Истинно

Дом Гарри был скрыт чарами ненаходимости, окружен магией невидимости и всякими охранными проклятиями. Я почувствовал сильнейшую защиту, как только вошел за низкий симпатичный заборчик из зеленых металлических прутьев, причудливо изогнутых в узор.

— Неплохие заклинания, Гарри, — похвалил я.

Дом Поттера имел всего две комнаты и кухню. Гостиная располагалась сразу за маленькой прихожей. В ней стояла хорошо подобранная друг к другу мебель из одного гарнитура. У камина стоял диван и кресло с одинаковой светло-голубой обивкой, с противоположной стороны — книжный шкаф и круглый стол на изогнутых изящных ножках. Стены были оклеены светлыми обоями. Комната была уютная, светлая, полная воздуха и тепла. На кухне я увидел зельеварческий набор.

— Ты сам варишь зелья, или ты так готовился к моему приходу? — добродушно спросил я.

Гарри мягко рассмеялся.

— Это мое маленькое хобби. Лекарственные зелья. Я стараюсь закрывать свои пробелы в знаниях, Северус. Как ты помнишь, в школе у меня был не слишком приятный учитель, и поэтому я долгое время был уверен в том, что зелья — это не для меня. И я обойдусь без них. Но как только я провел здесь свою первую зиму и словил сильную простуду, я поменял свое мнение. Без перечного никуда.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я отомщу тебе за эти слова, — поинтересовался я спокойно.

Черноволосая бестия только хитро показала мне язык.

— Идем, я покажу тебе спальню.

Комната была отделана в таких же светлых тонах, выглядела уютной и какой-то родной. Словно я жил здесь много лет, а не вижу дом впервые.

Огромная кровать царствовала на большей половине комнаты. Она была застелена тонким пледом светло-голубого цвета. Возле кровати стояла тумба с фигурной фрезой и серебряными ручками, на противоположной стороне находился камин, чуть меньше того, что был в гостиной, а перед ним — низкая кушетка. Окно закрывали темные синие бархатные шторы.

Войдя в смежную со спальней дверь, я присвистнул:

— И это называется ты не склонен к роскоши, да, Гарри?

За дверью находилась ванная. Но просто ванной это было не назвать. Всю комнату занимал бассейн, который можно было переплыть вдоль и поперек.

— Меня в свое время сильно впечатлила ванная старост в Хогвартсе, — скромно проговорил Гарри, слегка порозовев, — здесь есть все краны, какие в той ванной. С разноцветной водой, пузырями и пеной.

Я покачал головой.

— Поттер, какой ты еще ребенок…

Секунду он смотрел на меня игривым и уже привычно-восторженным взглядом, а потом поцеловал порывисто и потянул в спальню.

Мы упали поперек кровати в теплые и мягкие объятия пледа, не в силах оторваться друг от друга. Меня словно захлестнул морской прибой. Нежность хлынула в жесты и взгляды, в осторожные, порывистые ласки. Дыхания соединились в нескончаемых поцелуях. Объятия были такими тесными, что невозможно было понять, где я, а где он.

— Северус…

Мое имя никто еще не шептал так трепетно. От одного этого звука сердце мое заколотилось, словно сумасшедшее. Руки жили своей жизнью, обладали собственным разумом, гладили, ласкали, перебирали разметавшиеся волосы по подушке, снимали одежду. Я готов был поклоняться каждому дюйму его совершенного тела, целовать каждый пальчик на его руках.

— Северус…

Подняв голову, я встретился с ним взглядом.

Гарри лежал на кровати расхристанный, манящий, раскрасневшийся, безумно красивый. Он был обнажен по пояс, глаза его сияли, а грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Я чуть приподнял брови.

— Да, мистер Поттер, я вас слушаю.

Озорная улыбка заиграла на его алых губах, я чуть с ума не сошел от того, как он быстро облизнул их острым язычком.

Гарри приподнялся на кровати, опираясь на локти.

— Я хочу, чтобы… я хочу…

Я приподнял брови выше и иронично улыбнулся, изображая вежливое недоумение.

— Да?

Поттер выдохнул и прищурился.

— Северус, не заставляй меня произносить это вслух.

Я мягко, бархатно рассмеялся.

— Гарри, если ты не можешь произнести это вслух, значит, ты не готов.

Возмущение, написанное на его лице позабавило меня.

— Неправда! Просто я не столь … черт…

Он спрятал пылающее лицо в руках, которые я со смехом убрал, и ласково погладил предплечья.

— Итак, чего же ты хочешь от меня?

Для того, чтобы подхлестнуть его воображение, я принялся выцеловывать дорожку от его шеи строго вниз. Медленно, очень медленно…

Гарри выгнулся на постели и мог только тихонько вздыхать.

— Есть у знаменитого Гарри Поттера хорошие идеи на счет того, что профессор Северус Снейп мог бы сделать с ним? — поинтересовался я у его пупка.

Поттер сладко ахнул, от этого звука я сам был готов уже оставить игру, но, как говорится, гриффиндор — это на всю жизнь приговор.

— Я хочу, чтобы ты ласкал меня всю ночь. Я хочу почувствовать тебя внутри, чтобы ты заставил меня стонать и изгибаться на постели до потери сознания! Я хочу видеть, как твои глаза закрываются в экстазе, хочу услышать твой крик и кричать самому. Хочу, чтобы эта ночь не кончалась и была наполнена нашей любовью до краев! Хочу подарить тебе все, чем я являюсь, все, что есть во мне! Прими меня, Северус.

Меня прошибло таким бешеным желанием от этой прочувствованной речи, что потемнело в глазах.

Пылая румянцем, Гарри нежно и в то же время вызывающе глядел на меня, и все, чего мне хотелось — это выполнить все его просьбы.

Та ночь изменила меня навсегда. Как бы розово-сопливо это не звучало, но я целиком и полностью стал принадлежать одному человеку — ему! Словно это не я дарил ему сладостные ласки, словно не я шептал нечто бессвязное, тревожное, нежное и срывающееся в стоны.

Это он лишил меня девственности в ту ночь. Моя душа, никогда доселе не ведавшая такой сильной, бессмертной, потрясающей, восторженной любви, стала другой. Изменилась навечно, прикованная к нему.

После, глубокой ночью, когда мы вышли на улицу и гуляли под падающим снегом на берегу тихого озера, я почувствовал себя таким уязвимым, каким не был никогда. Потому что понимал: Гарри отныне может сделать со мной все, уничтожить одним словом, если захочет. Но мне нравилось быть зависимым, нравилось быть любимым.

Ночь укрывала нас спокойствием и счастьем. Мы медленно шли по ледяной кромке замерзшей воды и молчали. На губах Гарри играла нежная улыбка, моя рука чуть касалась его спины на случай, если он поскользнется. Лунный свет был уютным и, казалось, излучал тепло.

Погруженный в свои мысли, я не сразу расслышал тихий голос Гарри:

— Когда я был маленьким мальчиком, и тетка запирала меня в чулане под лестницей, оставляя там на целый день без еды, я мечтал, что придет кто-нибудь сильный и смелый и заберет меня из этого дома. — Он повернул голову и взглянул на меня с тенью той печали, едва заметной, пережитой, но все же, печали, — сегодня я впервые почувствовал, что этот человек появился в моей жизни.

Я немного помолчал, только прижал свою ладонь к его спине сильнее.

— Гарри, я хочу сказать тебе кое-что.

Он остановился и повернулся ко мне. В моем тоне он различил тревогу, и мгновенно взволновался. Я успокаивающе дотронулся до его волос.

— Я хочу извиниться перед тобой. Нет, погоди, дослушай… Когда ты был ребенком, я ассоциировал тебя с твоим отцом. И это было неправильно.

— Это в прошлом, Северус…

— Нет, погоди. — Я прерывисто выдохнул тугой комок в горле, дотронулся холодной рукой до его щеки и невесомо провел большим пальцем от виска к скуле, — я был отравлен ненавистью. Я никогда не знал, что можно вот так, как сейчас, что действительно мир замкнулся только на одном человеке, что можно отдавать, но при этом богатеть день ото дня, минуту от минуты. Не понимал. Теперь я понимаю, и, прошу тебя, прости меня за то, каким я был с тобой. Я не могу сказать, что не хотел этого, увы…

Гарри помолчал секунду, потом покачал головой и потянул меня к себе. Я коснулся его лба поцелуем и потом нашел его холодные с мороза губы.