Страница 38 из 48
Рационализация контроля труда посредством кнута: Томас Аффлек рекламирует свою конторскую книгу для хлопковых плантаций
Ритм промышленного производства проникал на плантации и другими путями. Поскольку расширение культивации хлопка зависело от предоставления кредита, иногда обеспеченного залогом рабов, бóльшая часть которого поступала с лондонского денежного рынка, модели этого расширения теперь следовали конкурентной логике рынка, а не прихотливым личным устремлениям и местным обстоятельствам – капитал приходил туда, где можно было производить хлопок в бóльшем количестве и с меньшими издержками. К великому сожалению южных плантаторов, фактор – торговец, продающий хлопок плантаторов, поставляющий им товары и предоставляющий кредит, а с ним и денежный рынок Лондона был определяющим источником их богатства и власти. Однако лондонский денежный рынок и ланкаширские производители в той же мере зависели от местных экспертов в области насильственной экспроприации земли и работников. Старый патернализм плантаторов восточного побережья, частично огражденный меркантилистской логикой взаимовыгодного и защищенного обмена между родиной и колониями британской имперской экономики, уступил более свободному, более конкурентному и гибкому социальному порядку, опосредованному торговым капиталом. Ненасытный аппетит к накоплению ускорил «социальный метаболизм» хлопкового производства. Логика военного капитализма теперь фактически исходила из его промышленного (опиравшегося на наемный труд) центра в Ланкашире. Тогда как в XVIII веке рабство позволило промышленности встать на ноги, теперь оно стало неотъемлемой частью ее непрерывной экспансии[241].
Плоды рабства: индексированные цены на хлопок «американский мидлинг» в Ливерпуле (1860 = 100)
Замысловатое сочетание экспроприированных земель, рабского труда и господства государства, которое предоставляло колоссальную свободу рабовладельцам в отношении их рабов, приносило баснословные прибыли тем, кто мог ей воспользоваться: уже в 1807 году доход на инвестиции в хлопковую плантацию на реке Миссисипи составлял, по оценкам, 22,5 %. Тысячи плантаторов двигались вместе с границей территории культивации хлопка, чтобы поучаствовать в этих прибылях. Прибыльность хлопка также отражена в резко выросших ценах на рабов: молодой раб мужского пола в Новом Орлеане в 1800 году стоил приблизительно 500 долл., а перед гражданской войной уже 1800 долл. Вот история молодого плантатора из Джорджии Джозефа Клэя. Он купил Ройял Вейл, рисовую плантацию в округе Чатэм, штат Джорджия, в 1782 году. До 1793 года он выращивал рис. В тот год он, услышав о волокноотделительной машине Уитни, взял кредит на 32 000 долл., купил на эти деньги новых рабов, велел им переделать часть своей земли под хлопковые поля и установил ряд волокноотделительных машин. Это предприятие оказалось столь прибыльным, что лишь семь лет спустя он смог выплатить свой долг, с роскошью обставить свой особняк и купить новых рабов и волокноотделительные машины. Когда в 1804 году Клэй умер, его состояние было оценено в 276 000 долл[242]. Похожим образом плантатор индиго из Южной Каролины Питер Гайярд поправил свои дела благодаря хлопковому буму. К 1790 году бизнес Гайярда по производству индиго практически рухнул из-за исчезновения британского рынка, и на плантации он стал выращивать пропитание для своей семьи.
Как сообщал один из его друзей, «те зловещие десять лет перед появлением хлопка как рыночного товара ввергли его, как и других, в долги и нужду». В 1796 году, однако, он начал выращивать хлопок – «блестящие перспективы открылись теперь глазам отчаявшихся плантаторов» – культуру столь прибыльную, что уже через четыре года он расплатился со всеми долгами и в 1803 году отстроил новый особняк в своих владениях. Принудительный труд означал скорую прибыль; к 1824 году у него было пятьсот рабов. Уэйд Хэмптон I из Южной Каролины повторил этот опыт. По имеющимся данным, его первый урожай хлопка в 1799 году принес прибыль 75 000 долл., а к 1810 году он получал ежегодно по 150 000 долл. со своих хлопковых плантаций. Его сын впоследствии использовал часть этой прибыли при переезде в дельту реки Миссисипи в середине 1840-х годов. Будущий хлопковый плантатор Дэниел Джордан, исследуя возможности выращивания хлопка в Миссисипи, видел «поле для деятельности, где я могу делать деньги… в этом штате я могу за 5 лет сделать столько денег, сколько может понадобиться человеку»[243].
Усиленные своим богатством, уверенные в своей способности с помощью рабов выжимать из земли все больше хлопка, американские хлопковые плантаторы в 1802 году достигли доминирующего положения на британском рынке. К 1830-м годам они захватили также возникающие рынки Европы и Северной Америки. В результате пострадали те, кто производил хлопок раньше, особенно в Вест-Индии: «Конкуренция, если предоставить ей полную свободу и ничем не ограничивать, не может долго поддерживаться колонистами [в Вест-Индии], так как та цена, которая приносит обильную прибыль американскому хлопководу, не может покрыть расходов колониста на культивацию», – заметил автор анонимного письма в 1812 году. Другие потенциальные конкуренты, как, например, фермеры в Индии, сажали хлопок приблизительно на той же площади, что и плантаторы Северной Америки уже в 1850 году, но их присутствие на мировых рынках оставалось очень незначительным[244].
В результате этого хлопкового бума, насильно преобразовавшего обширные сельские районы Северной Америки, США мгновенно начали играть в империи хлопка стержневую роль. В 1791 году объем капитала, инвестированного в производство хлопка в Бразилии, по оценкам Казначейства США все еще более чем в десять раз превышал объем капитала, инвестированного в США. К 1801 году, всего через десять лет, в хлопковую отрасль США было инвестировано уже на 60 % больше, чем в Бразилии. Хлопок, еще более чем на Карибских островах и в Бразилии, наделил беспрецедентной ценностью землю и рабов и сулил рабовладельцам блестящие возможности в отношении прибыли и власти. Уже к 1820 году хлопок составлял 32 % всего экспорта США – по сравнению с мизерными 2,2 % в 1796 году. Более половины американского экспорта с 1815 по 1860 год составлял хлопок. Хлопок настолько доминировал в экономике США, что статистика производства хлопка «становилась все более определяющим элементом в оценке американской экономики». Именно за счет хлопка, и, таким образом, на спинах рабов произошло возвышение экономики США в мире[245].
Настолько важную роль стал играть американский хлопок в западном мире, что один немецкий экономист заметил: «Исчезновение американского Севера или Запада было бы менее значимым для всего мира, чем устранение Юга». Южные плантаторы, убежденные в своей центральной роли для глобальной экономики, с ликованием объявили, что они держат в своих руках «рычаг, направляющий судьбу современной цивилизации». Как об этом написал American Cotton Planter в 1853 году: «Рабский труд США до сих пор дарил и все еще продолжает дарить человечеству неоценимое благо. Для того чтобы это благо продолжило поступать, рабский труд также с необходимостью должен быть продолжен, поскольку нет смысла говорить о производстве хлопка для мирового потребления с помощью свободной рабочей силы. Еще никогда не удавалось успешно выращивать его с помощью добровольного труда»[246].
Американским фермерам удалось стать самыми крупными производителями самого важного товара индустриальной эпохи. Их «гигантские плантации», как заметил один британский торговец в индийском Телличерри, «теперь поставляют материал для одежды половины цивилизованного мира». А с появлением потока выращенного рабами в США хлопка стоимость готового продукта упала, что сделало одежду и простыни доступными все более широкому рынку. Как было сказано в Манчестерской торговой палате в 1825 году, «мы твердо убеждены в том, что причиной столь быстрого роста этого производства стали очень низкие цены на сырье». В 1845 году хлопковые плантаторы Южной Каролины считали: «почти половина населения Европы… не владеет такой удобной вещью, как хлопковая рубашка», представляя собой «нетронутый рынок… открывая все больше возможностей для наших предприятий». Мир хлопка, который до 1780 года состоял в основном из рассеянных региональных и местных сетей, теперь все в большей степени становился одной глобальной матрицей с единым центром. И рабство в США было его основой[247].
241
См.: по этой теме Philip McMichael, “Slavery in Capitalism: The Rise and Demise of the U.S. Ante-Bellum Cotton Culture,” Theory and Society 20 (June 1991): 335; о концепции социального метаболизма см., например: Juan Martinez Alier and Inge Ropke, eds., Recent Developments in Ecological Economics (Northampton, MA: Edward Elgar Publishing, 2008); Dale W. Tomich, Through the Prism of Slavery (Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2004), 61.
242
Gray, History of Agriculture, 688; Eugene Genovese, “Cotton, Slavery and Soil Exhaustion in the Old South,” Cotton History Review 2 (1961): 3–17; о ценах на рабов см.: Adam Rothman, “The Domestic Slave Trade in America: The Lifeblood of the Southern Slave System,” in Johnson, ed., The Chattel Principle, 95; о Клэе см.: Sava
243
Samuel Dubose and Frederick A. Porcher, A Contribution to the History of the Huguenots ofSouth Carolina (New York: Knickerbocker Press, 1887), 19, 21; Edwards, The Growth of the British Cotton Trade, 91; Coclanis and Ford, “The South Carolina Economy Reconstructed and Reconsidered,” 97; Cobb, The Most Southern Place on Earth, 10; Daniel W.Jordan to Emily Jordan, Plymouth, August 3, 1833, in Daniel W.Jordan Papers, Special Collections Department, Perkins Library, Duke University.
244
Philo-Colonus, A Letter to S. Perceval on the Expediency of Imposing a Duty on Cotton Wool of Foreign Growth, Imported into Great Britain (London: J. Cawthorn, 1812), 9; Lowell Joseph Ragatz, Statistics for the Study of British Caribbean Economic History, 1763–1833 (London: Bryan Edwards Press, 1927), 16; Planters’ and Merchants’ Resolution Concerning Import of Cotton Wool from the United States, 1813, in Official Papers of First Earl of Liverpool, Add. Mss. 38 252, f. 78, Manuscript Collections, Liverpool Papers, British Library; John Gladstone, Letters Addressed to the Right Honourable The Earl of Clancarty, President of the Board of Trade, on the Inexpediency of Permitting the Importation of Cotton Woolfrom the United States During the Present War (London: J. M. Richardson, 1813), 7. В одной западной Индии в 1850 г. хлопок выращивался на 4 млн акров, и в других частях Индии хлопком было занято значительно больше земли. В США в 1850 г. под хлопком находилось около 7 млн акров. Amalendu Guha, “Raw Cotton of Western India: 1750–1850,” Indian Economic and Social History Review 9 (January 1972): 25.
245
U.S. Treasury Department Report, 1836, p. 16, цит. по: Barbosa, “Cotton in 19th Century Brazil,” 150; см. также: Rothman, “The Expansion of Slavery in the Deep South,” 15. О важности промышленной революции для развития рабовладения в США см. также: Barbara Jea
246
Halle, Baumwollproduktion und Pflanzungswirtschaft, viii; Organization of the Cotton Power: Communication of the President (Macon, GA: Lewis B. Andrews Book and Job Printer, 1858), 7; American Cotton Planter 1 (January 1853): 11.
247
Экономическая важность местоположения южных плантаций часто опускается историками американского Юга. См.: Immanuel Wallerstein, “American Slavery and the Capitalist World-Economy,” American Journal of Sociology 81 (March 1976): 1208; Francis Carnac Brown, Free Trade and the Cotton Question with Reference to India (London: Effingham Wilson, 1848), 43; Копия Memorial Respecting the Levant Trade to the Right Honourable the Board of Privy Council for Trade and Foreign Plantations, воспроизведенная в Proceedings of the Manchester Chamber of Commerce, meeting of February 9, 1825, in M8/2/1, Proceedings of the Manchester Chamber of Commerce, 1821–27, Archives of the Manchester Chamber of Commerce, Manchester Archives and Local Studies, Manchester; The Proceedings of the Agricultural Convention of the State Agricultural Society of South Carolina, 323.