непредвиденно затягивается. И все же мы выиграем ее. Согласны?

Глаза Фуксмана остановились, нацелившись на Козлова. Лейтенант ждал, что скажет русский.

- Как говорится, вопрос ребром? - Козлов рассмеялся.- Что ж, ответить на него нетрудно. Но я человек суеверный. Когда, играя в очко, я говорил себе «выиграю», непременно проигрывал. И я перестал не то что говорить, но и думать о выигрыше…

- Браво, Меншиков, браво! - воскликнул Фуксман, до которого сразу дошел смысл ответа.- Вы и в самом деле находчивы. В таком случае я задам еще один вопрос. Уверен, вам он не понравится, он труднее первого, но я все-таки вынужден спросить: скажите, Александр Данилович, когда вы были в Москве, вас не сцапало энкаведе?

Вот, оказывается, зачем он позвал!

- Нет,- быстро сказал Александр Иванович.

Фуксман продолжал:

- Я спрашиваю об этом только потому, что желаю вам добра. Сознаетесь - ничего не будет. Мы просто учтем, что к нашему агенту подбирается энкаведе, и позаботимся о том, чтобы оно не ставило палки в колеса. Только и всего. Короче говоря, мы спасем вас. Скроете - пеняйте на себя. Свинец, даже девять граммов, пожалеем, а веревку нет. Повесим, Меншиков, и немедленно! Слышите? Так как, завербовало вас энкаведе или нет?

- Нет,- опять коротко ответил Александр Иванович. Раздумывать было опасно.

- Вы не считайте нас наивными и доверчивыми. Нас давно бы выгнали из разведки, если бы мы были такими. И свои предположения на песочке не строим. Я очень искренен с вами. Я не скрою, что уже были случаи, когда энкаведе вербовало и засылало к нам наших же агентов. Они не сознавались, когда я спрашивал их, хитрили, лгали. А через некоторое время их все равно расшифровывали. И тогда нам ничего не оставалось, как этого завербованного советской разведкой…- и он медленно обвел рукой вокруг шеи.- Ужасно, конечно. Но что делать? Война есть война. К тому же они сами виноваты. Каждого спрашивал, пока не было поздно. А почему бы не признаться? Мало ли что может случиться? Русские говорят, что и на старуху бывает разруха…

Лейтенант никак не мог расстаться с мыслью, что Меншиков перед ним не откровенен. Чутьем опытного разведчика он улавливал в настроении русского что-то такое, что настораживало его, как идущую по следу овчарку настораживают едва различимые запахи.

- Так да или нет? - спросил он в третий раз.

- Нет.- Козлов сделал вид, что настойчивость Фуксмана начинает раздражать его.

- А ты не лги, Меншиков. Я знаю, что да. Вот! - И он достал из стола шифровку.- Читай! Подписано Романовым.

- Провоцируете, лейтенант? - Козлов даже не взглянул на зашелестевшую у самого носа бумажку.-Я сейчас же доложу шефу!

С минуту в кабинете держалась зыбкая тишина.

- Ну что ж, нет так нет.- Фуксман спрятал шифровку.- Мое дело предупредить вас, Меншиков. Попадете в петлю - пеняйте на себя.

- Вы слишком добры ко мне, лейтенант,- сказал Козлов.- Я вижу, моя жизнь вам дороже собственной.

- О да! - воскликнул Фуксман как ни. в чем не бывало и поперхнулся. Желая сгладить неловкость, он отчаянно, с плохо скрываемой злостью хлопнул ладонью по кожаному подлокотнику кресла, и бросил взгляд на карту: - Итак, займемся делом. Расскажите, Меншиков, когда, где и как приземлились, что сделали с парашютами, легко ли добрались до Тулы, какие деревни проходили. Словом, все, все!

Фуксман приготовился слушать. Он рассчитывал, если этого русского все же сцапало энкаведе, на чем-нибудь поймать при докладе, в чем-то уличить. Не слишком полагаясь на память и заботясь о вещественных доказательствах, которые всегда пригодятся, немец незаметно нажал на кнопку в нижней части подлокотника. Завтра вместе с Трайзе он прослушает магнитофонную запись.

- Приземлился я удачно, как есть, на опушке леса,- начал Александр Ивановна. То, что он готовился рассказать сейчас Фуксману, было до мельчайших деталей продумано в Москве - и им самим, и майором Тереховым. Неправды в рассказе было больше, чем правды, и потому, опасаясь напутать, он заучил его наизусть.- Спрятался под кустом, осмотрелся - ни души. Сплошная тишина и темень. Не заметили, значит. Дождался рассвета, гляжу - невдалеке лагерь, палатки видны, красноармейцы бегают. Воинская часть, ясное дело. Ну, думаю, пока они еще со сна не очухались, надо чемодан отыскать да парашюты припрятать. Куда мой чемодан спланировал - я примерно запомнил. В лес идти надо, там искать. Побродил, побродил - и нашел. Парашюты в овраге замаскировал, чемодан в кустах. И сам притаился. До вечера на опушке леса слышались команды всякие, конское ржанье. Не рискнул выходить. Переночевал под елью, а чуть рассветать стало - в путь собрался. И тут на солдат наткнулся - лошадей пасли. К счастью, меня не заметили. Но пришлось вернуться. Так жил в лесу полных четверо суток…

Фуксман делал вид, что слушает внимательно, глаза его все время были нацелены на Козлова. Они пристально следили за рассказчиком, готовые в любое мгновение поймать на его лице следы малейшего смятения. Этого не запишет магнитофон. Фуксман по собственному опыту знал, что язык дан разведчику, как и дипломату, для того, чтобы скрывать свои мысли. Язык-то скроет, но глаза не всегда.

«Хитрый, черт! - отметил про себя Александр Иванович, сделав небольшую паузу.- В душу, гад, заглядывает. У самого же не лицо, а маска».

- Продолжайте, я вас слушаю, - поторопил Фуксман, вспомнив о работающем вхолостую магнитофоне.- Дальше, дальше что было?

- Выбрался я из лесу к концу четвертого дня. Увидел на проселке двух женщин - и к ним. «Вы откуда?»-спрашиваю. «Из деревни Титово»,- отвечают. Ну, поболтал с ними о том о сем - и обратно в лес. Откуда, думаю, взялось здесь Титово? Меня же сбросили у деревни Высокое. Достал карту, смотрю, а Титово и Высокое в разных концах. Ну и летчики! Черт бы их побрал, таких асов. Словом, ошиблись. Прикидываю - до Тулы не меньше сорока километров. Что ж, надо добираться как-то. Еще одну ночь скоротал под елью, а утром в путь. Тронулся я приблизительно в десятом часу, к вечеру в деревню Алешня прибыл. Попросился на ночь в крайнюю избу - пустили. Хозяйка даже парным молочком угостила. А дальше все пошло проще. Из Алешни в Тулу, из Тулы на пассажирском в Липки. Прибыл туда двадцать восьмого июня утром.

Рассказывая, Александр Иванович мысленно благодарил Терехова. Легенда получилась складная. Хорошо и то, что во всех этих де-ревнях побывали. И в Титово, и в Алешне. И в крайнюю избу не зря заходили. Так что, если Фуксман вздумает расспросить о ее хозяевах, можно и рассказать. Пусть проверяет!

- Дальше, дальше,- опять заторопил Фуксман.

- Разыскал дом на улице Путейцев, понаблюдал. Вроде ничего подозрительного. Рискнул войти. Но в первый день там никого не застал. На следующий встречает меня не Кудряшов, а Романов. Выхватил из рук чемодан - и в дом.

- Ну а как со вторым заданием? Что удалось разведать?

- Вернулся в Тулу. У вокзала нашлась попутная машина. Дороги на Орел забиты, там все - и пехота, и артиллерия…