Истинно

Выпрямившись и по-прежнему прижимая к себе его безвольное тело, я судорожным жестом пригладил взлохмаченные черные волосы, вгляделся в запрокинутое лицо. У меня не осталось ничего, кроме слов, которые хлынули из меня потоком, будто глупые слова могут что-то изменить…

— Мне так много нужно тебе сказать, так много объяснить. — Шептал я, то и дело опуская голову, чтобы поцеловать мягкие губы. — Я открою тебе тайну, а потом, если ты позволишь, то мы будем очень счастливы. Я верю в это. Мы можем быть счастливы, Гарри, я сделаю тебя очень счастливым, мне никогда еще не хотелось жить для кого-то настолько. Пожалуйста, Гарри, пожалуйста…

Продолжая еще что-то говорить, я не заметил, как сзади меня дверь лазарета бесшумно приоткрылась, и на пороге застыла темная фигура. Постояв там безмолвным свидетелем моего монолога, Драко Малфой сделал аккуратный шаг назад и закрыл за собой дверь.

А Поттер в моих руках внезапно сделал несколько глубоких вдохов и открыл глаза.

***

Я сидел за ужином на следующий день, в полном смятении гоняя по тарелке кусок бифштекса. По левую руку от меня на самом краешке стола примостилась Трелони. Она ела поджаренное мясо, щедро поливая его малиновым джемом. Меня от вида такого блюда подташнивало.

Поттер все еще немного бледный, но упрямый, как сто ослов, потому что вышел из больничного крыла так скоро, сидел по другую сторону стола, и я чувствовал его взгляд беспрестанно.

Когда он проснулся вчера, я испытал такое облегчение, что не сразу сообразил опустить его обратно на подушку. Взгляд Поттера, который обнаружил себя в объятиях Северуса Снейпа, да еще и в такой близости от его лица, не поддавался описанию. В зеленых глазах зажглось такое удивление и смятение, что я испугался — как бы вновь не потерял сознание.

— Профессор Снейп? — произнес он слабым голосом, и, видимо, хотел добавить что-то еще, но именно в этот момент камин за нашими спинами вспыхнул, и в госпиталь вошла мадам Помфри в сопровождении целителя из святого Мунго.

Радостные восклицания Поппи и последующий детальный осмотр колдомедика дали мне возможность незаметно улизнуть из больничного крыла. Как мне потом сообщили, все симптомы исчезли, а показатели резко пришли в норму. Колдомедик сильно удивлялся, зачем его вызвали к здоровому волшебнику.

Быстро встав на ноги и оклемавшись, Поттер постоянно бросал на меня любопытные взгляды.

Первый шок прошел, беда миновала, и теперь мне хотелось сквозь землю провалиться. Конечно, на моем лице не отражалось ничего, и Поттер мог сколько угодно таращиться на меня своими зелеными глазищами и теряться в догадках. Однако, ту позу, в которой он застал меня, очнувшись, сложно было трактовать как-то иначе, чем оно было на самом деле.

Поттер был не единственный, кто бросал на меня взгляды, еще в мою сторону как-то подозрительно поглядывал Малфой, но меня занимали другие мысли.

Я был рад, что Гарри очнулся, но вопрос его болезни оставался открытым. Никто по-прежнему не понимал, что с ним было, и что делать, если такое повторится вновь.

Встреча старых недругов — Малфоя и Поттера — состоялась этим же утром. Они сухо кивнули друг другу на планерке в кабинете Минервы, и этим ограничились.

— Гарри, вам положить еще гарнир? — долетел до меня услужливый голос Конборна.

Фрэнсис, прознав, что Гарри здоров, не отходил от него ни на шаг. А Поттеру не терпелось со мной поговорить, я видел это ясно, страшился разговора и одновременно желал его.

Меня захлестывали противоречивые, непонятные чувства. Весь мой мир внезапно сконцентрировался на одном человеке и вращался теперь вокруг него. Я словно возвратился в свои шестнадцать лет, был влюблен и абсурдно верил в чудеса. Внутри меня жило нечто новое, незнакомое мне, оно отзывалось с каждым ударом сердца, оно просыпалось вместе со мной, но никогда не засыпало. Казалось, грудь моя не могла вместить в себя такого огромного крылатого чувства, и оно рвалось наружу. Когда я видел Поттера, я сгорал в сладком жаре, исходившем откуда-то изнутри. Мое помешательство только усугублялось.

Я замечал все. Как он держит вилку, используя при этом не два пальца, как все люди, а три — должно быть, детская привычка. Как он сдувает черную челку, отросшую почти до скул. Как поворачивает голову, как чуть улыбается… Гарри часто улыбается, в его улыбке живет прекрасная палитра эмоций. Его улыбка бледная, яркая, задумчивая, радостная, открытая, печальная, загадочная, ироничная, саркастичная, искренняя. Желанная. Любимая…

Все, с головы до ног, от кончиков волос на макушке до шнурков на его обуви вызывало во мне желание, и я мог только глотать его, заталкивать глубоко под мою повседневную непроницаемую маску, чтобы он ничего не узнал… Я бы хотел, чтобы он узнал…

В тот вечер я был освобожден от всех дел и выбрался из замка на прогулку. Мороз слегка покалывал лицо и руки, и я чуть ежился под теплой мантией. Медленным шагом спустился от замка по длинной лестнице к озеру. Вдоль подмерзающей глади черной воды виднелась светлая полоска песка, а яркая луна образовывала световую дорожку от берега, по воде и прямо в небеса.

Ломкий лед хрустел под моими ногами, меня окутывал поздний вечер, и на душе было спокойно. Я мог бы по пальцам пересчитать дни, когда мне было на самом деле хорошо и уютно находиться там, где я находился. Это величайшая ценность — быть на своем месте и чувствовать в душе не пустоту, а вдохновение. Наполненность, смысл…

Размышляя, я медленно обогнул побережье по дуге, вышел к одиноко стоявшему дереву возле самой воды, а потом резко затормозил и застыл в тени, в которой я мог оставаться незамеченным. Фрэнсис Конборн стоял на коленях перед Поттером, и что-то жарко ему шептал.

— Гарри, вы не можете больше делать вид, что не понимаете моих чувств к вам, — долетел до меня сбивчивый и взволнованный голос молодого следователя, — уже несколько месяцев я живу только тем, подарите ли вы мне свою улыбку.

Поттер выглядел до крайности сконфуженным и смущенным. Фрэнсис легко прикоснулся к его руке, и он попытался её выдернуть, но Поттеру проще вытащить из волос клеща, чем оторвать от себя Конборна. У меня все внутри упало, когда я услышал отстраненный ответ:

— Мне ваше внимание лестно, Фрэнсис, но с чего вы решили, что я придерживаюсь гомосексуальной ориентации?

«Все. Поздравляю, Снейп, сбылись твои опасения. Поттер — натурал».

Слушать, что там лепечет Конборн у меня не было никакого желания. Любопытство сгубило кошку, не так ли? «Будешь знать, как подслушивать чужие разговоры».

Я будто упал с большой высоты — при падении так же екает сердце — и мысленно задал себе вопрос: а чего ты ждал, Северус? Неужели ты мог надеяться, что Гарри Поттер, этот чистейший человек, опустится до твоего уровня?

Рожденный ползать летать не может. На кой-черт ему сдался стареющий зельевар со скверным характером, которому в голову внезапно ударило детство. «Спустись с небес на землю, идиот, у тебя изначально не было ни единого»…

Ветка под моими ногами издала такой громкий хруст, что недалеко от меня во тьме леса, всполошившись, кинулся наутек какой-то мелкий зверек. Поттер и Конборн повернули головы синхронно, и даже в темноте я успел разглядеть досаду, которая промелькнула в глазах Фрэнсиса.

— Профессор Снейп!

Гарри выдернул свою руку из цепких лап Конборна, и сделал пару шагов ко мне.

Лицо мое приняло отстраненное выражение, я закутался в мантию, привычно закрываясь ею от всего, спрятал в её складках все свои глупые чувства и абсурдные мечты-надежды, а потом обратил взор темных глаз на Поттера и поднимающегося с колен Фрэнсиса.

— Добрый вечер, — произнес я бархатно, — простите, что помешал, я уже ухожу.

Когда я отвернулся от обоих, мне в спину прилетело:

— Мне нужно обсудить с вами кое-что, профессор Снейп, не уходите.

Я замер на полушаге, не зная, как мне реагировать, а Гарри продолжил:

— Фрэнсис, не могли бы вы оставить нас?

— Конечно, — недовольно отозвался Конборн.