Страница 35 из 48
При поддержке южных политиков федеральное правительство агрессивно присоединяло новые территории, покупая их у иностранных держав и силой получая уступки со стороны коренных американцев. В 1803 году в результате покупки Луизианы территория США почти удвоилась, в 1819 году у Испании была куплена Флорида, а в 1845 году присоединен Техас. Во всех этих приобретениях фигурировали земли, превосходно подходившие для возделывания хлопка. Действительно, к 1850 году 67 % хлопка США росло на земле, которая полвека назад еще не принадлежала Соединенным Штатам. Набиравшее силу правительство США положило начало военно-хлопковому комплексу.
Производство хлопка в США, в млн фунтов, 1790–1859 годы
Эта территориальная экспансия, «великая земельная лихорадка», как назвал ее более обобщенно географ Джон Уивер, была тесно связана с территориальными амбициями плантационных, производственных и финансовых капиталистов. Хлопковые плантаторы постоянно продвигали границы в поисках свежей земли для выращивания хлопка, при этом часто опережая федеральное правительство. Созданное ими пограничное пространство характеризовалось почти полным отсутствием государственного надзора: государственная монополия на насилие все еще была далекой мечтой[222]. Однако эти пограничные плантаторы на неосвоенных окраинах империи хлопка не были героями-одиночками, а пользовались поддержкой со стороны одного своего хорошо одетого и учтивого единомышленника. Британский банкир Томас Бэринг, крупнейший в мире торговец хлопком, сыграл решающую роль в экспансии империи хлопка, например, тогда, когда финансировал покупку земель Луизианы, договариваясь о продаже и продавая облигации, благодаря которым была закрыта сделка с французским правительством. При этом Бэринг просил британское правительство разрешить столь колоссальное расширение территории США через Генри Аддингтона, премьер-министра Великобритании. Эта встреча была настолько важна для Бэринга, что он мелкими буквами записал в своем блокноте:
Воскресенье, 19 июня: виделся с г-ном Аддингтоном в Ричмонд Парке, сообщил ему о подробностях сделки, + ответил на все вопросы. Я задал ему четкий вопрос, одобряет ли он договор + наш образ действий. Он ответил, что считает мудрым шагом со стороны его страны заплатить миллион стерлингов за переход Луизианы от Франции к Америке, + что он не видит в нашем образе действий ничего, что не заслуживало бы одобрения. Он рассматривает Луизиану в руках Америки как дополнительный способ для наших производителей и Кº выйти на рынок вместо Франции, кроме прочих мотивов непосредственно политического характера, которые мы не обсуждали[223].
Этот бросок на юг и запад представлял собой намного больше, чем просто поиск плантаторами свежей земли. Экспансия служила сразу многим интересам: быстро консолидировавшегося государства, надеявшихся на выход западных фермеров к морю, растущим потребностям мировых рынков, а также экономическим и политическим устремлениям Великобритании. По мере расширения промышленного капитализма зона действия военного капитализма продолжала разрастаться.
Однако одних только международных договоров было недостаточно. Чтобы земля могла служить плантаторам, эту недавно присоединенную территорию необходимо было освободить от контроля ее коренных жителей. Уже в начале 1800-х годов индейцы племени крик под принуждением отказались от своих притязаний на землю в Джорджии, которая была после этого употреблена под хлопковые плантации. Десять лет спустя крики потерпели новые поражения и были вынуждены подписать Договор форта Джексона, уступив 23 млн акров земли там, где теперь находятся штаты Алабама и Джорджия. После 1814 года федеральное правительство подписало новые договоры с криками, чикасо и чокто, получив контроль над миллионами акров земли на юге, в том числе договор Эндрю Джексона 1818 года с народом чикасо, открывший западный Теннесси для культивации хлопка, и договор 1819 года с народом чокто, по которому США получили 5 млн акров земли в дельте Язу-Миссисипи в обмен на неизмеримо худшую землю в Оклахоме и Арканзасе. Конгрессмен от штата Алабама Дэвид Хаббард в 1835 году пригласил New York and Mississippi Land Company купить земли, с которых были изгнаны чикасо и которые были затем обращены в хлопковые плантации: «Если по своем возвращении я получу от вас что-либо в форме явного предложения получить в собственность общественные земли народа чикасо, я буду готов действовать немедленно в соответствии с масштабом вашей схемы и разработаю план своих действий таким образом, чтобы полностью учесть перспективу ваших капиталистов в моей будущей работе». Компания купила приблизительно двадцать пять тысяч акров. В 1838 году федеральные войска начали изгонять народ чероки с земли их предков в Джорджии, которую предстояло превратить в хлопковые плантации. Еще дальше на юг, во Флориде, необычайно богатые хлопковые земли были отняты у семинолов в войне 1835–1842 годов, самой долгой в истории США до войны во Вьетнаме. Неудивительно, что плантаторы Миссисипи, как утверждает один историк, «были одержимы идеей четко организованной и обученной милиции, хорошего оружия и быстро реагирующей федеральной армии»[224].
Коренные американцы понимали, какие факторы лежали в основе расширявшегося военно-хлопкового комплекса: после изгнания вождь чероки Джон Росс в письме в Конгресс в 1836 году следующим образом выразил свое осуждение: «Нас могут грабить не скрываясь от нас; к нам могут применять силу; нас даже могут лишить жизни, и нет никого, кто посчитался бы с нашими жалобами. У нас отняли национальность; мы лишены гражданских прав. Мы лишены места в человеческой семье!» Принуждение и насилие, которое требовалось для мобилизации рабской рабочей силы, по масштабу было сравнимо лишь с экспансионистской войной против коренного населения. Ни о чем подобном нельзя было и подумать в Анатолии или Гуджарате[225].
Хотя континентальная консолидация приносила новые земли для возделывания хлопка, она в то же время обеспечивала доступ к крупным рекам, необходимым для перевозки хлопка. Необыкновенная дешевизна перевозок в Америке не была предопределенной, а стала прямым результатом расширения ее государственной территории. Самой значимой рекой в этом смысле была Миссисипи, и порт Нового Орлеана в ее устье превратился в результате мощного роста объемов перевозки хлопка в главный американский хлопковый порт. Но и другие реки – Красная река в Луизиане, Томбигби и Мобил в Алабаме – также имели значение. Первые пароходы появились на Миссисипи в 1817 году, снизив транспортные издержки, а к 1830-м годам железные дороги соединили новые земли с реками и морскими портами. Таким образом благодаря самым современным технологиям стала возможна самая жестокая трудовая эксплуатация человека[226].
Ненасытный спрос хлопковых плантаторов преобладал в политике новой страны – не только потому, что государство, освободив землю, снабжало ею плантаторов, но и потому, что им нужно было использовать принудительный труд. Плантаторы в США как нигде больше имели доступ к большим количествам дешевых работников, которых журнал American Cotton Planter назвал «самой дешевой и доступной рабочей силой в мире». Хлопок, до появления в 1940-е годы механизированной уборки, был трудоемкой культурой. Дефицит рабочих на уборке хлопка был самым сильным фактором, ограничивающим его производство – еще более серьезным, чем рабочие часы, необходимые для прядения и ткачества. «Настоящим ограничением для производства хлопка, – утверждал южный журнал De Bow’s Review, – является рабочая сила». В рамках сложных сельскохозяйственных структур в Индии Великих Моголов или в Османской империи сельские жители, которые занимались выращиванием хлопка, сначала должны были обеспечить себя урожаем для собственного потребления, таким образом ограничивая урожай, предназначенный на продажу. Как мы видели, нехватка рабочей силы была одним из главных ограничений производства в Западной Анатолии. В Бразилии, где возможно было использование рабского труда, хлопок слабо конкурировал с еще более трудоемкой культивацией сахарного тростника на плантациях. А с отменой работорговли Британией в 1807 году плантаторам Вест-Индии стало трудно нанимать работников[227].
222
Интереснейшее рассуждение о пограничных территориях см.: John C. Weaver, The Great Land Rush and the Making of the Modern World, 1650–1900 (Montreal: McGill— Queen’s University Press, 2003), 72–76.
223
Note by Thomas Baring, Sunday, June 19, in NP 1. A. 4. 13, Northbrook Papers, Baring Brothers, ING Baring Archive, London.
224
Gray, History ofAgriculture, 686, 901; эта история изложена в Rothman, “The Expansion of Slavery in the Deep South,” 155–69; см. также: Daniel H. Usner Jr., American Indians in the Lower Mississippi Valley: Social and Economic Histories (Lincoln: University of Nebraska Press, 1998), 83–89; James C. Cobb, The Most Southern Place on Earth: The Mississippi Delta and the Roots of Regional Identity (New York: Oxford University Press, 1992), 7; Lawrence G. Gundersen Jr., “West Te
225
Dewi Ioan Ball and Joy Porter, eds., Competing Voicesfrom Native America (Santa Barbara, CA: Greenwood Press, 2009), 85–87.
226
Интересные подробности этой истории упомянуты в Rothman, “The Expansion of Slavery in the Deep South,” 20ff.; Gray, History ofAgriculture, 709; Moore, The Emergence of the Cotton Kingdom, 6; John F. Stover, The Routledge Historical Atlas of the American Railroads (New York: Routledge, 1999), 15.
227
American Cotton Planter 1 (1853): 152; De Bow’s Review 11 (September 1851): 308; см. также: James Ma