Страница 29 из 31
Моя кузина перед отъездом моим в Москву вышла замуж <за И.Н. Бока>[228]. Родственники ее мужа – немцы имели в Москве кое-какие связи. С рекомендательным письмом я пошел на Маросейку к торговцу техническими принадлежностями Розенштрауху. Он принял меня любезно и в свою очередь дал рекомендательное письмо преподавателю училища архитектору А.С. Каминскому и пригласил меня в ближайшее воскресенье прийти к обеду. Впоследствии я часто пользовался этими воскресными обедами в небольшой семье Розенштрауха, где и познакомился с обер-пастором Дикгофом, в свою очередь пригласившим меня послушать воскресные концерты, бывавшие тогда в лютеранской церкви в Петропавловском переулке[229].
Каминский, женатый на сестре П.М. Третьякова[230], был тогда известным московским архитектором и имел свой дом на Старой Божедомке[231]. Не сразу я застал его дома. <Когда я пришел впервые в 9 час[ов] утра, оказалось, что Каминский уже уехал на постройку, и слуга посоветовал прийти пораньше>[232]. Только на третий день я застал его в 7 час[ов] утра и был введен в его кабинет, удививший меня своей богатой обстановкой. Каминский принял во мне деятельное участие, обещал наблюдать за мной в училище: «А весной, бхатец, пхиходи ко мне в мастехскую хаботать». (Он картавил.)
До начала учения оставалось еще недели две, и я стал осматривать Москву. Савельев пришел ко мне и повел меня по городу большей частью пешком, редко пользуясь конкой[233]. В перерывах долгого хождения мы для отдыха заходили в трактир, где нам давали за семь копеек «пару чая»[234] и за две копейки ситник[235], а колбасу приносили мы с собой (полфунта[236] – шесть копеек).
Москва, конечно, не подавила меня своими размерами и столичной шумной жизнью, я принял ее как должное. Скверно мощеные улицы, об асфальте не было и помину, на Тверской перед домом генерал-губернатора[237] была деревянная торцовая мостовая[238], а отдаленные улицы, где было мало езды, оставались без всякого мощения с натуральным грунтом, в дождливую погоду превращавшимся в жидкую грязь. На больших главных улицах – газовое освещение, в отдаленных улицах и переулках керосиновое, где тусклые фонари едва освещали пространство радиусом в метр, и снова мрак до следующего слабо белеющего кружка. Электрическое освещение едва вводилось, и, как на редкость, мы ходили смотреть из училища на два фонаря с вольтовой дугой[239] у гостиницы Дюссо в Театральном проезде (где теперь Дом московского коммунального хозяйства)[240]. В этой гостинице трагически окончил свои дни генерал Скобелев[241], герой Русско-турецкой войны. И у храма Христа Спасителя стояли высокие с мягким голубовато-лиловым светом фонари системы Яблочкова, опередившего Эдисона в применении электрического освещения[242].
Вид на Замоскворечье с кремлевского холма. Фрагмент панорамы 1867 г.
Мой пестун Савельев был удивительный московский тип тех сведущих людей, ничем как будто не занятых, которые только и возможны были в то время. Одинокий холостяк, он привязался ко мне, видя в себе обязательного наставника в области житейского обихода. Москву он знал и любил.
Бывало, поведет меня в Кремль, поднимемся на колокольню Ивана Великого и, прежде чем разъяснить подробности топографии Москвы, он отдавался особому восторгу при виде расстилавшегося перед нами города: «Ты только посмотри! Благодать-то какая кругом! Видишь, вон Воробьевы горы. И туда пойдем, и оттуда посмотрим. А вон там, вдали, видишь, маячит церковь Вознесения в Коломенском. Это царское имение было[243]. Сходим как-нибудь пешком». И мы ходили.
Вид Зарядья с противоположного берега Москвы-реки. Фото конца XIX в.
Орликов переулок, несмотря на близость Мясницкой улицы и Красных Ворот, был в то время глухой; соседняя Дьяковка[244], куда мы с квартирным хозяином ходили в баню, была местом сомнительным. По ночам туда почти не ходили, а если идешь из Дьяковских бань, то приходилось спешить и оглядывать темные углы заборов. Савельев стал чаще посещать меня, держал себя как просветитель и наблюдатель за внешним обиходом моей жизни. Иной раз скажет: «Подними-ка ногу, покажи-ка сапог. Каблук-то стоптан, чинить надо». И, недолго думая, встретив где-нибудь на улице на уголке «холодного» сапожника, заставлял меня снимать сапог, и тут же набивались набойки.
С житейскими мелочами мне было справляться легко. Савельев каждое воскресенье приходил ко мне с утра, чтобы идти куда-нибудь. Он знал, что сегодня льют колокол на заводе Самгина[245] или Финляндского[246]. И мы шли на Балканы (район Спасской улицы и Докучаева переулка), где тогда еще был пруд. В большом сарае небольшая толпа особых любителей окружала канавку с расплавленной струей пылающей меди. «Брось гривенник», – командовал Савельев, доставая из своих клетчатых брюк засаленный кошелек. < “Куда, Григорьич, льете?” – спрашивал он главного мастера. Савельев, кажется, знал всех. – “Большой – к Семену Столпнику”, – следовал ответ>[247].
С Савельичем, как стал я его звать, по примеру его знакомых, ходили мы на Трубу (Трубная площадь), где тогда был птичий и собачий рынок. Мы решительно ничего не покупали, но Савельев приценялся ко всему и во всяком товаре знал толк. Он серьезно разъяснял мне, что такие-то щеглы лучше поют, «потому что у него хвост лопаткой». Как-то ездили мы на конке, конечно, наверху, на «империале»[248], за три копейки в Марьину рощу, к его знакомому старику, торговавшему соловьями. Я шел просто из любопытства осмотреть далекие окраины Москвы. Маленький домишко, где у окна возился старик с клетками, завешанными бумагой. «Вот, Савельич, послушай-ка. Ну-ка, Петя, – говорил старик мальчику, – черкни-ка хорошенько вилочкой». Мальчик ковырял во что-то звонкое и вызывал соловья на состязание. «Так, так, так. Вали еще, вали! Ишь, заливается!» – наслаждались старик и Савельич. <Пили там чай с баранками, прихваченными нами в лавчонке, и старик рассказывал, как он ездил в Курск за соловьями и почем их здесь продавал, – и какой дорогу окупил, да и на харчи осталось>[249].
Савельев и не думал покупать соловья, но любил певчих птиц и все советовал мне завести тоже соловья. Любил он церковное пение, ходили ко всенощной в храм Христа Спасителя слушать чудовских певчих[250], а также таскал он меня на крестные ходы. Савельев был бережлив, и потому большую часть пути мы делали пешком, редко пользуясь конкой, единственным тогда городским транспортом. Промышлял Савельев комиссиями, скопил деньжонки и жил старым холостяком где-то в Рогожской, жил скромно, не пил и не курил, проповедовал и мне воздержание. Даже выпить бутылку квасу считал баловством, на зато отводил душу за чаем. Приходя ко мне, иногда заставал у меня моих двух товарищей по школе, с которыми у нас велись горячие юношеские споры о прочитанных книгах Спенсера, Михайловского и т. п. Савельев сидел, внимательно слушал и почему-то восторгался: «Здорово, ребята, разговор-то выходит! А теперь давайте пить чай». Сам ставил самовар, предварительно начищая его кирпичиком, так что тот сиял, ходил в лавчонку за чаем, за ситным с изюмом хлебом и хозяйничал. «Ну-ка, еще, ребята, поговорите, поговорите!» – просил он. Савельев просветил меня и Сухаревкой[251], где на воскресном рынке он чувствовал себя в своей стихии. Приценялся он ко всему. Познакомил меня с другим рынком старья – со Смоленским[252], отыскал какую-то лавку на Яузском бульваре с надписью «Пожертвуйте, что вам не нужно, в пользу бедных детей» и рылся там в сломанных стульях, побитой посуде и прочем хламе.
228
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 44.
229
В Петропавловском пер., д. 4/6 находится Православный храм Святых апостолов Петра и Павла у Яузских ворот, а лютеранский Кафедральный собор Святых Петра и Павла – в Старосадском пер., д. 7/10.
230
Венчание А.С. Каминского и Софьи Михайловны Третьяковой состоялось 11 ноября 1862 г.
231
Старая Божедомка (с 1927 г. улица Дурова). Божьим домом для убогих, обездоленных, божьих людей называли на Руси место, куда свозили никому не известных умерших странников и погибших насильственной смертью. Такой дом находился и при мужском Воздвиженском Божедомском монастыре на севере Москвы, от которого эта местность получила название Божедомки. Следует уточнить, что А.С. Каминский жил на Божедомке в доме архитектора А.Е. Вебера.
232
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 45.
233
Конка – городская железная дорога с конной тягой. Первая пассажирская линия конного трамвая была открыта в Москве в 1872 г. и просуществовала до 1912 г.
234
В конце XIX – начале XX в. в трактирах чай подавали «парами», то есть в двух чайниках: большой, с кипятком, и устанавливающийся на него сверху в специальное углубление маленький заварочный чайник, с заваркой, получался своего рода «самовар в миниатюре».
235
Ситный – хлеб, испеченный из просеянной сквозь сито муки.
236
Фунт – мера веса, законодательно утвержденная в России в 1835 г. и составляющая около 410 г.
237
Дворец московского генерал-губернатора (Тверская, 13; 1782, проект архитектора М.Ф. Казакова) был возведен для графа З.Г. Чернышева, назначенного первым после административной реформы главой Московской губ. В 1790 г. здание выкупила казна, и оно оставалось резиденцией генерал-губернаторов до 1917 г. В настоящее время здание мэрии Москвы.
238
Мостовая, выложенная из торцовых срезов бревен, для того, чтобы меньше был слышен стук копыт лошадей.
239
Электрическое освещение в Москве впервые появилось в начале 1880-х гг. К 1900-м гг. электрические лампы освещали Кремль, Красную площадь, территорию вокруг храма Христа Спасителя и другие сооружения центра города.
240
Гостиница Дюссо (угол Театрального проезда и Неглинной) была открыта в середине 1860-х гг. П.К. Дюссо. В начале 1890-х гг. архитектор С.С. Эйбушиц встроил старое уголовое здание в новое четырехэтажное строение. В 1920-х гг. в этом здании находился Музей коммунального хозяйства Москвы, который в 1935 г. уже под новым названием Музея истории и реконструкции Москвы переехал в бывшую церковь Святого Иоанна Богослова, «что под вязом» (Новая площадь, 12). В настоящее время перестроенное здание гостиницы Дюссо в шесть этажей (Неглинная, 2) занимает Министерство РФ по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий (МЧС России).
241
Следует уточнить, что генерал М.Д. Скобелев во время отпуска в конце июня 1882 г. остановился в гостинице Дюссо, но скоропостижно скончался при невыясненных обстоятельствах, по официальной версии от «паралича сердца», 25 июня (7 июля н. ст.) в номере гостиницы «Англия», находившейся неподалеку, на углу Столешникова пер. и Петровки. Тело было переправлено в гостиницу Дюссо.
242
П.Н. Яблочков, изобретатель «электрической свечи» (дуговой электрической лампы), получил патент в 1876 г., а Т. Эдисон разработал в 1879 г. один из первых коммерчески успешных вариантов электрической лампы накаливания с угольной нитью. Электрические фонари в Москве появились в 1880 г. в саду «Эрмитаж». В дни коронации Александра III в мае 1883 г. площадь вокруг храма Христа Спасителя была освещена при помощи 22 дуговых ламп, а для иллюминации колокольни Ивана Великого правительство Москвы закупило 3500 лампочек Эдисона.
243
С начала XV в. село Коломенское стало загородной резиденцией великих московских князей, а затем русских царей. Здесь находились княжеские и царские дворцы, самый красивый из которых, построенный царем Алексеем Михайловичем в 1667–1671 гг., считался современниками «восьмым чудом света» и простоял до 1768 г., когда был разобран за ветхостью. В 1531 г. здесь по распоряжению Василия III была возведена церковь Вознесения Господня как благодарственный храм после рождения долгожданного наследника, будущего царя Ивана IV Грозного. Церковь была освящена в 1532 г. Это первый каменный шатровый храм на Руси. Предположительно строили его итальянские зодчие. В настоящее время Коломенское – музей-заповедник, в составе которого в 2010 г. был реконструирован царский дворец.
244
В рассказе В.А. Гиляровского «Колесов» из цикла «Трущобные люди» упоминается улица «Самая спокойная в Москве-с, Дьяковка прозывается» (Гиляровский В.А. Собр. соч. В 4 т. Т. 2. М., 1967. С. 27). Вероятно, имеется в виду район Москвы к северо-востоку от Мясницкой улицы, за Садовой-Спасской улицей, между Домниковской и Каланчевской улицами, где на карте 1904 г. обозначены 1, 2 и 3-й Дьяковы переулки. В 1970-е гг. во время строительства Новокировского проспекта была снесена почти вся Домниковка, переименованная к тому времени в улицу Маши Порываевой.
245
Колокольный завод династии Самгиных был основан в Москве в 1783 г. и являлся вторым по величине и известности в России. С 1809 г. завод находился в 1-м Коптельском переулке (ныне район метро Сухаревская). Во второй половине XIX в. владельцем завода стал А.Д. Самгин. На заводе отливались колокола весом более тысячи пудов. Колокола Самгиных звонили в 67 московских храмах. Ими были оснащены православные храмы Европы, Америки, Ближнего Востока, Малой Азии и даже Африки. Завод удостаивался наград на международных выставках. За Всероссийскую выставку 1896 г. Самгины получили право изображать на своих колоколах герб Российского государства.
246
Колокольный завод Финляндского, образованный на базе производства династии Моториных, был самым крупным в Москве. С 1860 г. он принадлежал Н.Д. Финляндскому, а с 1862 г. – его сыну Павлу Николаевичу (завод находился на Балканах, близ 1-й Мещанской). Заказы поступали от императорской семьи, церквей, монастырей, частных лиц. Самый большой колокол был отлит на заводе в 1817–1819 гг. – Большой Успенский колокол Московского Кремля весом 4000 пудов (около 65 т). Высшую награду – герб России – предприятие получало трижды: в 1873, 1882 и 1898 гг.
247
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 47.
248
Империал – места на крыше вагона двухэтажного общественного транспорта (трамвая, троллейбуса, автобуса, конки, омнибуса).
249
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 48.
250
Речь идет о московском хоре кафедрального Чудова (Алексеевского Архангело-Михайловского) мужского монастыря в Кремле, который был создан в 1775 г. по инициативе архиепископа Платона, с 1787 г. митрополита Московского (в миру – Петр Георгиевич Левшин; 1737–1812). Певчие набирались преимущественно из детей священников и церковнослужителей, жили на территории и находились на полном содержании экономической канцелярии монастыря, имели платье особого покроя – полукафтан из лазоревой китайки и кунтуш (длинная верхняя мужская одежда) из зеленого сукна на белой подкладке. Первый хор состоял из 24 человек. Чудовской хор был упразднен вместе с монастырем в 1918 г.
251
Имеется в виду Сухаревский рынок (в простонародье «Сухаревка»), возникший в конце XVIII в. на площади вблизи Сухаревой башни как место торговли съестными припасами. По распоряжению генерал-губернатора Москвы Ф.В. Ростопчина после пожара 1812 г. рынок был предназначен для организации воскресной торговли имуществом, похищенным во время Отечественной войны. Этим документом закреплялась собственность на найденное, которое потом можно было перепродать истинным владельцам. Со временем он стал местом сбыта краденого. С конца XIX в. рынок стал местом торговли предметами искусства и книгами. После Октябрьской революции превратился в «барахолку». Закрыт в 1930 г.
252
Крупнейший московский рынок, существовавший в районе Смоленской площади с XVII в. до середины 1920-х гг. В XIX в. приобрел известность своими книжными развалами.