Страница 9 из 36
В Москве существовала категория простонародных «извозщичьих» трактиров. Эти трактиры имели специальный двор для лошадей, в них подавалась дешевая еда: «Извозчик в трактире и питается и согревается. Другого отдыха, другой еды у него нет. Жизнь всухомятку. Чай да требуха с огурцами. Изредка стакан водки, но никогда – пьянства. Раза два в день, а в мороз и три, питается и погреется зимой или высушит на себе мокрое платье осенью, и все это удовольствие стоит ему шестнадцать копеек: пять копеек чай, на гривенник снеди до отвала, а копейку дворнику за то, что лошадь напоит да у колоды приглядит. В центре города были излюбленные трактиры у извозчиков: "Лондон" в Охотном, "Коломна" на Неглинной, в Брюсовском переулке, в Большом Кисельном и самый центральный в Столешниковом, где… прежде ходили стада кур и большой рыжий дворовый пес Цезарь сидел у ворот и не пускал оборванцев во двор. В каждом трактире был обязательно свой зал для извозчиков, где красовался увлекательный "каток", арендатор которого платил большие деньги трактирщику и старался дать самую лучшую провизию, чтобы привлекать извозчиков, чтобы они говорили: "Едем в Столешников. Лучше ‟катка” нет!". И едут извозчики в Столешников потому, что там очень уж сомовина жирна и ситнички всегда горячие. А в праздничные дни к вечеру трактир сплошь битком набит пьяными – места нет. И лавирует половой между пьяными столами, вывертываясь и изгибаясь, жонглируя над головой высоко поднятым подносом на ладони, и на подносе иногда два и семь – т. е. два чайника с кипятком и семь приборов. И "на чай" посетители, требовавшие только чай, ничего не давали, разве только иногда две или три коп., да и то за особую услугу»28.
Привлекали московские трактиры и приезжих из Сибири: «Трактир Лопашова, на Варварке, был из древнейших. Сначала он принадлежал Мартьянову, но после смерти его перешел к Лопашову… Неизменными посетителями этого трактира были все московские сибиряки. Повар, специально выписанный Лопашовым из Сибири, делал пельмени и строганину. И вот как-то в восьмидесятых годах съехались из Сибири золотопромышленники самые крупные и обедали по-сибирски у Лопашова в этой самой "избе", а на меню стояло: "Обед в стане Ермака Тимофеевича", и в нем значилось только две перемены: первое – закуска и второе – "сибирские пельмени". Никаких больше блюд не было, а пельменей на двенадцать обедавших было приготовлено 2 500 штук: и мясные, и рыбные, и фруктовые в розовом шампанском… И хлебали их сибиряки деревянными ложками»29.
В.А. Гиляровский вспоминал: «Много… наплодилось в Москве ресторанов и мелких ресторанчиков, вроде "Италии", "Ливорно", "Палермо" и "Татарского" в Петровских линиях… Ресторан Саврасенкова помещался почти против дома обер-полицмейстера и пользовался покровительством местного пристава Раскинда, получавшего с него большой доход. Над рестораном были "нумера свиданий", и, кроме того, в этих номерах собирались шулера, и шла крупная карточная игра. Самый ресторан был дешев, доступен и всегда был переполнен, особенно после театров, так как Саврасенкову Раскинд выхлопотал право поздней торговли до 2 часов ночи. Это было заведение вроде "Эрмитажа" Оливье, только демократичнее, сорта на три пониже, но с такими же номерами, как в "Эрмитаже", только сюда приходили парочки с Тверского бульвара, а в "Эрмитаж" приезжали в каретах… Были еще рестораны для "загул" с хорами и эстрадами. Это – "Золотой якорь", и один уже совсем загульный: это "Чепуха" за Крестовской заставой, попасть куда было далеко небезопасно. Слишком глухое место, населенное темным людом. Обыкновенно туда возили подвыпившую публику после полуночи лихачи и парные извозчики (голубчики) от "Саратова" и "Купеческого клуба" с Большой Дмитровки… С конца 1880-х гг. полезли в "Эрмитаж" московские иностранцы-коммерсанты, главным образом немецкая колония, и заполняли залы "Эрмитажа" в часы завтраков, куда являлись с биржи и англичане, московские заводчики и представители иностранных фирм, всегда чопорные и строгие. А там и русское именитое купечество, только что сменившее родительские сибирки и сапоги бутылками на смокинги и визитки, перемешалось с иностранцами в роскошных залах "Эрмитажа". Ослепительные люстры сверкали мерцающим газом на лепных потолках и дорогих плафонах. Здесь тоже после биржи собирались Морозовы, Лукутины, Коноваловы, Коншины, Перловы, Воро-нины, Кузнецовы, из которых многие уже получили дворянство, а другие его добивались, но старались подражать дворянству, начинавшему исчезать с горизонта "Эрмитажа"»30.
Журналист и писатель Н.Н. Животов обрисовывал несколько типичных «профилей» трактирщиков:
1) «купец с регалиями, почетом и титулами, а главное, с капиталом. Он домовладелец, вкладчик банков и член многих общественных учреждений. Ему 57–60 лет, седой, в бриллиантах, с плавными, величественными движениями и жестами. Говорит мало, медленно, неохотно. Держится сторонкой, боясь нарваться на дерзость или случайную неприятность. Сам недоступен даже для семьи и окружающих, не смеющих вступать с ним в разговоры, пока он сам не заговорит или не спросит. Служащие трепещут перед ним и расточают знаки глубочайшего почтения и уважения. Ни за какие деньги не позволит наступить себе на ногу и готов бросить несколько тысяч, охраняя свое достоинство… Он везде одинаков: держится скромно и с достоинством, одет безукоризненно и со вкусом, говорит мало и дельно, замечания делает кстати и резонно, собеседник приличный и приятный… В своих заведений он как директор в департаменте; при его появлении все вскакивают; служащие ему "докладывают", а он "предписывает"… Многие служащие непосредственного доступа к нему не имеют, и все их ходатайства докладываются буфетчиком, который объявляет просителям резолюцию. В каждом заведении у него свой кабинет, куда никто не смеет войти без звонка; даже знакомые и сослуживцы входят не иначе как по докладу дежурного официанта и ждут приема; несмотря на такую обстановку, этот хозяин для своих служащих в тысячу раз лучше других и местами у него дорожат, состоя годы кандидатами. В сущности он добр и доброжелателен, хотя бывает неумолим, если заметит малейшее неуважение к своей особе или недостаточную почтительность… Его "почет" и стремление к величественности стоят ему огромных средств; служащий, изучивший его характер, может вить из него веревки и обкрадывать как хочет… Заведение, которое у кулака приносит 25 000 руб. годового дохода, ему дает чуть не убыток… Например, при богатой обстановке, самой приличной публике и высоких ценах его заведение торгует до двенадцати часов ночи, а соседний вертеп – до часа ночи»;
2) «старики кулаки и кабатчики. Группа наиболее многочисленная и чаще других встречающаяся. Представители этого типа похожи друг на друга, как родные братья, а если есть разница, то разве в мелочах. Он тучен при маленьком росте – это первая примета; его боровоподобная шея достигает семидесяти сантиметров в окружности. Орлиные, навыкате, глаза бегают с таким беспокойством, точно хотят выскочить, и только к шестидесяти годам они потухают и заплываются жиром. Волосы не то курчавые, не то просто нечесаные и сбившиеся войлоком. Лапищи-ручищи наводят страх на трактирных слуг, а ножищи слоноподобных размеров; костюм неряшливый, грязный. Ходит "хузяин" лениво, вообще избегая двигаться; в заведении он больше "кричит" осипшим голосом. Следит за всем зорко, и горе буфетчику или слуге, если "хозяйское добро" не бережется: например, чай заваривается гостям слишком крепкий, сахару подается четыре кусочка вместо трех, рюмка наливается с краями вровень и т. д. Такой буфетчик, растрачивающий доверенный ему товар, лучше собирай пожитки и уходи!.. Хозяин-кулак вышел сам из мальчиков и, пройдя суровую школу, создает в свою очередь для других такую же. Он мал ростом, потому что с детства таскал на голове корзины с бутылками и провизией. Он неграмотен, потому что с одиннадцати лет, прямо из деревни, не выходил из-за стойки… Мозг его не знает ничего больше, кроме очищенной водки, пива, буфета и выручки, потому что он никогда не имел ни времени, ни желания чем-либо другим интересоваться… Вот все его культурные познания, с которыми он, однако, нажил три трактира, пять кабаков, семь портерных, девять ренсковых погребов и два каменных дома… Хозяином он стал в доброе старое время, когда люди были гораздо проще. Он служил буфетчиком, когда умер его хозяин… Осталась вдова, боявшаяся забот и хлопот с заведением, она обратилась сама к буфетчику с просьбой: "Ослобони меня, Митрич, возьми заведение за себя, дай мне что-нибудь". Митрич согласился и за трактир, приносящий 8 000–9 000 годового дохода, дал вдове 3 000, и та спасибо сказала… Теперь таких покупок не бывает, и вдова "нонешная" сумеет продать наследство как следует… Митрич, сделавшись хозяином, не остался за буфетом… Это непристойно для хозяйской амбиции, да и невыгодно… Ему надо заботиться о развитии и расширении дела… А буфетчика он сумеет учесть так, чтобы тот не украл. Он сам изучил все тонкости буфетных тайн… Митрич завел свои порядки, устроился с поставками провизии и питий непосредственно от оптовиков и заводчиков, "подвел животы" всем своим служащим и в первый же год своего хозяйства удвоил доход. Во второй год он купил по случаю дом с переводом долга по закладной и открыл в нем новый трактир с "машиной", биллиардами и глухими кабинетами, где можно было играть в карты, в чет-нечет, пьянствовать в интимной компании и т. д. С каждым следующим годом он что-нибудь открывал, убивая в дело все свои доходы: содержание ему ничего не стоило, квартиру для себя с семейством (сделавшись хозяином, он выписал из деревни жену и детей) нанимал скромную, в азартные игры не играл… Своих сыновей и дочерей они сватают тут же за мадерой, здесь же совершают сделки и предпринимают компанейские дела»;
28
Там же. С. 414.
29
Гиляровский В.А. Москва и москвичи… С. 421.
30
Гиляровский В.А. Москва и москвичи… С. 422.