Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 31



Первое утро своей жизни я увидел еще в старом доме, там, на окраине города Уфы.

Когда мне было четыре года, мой отец, уфимский мещанин, занимавшийся кустарничеством по железному делу, небольшой свой дом продал и переехал в более просторный, по Лазаретной улице[32], ближе к базару.

Тяжелую жизненную школу прошел мой дед, выходец из Полтавской губернии, еще мальчиком приехавший в Уфу на плотах простым бурлаком.

Нерадостна была жизнь и моего отца, оставшегося мальчиком сиротой, нужда доходила до того, что ситцевая рубашка была событием. Тяжелый физический труд на воздухе закалил его молодость, когда он был еще мальчишкой на побегушках у целовальника[33] Ивана Ефимовича, которого отец всегда вспоминал как «благодетеля», хотя этот благодетель лупил его. Все невзгоды переборол отец и, в конце концов, к моменту переезда в новый дом стал купцом второй гильдии[34], завел на базаре небольшую лавку, деревянную из досок, открытую со всех сторон, без теплушки. С утра до вечера гнул и рубил железо, делал железные лопаты, грабли, ведра. Невысокого роста, необычайно крепко сложенный, отец обладал огромной силой – сгибал подкову и гнул в пальцах серебряный рубль. <Большой любитель лошадей, он принимал впоследствии участие в бегах, и однажды у него взбесилась лошадь и понесла его дрожки. Лошадь он удержал, но разорвал себе связки двух пальцев на левой руке и во всю жизнь не мог их разогнуть>[35].

С движениями плавными, тяжело и твердо ступая, вставал отец чуть свет, и весь день был на ногах, всегда чем-то занятый. Аккуратный, всегда очень скромно, чисто одетый, он требовал и от детей порядка и чистоты; воспитывал строго по-спартански, приучая спать на кошме (войлоке), сложенной вдвое, никаких матрасов не полагалось, а кровать была только для маленьких детей и для няни. Приучал обливаться холодной водой и в пример ставил себя, рассказывал, как он мальчиком бегал по снегу босиком.

Строгость была и в пище, всегда простой. Готовили одно и то же: что для себя, то и для дворника, и приказчика. Простые, вкусные, наваристые щи, баранина или каша, постом с конопляным маслом (подсолнечное считалось прихотью). Только в праздники котлеты, но всегда черный и пшеничный своего печенья хлеб, а белая булка – это уже баловство.

Строжайшие соблюдались посты, даже по средам и пятницам. Но мать не была постницей и для детей разрешала мясное, на что отец ворчал.

Дом наш был не лучше соседних: длинный, одноэтажный, деревянный, обшитый тесом «под руст»[36], выкрашенный темно-красной краской. Парадное крылечко на двух столбиках со скамейками по бокам, на которых отец любил посидеть летним вечером, подзывая знакомых прохожих побеседовать и угощая их копченой воблой, огромный короб которой стоял в чулане галерейки, ведущей с крыльца в комнаты. Ворота с типичными резными ампирными розетками[37] на полотнищах, калиткой, и рядом маленький деревянный флигелек. Большой двор с каретниками (сараями), через весь двор по протянутой проволоке ночью бегает цепная собака. За сараями огромный запущенный сад с высокими березами, дикими яблонями, кустами малины, смородины, крыжовника, два деревца сирени и клумба с выродившимися многолетками. В глубине заднего двора небольшой сруб бани.

Вид центра Уфы со Случевской горы. Фото 1910-х гг.

Постройки были старинные, но еще крепкие. Наша семья расположилась в лицевой части дома по Лазаретной улице, а в крыле по другую улицу поместилось городское приходское училище[38] в один большой класс на сорок человек, с квартирой, где жил учитель А.И. Некрасов со своей семьей. Семья учителя была культурная. Сторож училища был моим первым сказителем сказок, поверий, былин и научил меня делать бумажные змеи с трещоткой. Учитель незаметно выучил меня по складным буквам грамоте и потом снабжал книгами, поощряя также мою рано пробудившуюся страсть к рисованию, доходившую иногда до криминальных опытов разрисовки углем только что окрашенной стены в одной из наших комнат, за что и получал награду за вихор, хотя отцу и нравилось мое рисование.

<Детский масштаб, в общем, был гулливерский. Жилая площадь нашего дома в 125 кв. м тогда казалась огромной>[39]. Зальце с тремя окнами, невысокое, имело всего 34 кв. м. Стены оклеены белыми обоями, полы крашеные, и чинно расставлены старинные карельской березы стулья вдоль стен, хромолитография в тонком багете с подписью «Водопад в Швейцарии, посещаемый разными путешественниками»[40]. На небольших окнах цветы: герань, фуксии и фикусы, в углу икона с лампадкой и старинный рояль, длинный, красного дерева, совершенно случайно очутившийся в нашем доме.

Проводя целые дни в лавке, отец постоянно посещал толкучку, где торговали всяким хламом. Не пропускал даже случая, чтобы у мимо идущей бабы-торговки не купить какую-нибудь ветошь. Страстный любитель аукционов, он покупал иногда совершенно ненужные вещи, вроде старой треугольной шляпы с перьями. На вопрос матери: зачем это он купил? Отец пояснял: «Ну, хоть в баню ходить. Ведь дешево, один материал вдвое дороже стоит». <Покупались какие-то огромные картонки со старыми кринолинами, из них мать нашивала детям рубашки и платьица, а я вытаскивал стальные прутья для лука>[41].

В числе племянников отца был Александр Васильевич, уже почтенных лет, уважаемый человек. Необычайно серьезный, спокойный, он с деловым видом подшучивал над аукционной страстью отца.

Воскресенский кафедральный собор на Соборной площади Уфы (1833–1841).

В нем хранилась икона Казанской Божией матери. Фото 1900-х гг.

(Разобран в 1932 г., на его фундаменте в 1950-х гг. возведено здание Башкирского государственного академического театра драмы имени М. Гафури)

<Как-то вечером заходит к отцу и говорит:

– Что же это вы, дяденька, дома сидите и не съездите.

– Куда?

– Да слонов посмотреть.

– Каких слонов?

– Да в зверинец ведут, что ли четырех слонов, трое-то прошли по мосту через Белую, а четвертый, большой, застрял, так пожарные поехали протаскивать.

– Что ты говоришь! Ты видел их?

– Да я сейчас оттуда, с Вавиловского перевоза.

Отец приказал скорее запрягать лошадь в тарантас и, взяв детей, быстро поехал. Вавиловский перевоз оказался пуст. Никого не было, и никаких слонов никто не видел.

– Ты что же это! А! – напустился отец на дядю, а тот со своими всегда приподнятыми бровями и невинным взором оправдывался, дескать, – Видимо уже провели, я-то издали не разглядел хорошо, народу-то много, а другие говорили… >[42].

Аукционы происходили обычно во дворе окружного суда или в его залах. Однажды отец, проезжая мимо, увидел во дворе народ, а из ворот выходил дядя Александр Васильевич[43].

– Что это там? – спросил отец.

– Да корову с аукциона продают. Так что же не покупаешь?

– Да у меня их две, не нужно больше, все-таки, пожалуй, взгляну.



Отец спешно протиснулся к столику, за которым пристав[44] уже стучал молоточком, выкрикивая: «Двадцать шесть! Кто больше?»

32

Лазаретная улица в Уфе (другие названия – Базилевского, Центральная), в настоящее время носит имя Ленина. Она соединяла центр города с Сафроновской пристанью.

33

Целовальник – выборная должность в России в конце XV–XVIII вв. Лица, занимавшие ее, отвечали перед центральной и местной администрацией за поступление различных статей денежных доходов и участвовали в судебном и полицейском надзоре за населением. Давая клятву честно выполнять свои обязанности, они целовали крест. В XVIII в. их заменили винные откупщики, которых по традиции во второй половине XIX – начале XX в. вместе с продавцами в казенных винных лавках продолжали называть целовальниками.

34

Гильдии – купеческие и ремесленные корпорации, созданные для защиты профессиональных интересов и возникшие в Западной Европе в период раннего Средневековья. По реформе 1775 г. в России купечество было разделено на три гильдии по размеру объявляемого капитала: третья – от 500 рублей, вторая – от 1 тысячи рублей, первая – от 10 тысяч рублей.

35

РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 14.

36

Руст – облицовка стен строения камнями с грубо околотой или выпуклой поверхностью либо имитирующая ее рельефная кладка.

37

Ампир – стиль в архитектуре и декоративном искусстве первой трети XIX в., сложившийся во Франции в период империи Наполеона I и завершивший развитие классицизма; отличался монументальными формами и богатым декором. Розетка – орнаментальный мотив в виде стилизованного распустившегося цветка.

38

Церковно-приходские школы, ранее приходские училища – начальные школы при церковных приходах. Появились после школьной реформы 1804 г.; находились в ведении Святейшего Правительствующего синода. В одноклассных училищах преподавались закон Божий, церковное пение, письмо, арифметика, чтение. Обучение осуществляли священники, диаконы и дьячки, а также учителя и учительницы, окончившие церковно-учительские школы и епархиальные училища.

39

РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 15.

40

Литография – способ плоской печати, при котором печатной формой служила поверхность камня, а изображение на камень наносилось жирной литографской тушью или литографическим карандашом; использовался для тиражирования графических изображений.

Хромолитография – метод литографского воспроизведения многоцветных изображений, когда для каждой краски вручную изготовлялась отдельная печатная форма на камне или цинковой пластине; а на поверхность камня предварительно наносился абрис – контур воспроизводимого изображения. Несмотря на точное название хромолитографии, приведенное автором, атрибутировать ее не удалось.

41

РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 15–15 об.

42

Там же. Л. 15 об.

43

В воспоминаниях несколько раз упоминается родственник по имени Александр Васильевич: в одних случаях автор называет его дядей, в других – племянником отца Е.Л. Бондаренко.

44

При окружных судах состояли судебные приставы, на которых Судебным уставом 1864 г. возлагались обязанности по исполнению решений судов – в частности, по проведению аукционов, на которых проходила распродажа имущества должников.