Истинно

Поттер прекрасен, он достоин счастья в этой жизни.

— Мне нужно предупредить тебя. — Голос мой звучал слегка хрипло, наверное, сказывалось мое пребывание на морозе, — Фрэнсис Конборн — не тот за кого себя выдает. Он связан с неким Орденом. Как я понимаю, это тайная организация министерства магии. Они хотят убить тебя.

Ласковая улыбка на его лице выцвела на глазах. А потом я понял, что он услышал в моих словах совсем не то, что было сказано:

— Северус. Что случилось?

У Гарри весенние глаза, мягкие волосы. Он любит, когда я зарываюсь в них пальцами. Он боится щекотки, обожает поцелуи в шею и забавно фыркает, когда возмущается. Все что в нем есть, любимо мною, и я любил бы его до конца жизни, я бы оберегал его от всех напастей. Будет ли Конборн относиться к нему так же?

Я не сразу заметил, как он подошел ко мне. Прикоснулся к моей руке трепетно, взглянул на меня уже тревожно и потянулся, чтобы поцелуем спросить — все хорошо?

Я скупо ответил, едва прикоснувшись к его губам, а потом отошел к шкафу с ингредиентами. Пальцы уцепили первое

, что попалось под руку — баночки с сушеными жучиными глазами.

— Ты слышал, что я сказал? Тебе грозит опасность.

— Ничего нового. — Отозвался Поттер, — мне постоянно что-то грозит. Я уже привык.

Я вытащил баночки, поставил их на стол. Настал черед засушенных трав и заспиртованных тритонов.

— Северус.

Медленно вздохнул. Интонация его голоса поменялась. Гарри медленно подошел, оглядел ровный ряд выставленных на столе ингредиентов и поинтересовался:

— Делаешь ревизию?

Мне было сложно говорить, слова терялись где-то в недрах разума, рождаясь резкими и обвиняющими. Мне хотелось орать и бесноваться, швырнуть ему в лицо все, что я думаю о нем и особенно о Фрэнсисе. Вместо этого я осторожно положил на стол засушенный цветок сон-травы.

Гарри внимательно наблюдал за моими манипуляциями, и позвал в третий раз:

— Северус…

— Все в порядке, — мигом отозвался я, чувствуя, что если он назовет мое имя еще раз, я просто взорвусь.

— Тогда на что ты злишься?

«Я не злюсь, Гарри, я умираю».

— Ни на что, — и легким движением прикоснулся к кончикам его волос, лежащим на его плечах.

Какие они выросли длинные.

Чтобы улыбнуться, нужно слегка растянуть губы, одновременно приподнимая их уголки. Да. Именно.

— Гарри, сейчас есть намного более важные…

Камин за моей спиной изумрудно вспыхнул. В магическом пламени проступила голова профессора Флитвика.

— Северус… О, Гарри, и вы здесь. Зайдите ко мне, будьте добры.

Избегая настойчивого взгляда Поттера, я перешагнул каминную решетку. Волшебство летучего пороха выбросило меня в кабинете заклинаний.

Слева и справа с пола до самого потолка высились огромные книжные шкафы. Они занимали всю стену и были заполнены под завязку. Вдоль стен порхала зачарованная стремянка, которая в любой момент могла поднять Флитвика к верхним полкам. С каждой стороны от учительского стола высились черные многоярусные скамьи, расположенные по принципу амфитеатра. Аудитория Флитвика была самой большой в Хогвартсе, потому что Заклинания изучали все курсы, а старшеклассники еще и углубленно.

— Проходите сюда, — позвал Филиус из глубины кабинеты. — Идите, идите, — нетерпеливо повторял он.

Маленький профессор стоял над низким столиком, где ртутно переливался Омут Памяти. Мы с Поттером подошли.

— Я изучал защитное заклинание, которое возникает вокруг вас, Гарри, — проговорил Флитвик возбужденно, — и могу с полной уверенностью сказать, что его никто не накладывал. Оно возникло само.

— Как это — само? — удивился Поттер, — само по себе?

Флитвик кивнул, соскочил со скамеечки, на которой стоял, и посеменил к преподавательскому столу.

— Именно! Магия иногда ведет себя самостоятельно, либо направляется интуитивно, без дополнительных заклинаний, — пояснил он, выдвигая ящик стола и извлекая оттуда свиток пергамента, — смотрите. Это — формула заклинания, окружающего вас, Гарри. Как вы можете видеть, здесь отсутствует аура волшебника, наложившего его, следовательно, логично было бы предположить, что оно интуитивно. Однако! — Филиус выглядел довольным и делал эффектные паузы, словно ярмарочный конферансье, — если посмотреть вот на этот рунический круг, который объясняет нам основу заклинания, то мы ясно видим, что наложено оно все-таки волшебником.

Я всмотрелся в сложную вязь рун в магической формуле проклятия. Знаки были начертаны торопливой рукой Флитвика и отражали саму суть волшебства.

— Я не встречал раньше такой комбинации…

— Именно! — восторженно воскликнул Флитвик, — вот и я сначала не разобрался, а потом поднял древние манускрипты об интуитивном волшебстве. Раньше оно было обычным делом. Вот это — руна Хагелаз — защита от нападений. Самая мощная защитная руна из всех. Она идет в сплетении с усиливающей руной — Наутиз. К ним добавляется Иса — руна магического возврата: вот почему заклинание тогда отскочило к профессору Малфою обратно. Такие руны можно встретить при анализе любого заклинания, даже самого слабого Протего. А вот эти — новинка, и я не сразу понял, как одно вяжется с другим.

Флитвик показал на два знака, повторяющихся чаще остальных. Одна выглядела, как буква «х», вторая напоминала христианский крест.

— Гебо и Отал? — недоуменно спросил Гарри.

Филиус кивнул с улыбкой.

— В этом заклинании Гебо и Отал — самые влиятельные в круге. Именно они являются основой заклинания и несут такую мощь. Можно с уверенностью сказать, что магия вокруг вас несокрушима и абсолютно неуязвима.

— Но причем здесь Гебо и Отал? — нахмурился я, — Отал — это семья, а Гебо — это…

Внезапная догадка заставила меня замолчать, а Флитвик только улыбнулся шире.

— Интуитивное заклинание может поставить человек, желающий защитить члена своей семьи…

— Но единственные мои родственники далеко отсюда, — перебил Поттер, — и они — маглы. Да и будь они волшебниками, ни за что не стали бы ставить такую защиту.

— Такая магия подвластна не только кровным родственникам, Гарри, — мягко произнес Флитвик, — но также и тем, кого вы сами назовете своей семьей.

Взгляд маленького профессора красноречива переместился на меня, и я краем глаза увидел, как у Гарри открылся рот от удивления.

Филиус прокашлялся. Потом с небольшой заминкой добавил:

— К слову, защиту настолько мощную способно поставить лишь истинное чувство. Вы, Гарри, уже второй раз находитесь под действием таких чар. Не сомневаюсь, что когда Волан-де-Морт вошел в ваш дом и попытался убить вас ребенком, тогда сверкнула точно такая же вспышка, как и сейчас. Только тогда это была истинная материнская любовь, а теперь, я думаю, заклинание поставлено вами, Северус.

Установилась тишина. Гарри во все глаза смотрел на меня, и на лице его застыла сложная смесь эмоций. Он был заметно тронут и восхищен. Глаза его были влажны, а плечи поднимались от частого дыхания.

Я провел пальцем по руническому кольцу, зарисованному Флитвиком на пергаменте.

— Гебо — защита любовью…

Филиус, чуть покраснев, деликатно кашлянул. Поттер продолжал стоять, словно воды в рот набравши. Я не смотрел на него. Мне не хотелось видеть вину от осознания собственного предательства в его взгляде.

— Истинное чувство, говорите, — повторил я, постаравшись убрать из голоса горечь, — сколько держится заклинание?

— Обычно недолго, — пояснил Флитвик, — оно возникает само, когда человек искренне готов отдать жизнь за члена своей семьи, и длится, пока грозит опасность, но рассеивается со временем. Большинство волшебников живут и даже не подозревают о том, что на них такое заклинание.

Я вспомнил, как испугался, когда Поттера затянуло в смерч, и то, что подумал в тот момент. Магия все решила за меня, она знала больше…

Я резко повернулся к Гарри, который до сих пор молчал.

— Будь осторожен с Конборном.

Уже выходя из кабинета, я думал, что должен вывести Фрэнсиса и этот Орден на чистую воду. Но для этого мне нужны доказательства…