Империя хлопка. Всемирная история

В США, однако, почти любой дефицит можно было восполнить, располагая нужным количеством денег. Рынки рабов в Новом Орлеане и других местах бурно росли вместе с хлопком. Столь же важно, что для выращивания хлопка стало возможно использовать сотни тысяч рабов, поскольку выращивание табака в штатах верхнего Юга стало менее прибыльным после Американской революции, побуждая рабовладельцев тех мест продавать свою живую собственность. Как проницательно заметил один британский наблюдатель в 1811 году, «культивация табака в Вирджинии и Мэриленде в последнее время стала пользоваться меньшим вниманием; а бригады негров, которые раньше были в ней заняты, отправляются в южные штаты, где американский хлопковый плантатор, усиленный таким образом, теперь может приступить к своей работе с бóльшей энергией». К 1830 году целый миллион человек (или каждый из тринадцати американцев) выращивал хлопок в США – большинство из них были рабами[228].

Расширение хлопкового производства, таким образом, придало новых сил рабству и привело к колоссальному перемещению рабочей силы с верхнего на нижний Юг. Только за тридцать лет после изобретения волокноотделительной машины (с 1790 по 1820 год) четверть миллиона рабов были насильно переселены, а с 1783 и до прекращения международной работорговли в 1808 году торговцы ввезли в США, по оценкам, 170 000 рабов – или треть всех рабов, ввезенных в Северную Америку после 1619 года. Всего в рамках внутренней торговли рабами на Глубокий Юг было насильно перемещено до миллиона рабов, в основном для выращивания хлопка[229].

Разумеется, не весь хлопок в США выращивался рабами на крупных плантациях. Мелкие фермеры на верхнем Юге тоже производили хлопок; они это делали потому, что он снабжал их наличными деньгами, а его культивация, в отличие от сахарного тростника или риса, не требовала существенных капитальных вложений. Однако, несмотря на свои усилия, все вместе они производили лишь небольшую долю от общего урожая. Как мы видели, по всему миру мелкие фермеры в первую очередь обеспечивали себя пропитанием, и только потом занимались товаром на продажу. 85 % всего хлопка, выращенного на Юге в 1860 году, было получено с участков земли крупнее сотни акров; владельцам этих ферм принадлежало 91,2 % всех рабов. Чем крупнее ферма, тем больше было возможностей у плантатора воспользоваться преимуществами масштаба, присущими культивации хлопка с помощью рабского труда. Крупные фермы могли позволить себе иметь волокноотделительные машины для удаления семян и прессы для упаковки пышных волокон в компактные тюки, тем самым снижая транспортные издержки и повышая эффективность выращивания хлопка; они могли заниматься сельскохозяйственными экспериментами с целью вырвать больше питательных веществ у расчищенной почвы; они могли покупать новых рабов во избежание дефицита рабочей силы[230]. Хлопок требовал, вполне буквально, охоты на работников и вечной борьбы за контроль над ними. Торговцы рабами, бараки для их содержания, аукционы по их продаже, а также сопутствующее физическое и психологическое насилие, сопряженное с удержанием в неволе миллионов людей, играли центральную роль в расширении хлопкового производства в США и в промышленной революции в Великобритании.

Лучше, чем кто-либо другой, понимали насильственную природу успеха хлопковой отрасли рабы. Если им предоставлялась возможность, то они рассказывали во всех подробностях о ее зверствах. Джон Браун, беглый раб, вспоминал в 1854 году о том, как он «был высечен… плетью из воловьей шкуры», и как «надсмотрщики преследовали „сбежавших негров“». «Когда цены [на хлопок] на английском рынке росли, – вспоминает он, – бедные рабы сразу чувствовали это на себе, ведь их сильнее понукали, и кнут чаще летал в воздухе». Генри Бибб, еще один раб, вспомнил об ужасающем случае: «По сигналу рога надсмотрщика все рабы вышли и наблюдали мое наказание. С меня сорвали одежду и заставили меня лечь на землю, уткнувшись в землю лицом. Рядом были вбиты четыре кола, к которым меня привязали за руки и за ноги. Затем надсмотрщик встал надо мной с плетью»[231].

Экспансия хлопкового производства в Великобритании находилась в зависимости от насилия, применявшегося на другом берегу Атлантического океана. Хлопок, опустошенные земли и рабство стали настолько тесно связаны друг с другом, что хлопковый торговец из Ливерпуля Уильям Рэтбоун VI, направляясь в США в 1849 году, сообщил своему отцу, что «негры и все остальное здесь движется в одном ритме с хлопком». Рабский труд играл настолько важную роль, что газета Liverpool Chronicle and European Times предупреждала о том, что если рабы когда-либо будут освобождены, то цены на хлопковое волокно могут вырасти на 100–200 %, а последствия для Британии будут разрушительными. В то время как жестокое принуждение кошмаром нависало над миллионами американских рабов, возможное окончание этого насилия было кошмаром для тех, кто собирал баснословные прибыли империи хлопка[232].

Рабы, собирающие хлопок в Джорджии

Чтобы снизить вероятность наступления этого кошмарного сценария, плантаторы в США также прибегали к третьему преимуществу, которое делало их ведущими хлопководами в мире – политической власти. Рабовладельцы южных штатов закрепили основу своей власти в Конституции, в пункте о трех пятых. Целый ряд президентов и судей Верховного суда, владевших рабами, а также сильное представительство в обеих палатах Конгресса, гарантировали, казалось, вечную политическую поддержку института рабства. Отсутствие соперничающих элит в самих рабовладельческих штатах и колоссальное влияние рабовладельцев на правительства штатов делало возможным существование такой власти на государственном уровне и дополняло ее. Эти правительства штатов в конечном итоге также позволили хлопковым плантаторам в Северной Америке преумножить эффект дарованных им судьбой судоходных рек рядом с их плантациями путем прокладки железных дорог все глубже и глубже во внутренние районы. Напротив, хлопковые фермеры в Бразилии, соперничая с интересами влиятельных плантаторов сахарного тростника, не могли по своему усмотрению проводить усовершенствование инфраструктуры, чтобы облегчать культивацию хлопка. Перевозка хлопка на дальние расстояния мулами или лошадьми по-прежнему была дорогой; например, перевозка из района реки Сан-Франсиску в порт Сальвадора почти удваивала цену хлопка. В Индии транспортная инфраструктура по-прежнему оставалась неразвитой (по имеющимся оценкам, транспортные издержки при доставке хлопка до порта в Индии увеличивали его стоимость примерно на 50 %, тогда как в США – всего на 3 %), поскольку у торговцев хлопком и фермеров в Индии не было того капитала и власти, которые позволили бы быстро ее улучшить. Политическое влияние рабовладельцев в Американской республике также имело решающее значение потому, что позволяло им распространять институт рабства на новые территории Юга и Юго-Запада, в то же время успешно обязывая федеральное правительство проводить политику экспроприации земли у коренных американцев[233].

Перевозчик хлопка, Бразилия, 1816 год

Косвенным образом независимость Америки обернулось благословением для европейской, в особенности британской хлопковой отрасли. Через сто лет агитации за отмену рабства Британия уступила и в 1834 году объявила рабство в пределах империи вне закона. Некоторые американские революционеры надеялись на подобное искоренение рабства по мере развития их собственного государства, однако стали свидетелями того, как этот институт превратился в локомотив роста важнейшего в мире региона выращивания хлопка. При этом независимость убрала ограничения на экспроприацию земли у коренных американцев, поскольку отныне отношения между белыми поселенцами и североамериканскими индейцами не были предметом сложных переговоров в европейской политике. Разграничение политической и экономической сфер в реальности оказалось решающим для наиболее динамично развивающейся в мире отрасли, поскольку выращивавшие хлопок рабовладельцы преобладали в региональных правительствах, оказывая существенное влияние на национальное правительство, и государственная политика могла до поразительной степени соответствовать их интересам; в пределах же Британской империи существование рабовладельцев было невозможно. Результат совместного действия этих факторов можно видеть на примере дельты Язу-Миссисипи. Здесь, на территории примерно семи тысяч квадратных миль, могучая Миссисипи тысячелетиями откладывала питательные слои почвы, которые стали рассадником для самой продуктивной хлопковой территории. В 1859 году шестьдесят тысяч рабов трудились в дельте Миссисипи, производя ошеломительные 66 млн фунтов хлопка – почти в десять раз больше, чем вывозилось из Сан-Доминго во Францию на пике его производительности в начале 1790-х годов[234].

228

Charles Mackenzie, Facts, Relative to the Present State of the British Cotton Colonies and to the Co