Страница 16 из 31
Не желая упускать так дешево коровы (цены на которых были рублей сорок), отец крикнул: «Двадцать семь!» – и покупка осталась за ним.
Толпа стала расходиться, и тут происходит диалог отца с приставом.
– Где она у вас?
– В зале, во втором этаже.
– Что-о-о? Зачем же вы ее в зал-то втащили? – изумился отец, – что ей в сарае места не было, что ли?
– Ну, в сарае она отсыреет.
– Что-о-о? Да вы смеетесь надо мной.
– Ну, пойдемте, я вам покажу.
И оба поднимаются по лестнице во второй этаж. Дядя их сопровождает. Отец недоуменно спрашивает:
– Как же вы втащили ее?
– Да на руках.
– Ах вы, шутник этакий.
– Ничего я не шучу.
И пристав обиделся и открыл дверь в пустой зал, где в углу стоял какой-то ящикоподобный рояль.
– Вот она.
– Кто она?
– Рояль.
– Какая рояль?
– Какую вы купили.
– Я покупал корову.
– Никакой коровы не продавалось.
– Да на кой же она мне черт, ваша рояль. Ты это что же делаешь? – обернулся отец к смиренно стоявшему тут же племяннику и тоже как бы изумленно смотревшему на рояль.
– Да мне сказали, что корову продают.
– Подлец ты после этого! – и отец сплюнул, махнул рукой, и, приехав домой, мрачно приказал дворнику привезти из окружного суда покупку вроде ящика.
Так в нашем доме оказался рояль.
В то время у нас в доме жила моя кузина, она уговорила отца не выкидывать рояля, пригласила свою подругу учить меня и сестру музыке. Впоследствии оказалось, что мать складывала под крышку рояля пуховые шали, а отец обратил музыкальный инструмент в закусочный стол по праздникам.
Рядом с залой была «гостиная». На фоне старинных обоев красовались литографии и фотографии родственников. Мебель провинциального стиля «Louis Philippe»[45], конечно, упрощенного рисунка, со штофной[46] однотонной обивкой, на диване шитая шерстью подушка, овальный преддиванный стол с филейной[47] скатертью и маленькая фарфоровая лампа с женской фигурой, одетой в матросский костюм, а во всю комнату отличный текинский ковер[48], служивший эшафотом: на нем нас пороли, хотя и редко, а впоследствии, приезжая в Уфу студентом, я на нем спал, так как на диване спать не разрешалось. У окон любимые матерью цветы, фикусы и филодендроны.
Рядом угловая комната, где жила моя кузина и где я гимназистом учил уроки.
К зале примыкала столовая, центр жизни дома, отец, сидя за обедом или чаем, озирал всех идущих через «галдарейку» в кухню. Передний угол столовой занят огромной божницей[49], где из уральских камней составлен пейзаж с летящей фигурой воскресшего Христа. Над старинным кожаным диваном висела литография Ивана Сусанина[50], чей-то портрет и большой карандашный рисунок, подолгу останавливавший мое внимание: это была копия с рембрандтовского «Яна Собеского»[51] работы уфимского художника академика Тимашевского. Рядом маленькая комната – «кабинет» с огромной кроватью. На простом письменном столе сломанные бронзовые часы под стеклянным колпаком и чучело канарейки, на углу стола лежали так называемые «святцы»[52] – небольшой молитвенник, впрочем, никогда не употреблявшийся, с вклеенными листочками, где рукой отца вносились даты, например, когда окончил жизнь брат Ефим, от роду ему было столько-то лет, месяцев и дней, или: «1870 года июля 5-го, было 35 мин[ут] первого на 6-е [июля], воскресенье, родился сын Илья, крещен 11-го в воскресенье, восприемниками[53] были» такие-то, и тут же «рецепт от всех недугов и болезней»: «5 золотников[54]астраханской нефти, 5 золотн[иков] бобковой мази[55], 5 золотников можжевельного масла, итого 70 коп[еек] серебром в аптеке стоит». Не знаю, пробовал ли эту смесь отец, равно как и героическое лекарство «от лихорадочной боли» – на полштофа водки[56] ползолотника хинной соли, 3 золотника нашатырю, 3 золотника сабуру[57], 10 капель селитряной кислоты» (т. е. азотной). И тут же «Брюсова таблица дней, в которые не должно ничего предпринимать или совершать важного»[58]. В углу сундук и над ним полка с картонками фуражек и двумя книгами, одна «Миллион средств» (собрание хозяйственных рецептов)[59], другая «Поучения Родиона Путятина»[60]; книги лежали аккуратно и никогда не читались.
Здание Уфимского Дворянского собрания. Фото 1900-х гг.
Твердо держась обычая, отец в праздники поднимал нас к ранней обедне в 6 час[ов] утра в церковь, только в «свой» приход, к «Успенью»[61]. Богомольный отец молился истово и требовал молитвенного настроения от нас, мальчишек, в уме которых было одно стремление – скорей бы домой.
«Ниже кланяйся», – говорил отец сильным шепотом, пригибая за вихор рассеянную голову и твердо надавливая своей сильной железной рукой до плит чугунного пола церкви.
Только в гимназическом возрасте мною было отвоевано освобождение от ранних обеден, замененных поздними.
Для детей был отведен «верх», одна комната в мезонине: два маленьких окна с подъемными рамами и дверью на балкон, где я с ранних лет спал все лето до осени, причем балкон был защищен лишь с одной стороны парусиной от дождя. «Верх» был обособленный мир от «низа», где жили отец и мать. Отец почти никогда не поднимался в мезонин, предоставив наблюдение за детьми матери.
Кухня была клубом нашего дома.
Огромная русская печь, на ней спала кухарка («стряппа»[62]). На полатях спал кучер, за печью на нарах помещались дворник-татарин и мальчик, работавший в лавке, а два приказчика спали на полу в соседней, совершенно темной комнате. Кухня служила одно время столовой и для всех нас, только впоследствии была устроена отдельная столовая.
6 часов вечера, зимний день кончался.
Отец возвращается из лавки и, становясь перед шестком русской печки[63], оттаивает свою бороду, превратившуюся в ледяную сосульку. Согревшись чаем, отец иногда приходил в кухню, садился на длинную лавку, молча слушая вздор, как кучер Яков рассказывал о чудесах, бывающих в бане, где в полночь всегда черти поднимаются из-под пола.
Когда была Русско-турецкая война[64], женщины и дети здесь же в кухне щипали корпию[65] для бинтов и отсылали в лазарет. <Календарь “Гатцука” изображал турецкие зверства.
– Что делают, мерзавцы, – говорил отец. – Вот смотри, – обращался он к дворнику-татарину, – вот, что […] делают.
– Это, бить, турка, наша татар башка салдат не рубит, – оправдывался дворник>[66].
На уголке стола приказчики засаленными картами играли в «свои козыри» или «в носы», когда при проигрыше били колодой карт по носу. Но карт отец не любил, и эту вольность игроки позволяли себе только в отсутствии отца, всегда наводившего на всех страх. Как только он въезжал во двор, раздавалось предупредительное: «Сам приехал!» – и все стихало.
45
«Louis Philippe» – «Луи Филипп» (фр.). Речь идет о французской мебели периода правления короля Луи-Филиппа I (1830–1848), отмеченного появлением эклектики в архитектуре. Стиль «Луи Филипп» – это первый французский декоративный стиль, источником которого стали вкусы крепнущей буржуазии – комфорт и удобство стали наибольшими приоритетами. Хотя сами формы мебели этого времени в основном сохранились от периода Бурбонской реставрации (1814–1830), когда господствовал неоклассицизм, предметы интерьера стали проще, тяжелее и менее украшенными. При их производстве чаще использовались сорта темной древесины. Формы стульев и кресел – округлые, с изогнутыми ножками и спинками. С 1840-х гг. стиль нашел распространение в дешевом массовом производстве мебели.
46
Штоф – тяжелая шерстяная или шелковая ткань, употреблявшаяся для обивки мебели, для изготовления гардин или портьер.
47
Основой филейного вязания крючком является сетка, выполненная из столбиков и воздушных петель, одновременно вывязывается узор путем заполнения отдельных клеток сетки столбиками.
48
Ковер ручной работы, изготовленный текинцами, одной из туркменских народностей. В туркменском ковровом орнаменте, как правило, присутствует гёль – «цветок», повторяющийся восьмиугольный медальон, покрывающий всю поверхность ковра. Каждая народность имеет характерные особенности в изображении гёля, по которым и классифицируются ковры.
49
Божница – полка или шкафчик, киот для икон.
50
Возможно, речь идет о литографии «Подвиг Ивана Сусанина» (1887), изданной в Москве в хромолитографии М.Т. Соловьева.
51
Можно предположить, что автор имеет в виду портрет польского аристократа работы Рембрандта из коллекции Эрмитажа, который в начале 1930-х гг. был продан американскому мультимиллионеру Эндрю Меллону. Искусствоведы спорят о том, кто изображен на этом полотне – сам Рембрандт, его брат, Стефан Баторий, Ян Собеский, польский посол Анджей Рей, бывший проездом в Амстердаме, или вымышленное лицо.
52
Святцы – список святых православной церкви с указанием дня их чествования (в составе богослужебных книг); отдельное издание – месяцеслов.
53
Восприемник – лицо, принимающее на руки ребенка, вынутого из купели при христианском обряде крещения; крестный отец.
54
Золотник – русская дометрическая мера массы (веса), равная 4,266 г.
55
Бобковая мазь – лавровое масло, получаемое выжиманием плодов (бобков) лавра благородного, имеющее консистенцию мягкой мази; применялось для втираний при ревматических болях и, возможно, как благовоние.
56
Штоф – русская мера объема алкогольных напитков, равная 1, 23 л; применялась до введения метрической системы мер. Штофом также назывался сосуд для крепких спиртных напитков указанной емкости.
57
Сабур – сок из листьев алоэ, выпаренный досуха, в медицине используется как слабительное средство.
58
Имеется в виду «Первобытный Брюсов календарь» (Харьков, 1875), содержащий предсказания по 1996 г. Первоначально «Брюсов календарь», составление которого приписывается графу Я.В. Брюсу, имевшему репутацию колдуна и астролога, издавался на отдельных листах с 1709 по 1715 г. и содержал предсказания с 1710 по 1821 г. Кроме того, в него были включены сведения астрономического характера, святцы, календарь, церковные справки, предсказания по годам и дням по состоянию Луны. Настоящим создателем календаря является библиотекарь и книгоиздатель Василий Киприянов.
59
См.: Митавин М. Миллион так называемых секретов, средств, наставлений, открытий, изобретений и рецептов по разным отраслям медицины, хозяйства, домоводства, промышленности и проч. М., 1864.
60
Речь идет о собрании проповедей и поучений протоиерея Рыбинского Спасо-Преображенского собора и благочинного всех церквей г. Рыбинска Р.Т. Путятина. С 1842 по 1917 г. вышло 25 изданий.
61
Деревянная церковь Успения Божией Матери, Успенская (Уфа, Успенская, ныне Коммунистическая, 73), освященная в 1798 г., находилась на кладбище, после закрытия которого стала приходской; каменный храм, позднее снесенный, существовал с 1849 по 1931 г.
62
Так у автора.
63
Шесток – каменная площадка перед устьем печи.
64
Речь идет о Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.
65
Корпия – перевязочный материал, состоящий из нитей расщипанной хлопковой или льняной ветоши.
66
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 18–18 об.