Страница 9 из 17
Интересна аргументация правого публициста М.М. Перовского, вознамерившегося опровергнуть известный тезис о том, что для крестьянина вся земля ничья, Божия. Такое представление, с его точки зрения, действительно укоренилось среди земледельцев, но мужики уже ставшие (при помощи Крестьянского банка) собственниками, демонстрируют совершенно обратное: они и не думают связывать свое приобретение с судьбами «мира»63. Его мысли вполне совпадают с мыслями Н.Н. Зворыкина, который и само требование отчуждения земель рассматривал в качестве проявления частнособственнических тенденций как со стороны крупных домохозяев, якобы желавших усилить земельный фонд общины для эксплуатации (на полученных землях) менее обеспеченных ее членов, так и со стороны мелких общинников, показывающих поползновения к укреплению своей хозяйственной индивидуальности, которую можно противопоставить влиянию верхушки. «Где же тут стремление к коллективизму?» – задавался вопросом Н.Н. Зворыкин64.
Критики общины обвиняли ее в экономической неэффективности. К примеру, депутат Государственной думы от Всероссийского национального союза Н.Н. Ладомирский отмечал, что общинники возделывают землю, руководствуясь не личными хозяйственными соображениями, а мнениями «мира», выраженным в его коллективных постановлениях. Они зависят от «мирского» решения даже в области севооборотов, установления сроков начала и окончания сельских работ. «Слепой консерватизм и бесконечная рутина» – такой была его общая оценка общинной организации65. Не менее категоричным был в своих суждениях Н.Н. Шестак-Устинов. Его не устраивала медлительность общинного схода, отнимающего много времени и энергии на споры, обсуждение. По его мнению, только частная собственность способна была пробудить настоящую инициативу и защитить (в экономическом плане) слабого мужика от сильного, ведь разбогатеть самому верный способ избежать эксплуатации со стороны богатых66.
С.А. Володимеров возложил на общину, вернее на политику правительства, старающегося любой ценой сохранить стабилизирующую и землесберегающую ее функцию, вину за провал кредитного дела и связанный с ним недостаток финансовых средств на селе. Оказывалось, что именно меры по сохранению неотчуждаемости имущества уничтожили тот гарант, который был необходим для получения кредита67. Оказалось также, что община виновна в ухудшении материального положения российского крестьянина. «Через это трижды проклятое общинное землевладение, – писал Н.Е. Марков, – наш народ так ужасно, так поразительно обнищал». Общинному идеалу многие из крайне правых противопоставляли идеал крестьянина-собственника, владеющего большим количеством земли, причем настолько значительным, что вслед за Н.Е. Марковым их можно было назвать «крестьянами-помещиками», или, выражаясь словами М.О. Меньшикова «собирателями земли Русской»68.
Положительно оценивая будущность такого крестьянина, русские националисты были вынуждены искать аналогии в практике нелюбимого ими Запада, подобно лидеру Объединенного дворянства графу А.А. Бобринскому, приводившему в пример крестьянские хозяйства Западной Европы, которые после ликвидации тамошней общины стали богатеть и причиной чему, по его мнению, была «личная крестьянская наследственная собственность»69. Или подобно епископу Митрофану (лидера фракции правых III Государственной думы), прямо признавшему: «Пришло время заменять старое новым и заимствовать западноевропейские новшества при всем отрицательном (!) к ним отношении»70.
В данном случае наметился определенный разрыв концептуальной ткани русского национализма, причем на второй план отошла и сама «русскость» правой идеологии и пронизывавший ее традиционализм. Неслучайно граф А.А. Бобринский счел возможным, рассуждая об общине, употребить словосочетание «этот типичный пережиток феодального строя»71. Несомненно, сами правые были уверены в том, что подобные уступки не вредят консерватизму, а делают его более эффективным в идейно-политическом плане. Однако по сути они шли на четко выраженный компромисс с либеральной идеологией. И это во многом укладывалось в общую схему столыпинской аграрной реформы, направленной на ускоренное выращивание сельской буржуазии в сочетании с умеренным конституционализмом.
При этом некоторые националистические организации, например Русская монархическая партия, признавали, что малоземелье, от которого страдали прежде всего крестьяне центральных губерний, являлось, несомненно, одним из источников их тяжелого экономического положения. Этим, по их мнению, и пользовались агитаторы-социалисты, чтобы внушить крестьянам убеждение, что будто бы для них не существует другого средства выйти из своего бедственного положения как перейти в ряды крамольников и насильственно захватывать чужую собственность. Монархическая партия, наоборот, видела в неприкосновенности имущественных прав важнейший залог здорового развития и процветания государства, прочного укрепления народной нравственности, не допуская мысли, чтобы естественный прирост населения влек за собой преступное насилие в виде… принудительного отчуждения крупных владений для удовлетворения мелких собственников. Для облегчения тяжелого положения крестьянства они предлагали другие законные и вполне целесообразные средства. Так, даже небольшой земельный надел мог бы давать гораздо больше прибыли, чем в данный период, если его обрабатывать усиленным и улучшенным образом, а также принимать общие меры к облесению, обводнению, борьбе с оврагами и песками. Однако принимать эти меры самостоятельно крестьяне не могли, им требовалась помощь и правительства, и земств72.
Также Русская монархическая партия предложила провести землеустроительную и переселенческую реформы. Землеустройство должно было дать крестьянскому землевладению (при непременном сохранении неотчуждаемости крестьянской земли в некрестьянские руки) принять наиболее удобную или целесообразную, смотря по местности, форму, например, рационального расселения слишком скученных дворов. Тем же крестьянам, которые предпочтут переселиться в другие, более свободные места особенно на Востоке, необходимо это было позволить. До последнего на тот момент времени переселение, по мнению представителей данной партии, носило беспорядочный и стихийный характер, принося крестьянам не только пользу. И только в последние годы правительство наметило правильную организацию крестьянских переселений, прервавшихся в виду последней войны на Дальнем Востоке. При этом переселение должно было иметь двоякое значение, с одной стороны, оно должно облегчить центральные губернии, с другой – прикрепить к России дальние окраины посредством заселения их русским народом. Такими окраинами, по их мнению, являлись на только Северный край, Сибирь, Средняя Азия, но Кавказ, а также те южные и юго-восточные губернии России, которые, к великому для нее ущербу, находятся в руках армян, немцев и евреев. Переселение русских крестьян должно быть добровольным. Сверх того, монархисты признали «особенно желательным переселение и помещиков-дворян, так как вообще правильное сельское хозяйство возможно лишь при зрелообдуманной комбинации крупного и мелкого землевладения»73.
Значительная часть националистов была не согласна с тем, как проводилась ликвидация общины, и была недовольна ростом на ее развалинах крупного земледевлальца. К удивлению правых аристократов он, землевладелец, все больше напоминал не маленького помещика, а маленького буржуа, получившего посредством Крестьянского банка слишком легкий доступ к дворянским землям, чей объем продолжал стремительно сокращаться без всякой крестьянской революции. Параллельно с этим ненадежный бедняк был вынужден уходить в город, отправляться в Азию, пускаться в заведомо проигрышные для него эксперименты с личной собственностью, лишая при этом барина дешевой рабочей силы в такой степени, что в мае 1913 г. А.П. Нейдгардт – видный деятель объединенного дворянства, вынужден был поставить вопрос о применении в помещичьих экономиях иностранной рабочей силы в лице корейцев и китайцев74. Оказалось, что основная масса дворян совершенно не готова к сколько-нибудь ускоренному обезземеливанию крестьян ни материально, ни морально. Выяснилось это и для самих незадачливых столыпинцев. Многие же вольнодумцы из правых поняли это уже давно. Так, известнейший идеолог дворянского традиционализма и по совместительству сторонник освобождения энергии предприимчивого крестьянства К.Ф. Головин еще в 1896 г. заклинал: «Оборони нас Бог в интересах бездушного производства забывать о нуждах простых людей и, слепо подражая Западу, помогать обезземеливанию мужика»75.
63
Перовский М.М. Независимые консерваторы. Опыт партийной программы. Диалоги. С.-Пб., 1912. С. 9-10.
64
Зворыкин Н.Н. Крестьянское землеустройство и неотложная аграрная реформа в России. С.-Пб., 1905. С. 61-62.
65
Ладомирский Н.Н. Разрешение земельного вопроса. С.-Пб., 1910. С. 18.
66
Шестак-Устинов Н.А. Почему беднеет трудящийся люд. М., 1910. С. 21, 23.
67
Володимеров С. Крестьяне и земля. С.-Пб., 1908. С 18.
68
Степанов С.А. Черная сотня в России… С. 246.
69
Васильевский Е.Г. Идейная борьба вокруг Столыпинской аграрной реформы. М., 1961. С. 91.
70
Ососов А. Земельный вопрос в III Государственной думе. С.-Пб.,, 1913. С. 274.
71
Голованов В. Земельный вопрос во II Государственной думе. С.-Пб., 1907. С. 55.
72
Русская монархическая партия. М.: Университетская тип., 1905. С. 11.
73
Русская монархическая партия… С. 12.
74
См.: Бородин А.П. Объединенное дворянство и аграрная реформа // Вопросы истории. 1993. № 9. С. 35-43
75
Головин К.Ф. Мужик без прогресса или прогресс без мужика. С.-Пб., 896. С. 161.