Страница 23 из 40
Традиция, существовавшая среди московской «публики», в том числе женщин, посещать университетские мероприятия сохранялась и во второй половине XIX века. Например, Петр Дмитриевич Боборыкин (1836–1921) писал в одном из своих «Писем о Москве»: «Связь города с университетом чувствуется также и на каждом университетском торжестве, на каждом диспуте. Здесь это более интересный пункт сбора чем в Петербурге… Правда, публика, посещающая диспуты, всегда одна и та же. Она представляет собою небольшую кучку сравнительно с массой, не знающей ни о каких диспутах; но состав ее разнообразнее. Даже в сословном дворянском обществе вы найдете несколько семейств, мужчин, замужних женщин, девиц, которых вы всегда увидите на университетских актах и диспутах, между тем как в Петербурге так называемое “общество” очень редко посещает и то и другое»314.
Таким образом, уже в начале XIX века и на протяжении его первой половины высшие учебные и научные учреждения Российской империи (в лице Императорской академии наук) приветствовали появление в своих стенах женщин – любительниц наук. Посещение женщинами, принадлежавшими к образованным сословиям населения, публичных лекций, праздничных и других мероприятий даже приветствовалось их организаторами. Частично подобное поведение было данью европейской моде, частично было полезно самим учебным учреждениям и их профессорам, искавшим покровительства аристократии, в том числе аристократок. В то же время в весьма скупых описаниях, сохранившихся в репортажах журналистов, можно увидеть искренний интерес к науке, проявлявшийся самими женщинами, искреннее желание учиться, а не только украшать своим присутствием научное мероприятие, придавая ему таким образом светский оттенок.
Глава 6
Первая научная публикация российской женщины: «Анализ силы» княгини Евдокии Ивановны Голицыной (1780–1850)
Княгиня А. И. Голицына, в сочинении своем, занимается раскрытием и определением сил и начал. Расчерпывая природу на самой глубине ее, сочинительница желает высмотреть тайну сил, действующих в составе мирового здания.
Но шло время, и просто посещения публичных лекций стало недостаточно. Среди россиянок нашлась женщина, которая пожелала не только написать, но и опубликовать свою книгу, и, что самое удивительное!, получить на нее научный отзыв, и не кого-нибудь, а самой Императорской академии наук. 14 августа 1835 года ее высокопревосходительство госпожа княгиня Евдокия Ивановна Голицына (1780–1850) писала непременному секретарю Петербургской академии наук, академику и математику Павлу Николаевичу Фусу (1798–1855): «Сударь! Прошу вас быть столь обязательным и передать господам академикам экземпляр “Анализа силы”, содержащий 1-ое приложение принципа абсолютной классификации применительно к вычислениям»315. Далее княгиня рассказывала о некоторых своих идеях в приложении к новому методу математических вычислений, упомянув, что господин Брашман уже использовал ее теории в своих вычислениях, и завершала письмо следующим: «Приложение принципа классификации к наукам дает более абсолютное развитие этого метода вычислений, оно выдвигает новые проблемы. Но невозможно при каждом случае использования метода возвращаться к базовым вопросам. Я рассматриваю их как заявленные. Если первая идея хорошо оценена, это с необходимостью облегчит последующую экспозицию. Я надеюсь, что все господа академики захотят, чтобы эти методы вычислений были доказаны и использованы и чтобы был признан этот новый путь [исследований]»316.
Рис. 7. Портрет Е. И. Голицыной («Princess nocturne»). А. Е. Егоров. Начало 1810-х. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Речь в этом письме шла о незадолго до того опубликованной в С.‐Петербурге первой части книги Е. И. Голицыной «De l’analyse de la force» – «Анализ силы». Это была первая в России математическая книга, написанная женщиной (хотя следует заметить, что написана она по-французски). Процитированное выше письмо почти наверно можно считать первым в нашей стране обращением женщины в Императорскую академию наук с просьбой дать экспертное заключение и оценку ее научным выводам, а княгиня Евдокия Ивановна Голицына, хорошо известная в отечественной истории литературы и культуры и почти полностью забытая в истории науки, по праву может носить титул первой российской женщины-математика.
Рано осиротевшая дочь Ивана Михайловича Измайлова (1724–1787), сенатора, действительного тайного советника, и Александры Борисовны Измайловой, рожденной княжны Юсуповой (1744–1791), она воспитывалась в доме своего дяди, московского генерал-губернатора Михаила Михайловича Измайлова (1719–1800), где, по утверждениям биографов, «получила разностороннее образование»317. Ее оказавшийся неудачным брак с князем Сергеем Михайловичем Голицыным (1774–1859), вполне состоятельным, но, по отзывам современников, мало привлекательным внешне и неумным, был устроен лично императором Павлом I. Брак этот продлился недолго и завершился вместе с кончиной Павла I: узнав об этом событии, княгиня заявила своему супругу, что впредь собирается жить отдельно от него. Поселившись же в Петербурге, на улице Миллионной, она стала хозяйкой одного из самых знаменитых и престижных светских салонов своего времени. Современники запомнили ее как женщину удивительной красоты, обладательницу прекрасного вкуса318, позволявшую себе некоторую эксцентричность поведения, никогда, впрочем, не переступавшую границ приличий. Предпочитавшую вести ночной образ жизни княгиню с восхищением называли «Princesse Nocturne» или «Princesse Minuit» (принцесса ночная, принцесса полночная).
Юный А. С. Пушкин бывал на ее вечерах, не раз упоминал ее имя в письмах и посвятил ей несколько строк, среди которых знаменитое стихотворение 1817 года «Краев чужих неопытный любитель…». И, судя по всему, наш великий поэт не был одинок в своем восхищении Е. И. Голицыной. Например, в 1818 году К. Н. Батюшков писал одному из братьев Тургеневых: «Вы счастливее других, не потому ли, может быть, что трудно кому-нибудь превзойти вас в доброте, точно так как княгиню Голицыну, Авдотью Ивановну, в красоте и приятности. Вы оба никогда не состаритесь: вы душою, она лицом. Это не я говорю: Жуковский…»319 Салон княгини Е. И. Голицыной был преимущественно политический и литературный, но не только. Помимо людей светских, литераторов, политиков и прочее в нем бывали: математик, академик Императорской академии наук Михаил Васильевич Остроградский (1801–1861), профессор Московского университета, также математик, Николай Дмитриевич Брашман (1796–1866), известный инженер в чине генерала Морис Дестрем (1787–1855)320, профессор и директор Института путей сообщения, генерал-лейтенант Пьер-Доминик Базен (1783–1838)321. Как отмечал оставшийся анонимным биограф Е. И. Голицыной, «не только пламенная душа великого поэта находила для себя живительную среду в обществе княгини Евдокии Ивановны, но и строгие ученые того времени», – добавляя, что академик Остроградский «кажется, был любимым ее собеседником»322.
Как бы это ни казалось странным окружающим, но светская красавица была искренне увлечена науками, и прежде всего философией и математикой. П. А. Вяземский заметил не без язвительности по этому поводу: «…позднее и в последние годы жизни своей княгиня пустилась в высшую математику323, соединенную с еще высшею метафизикою. Эти занятия признавала она каким-то наитием свыше. Она никогда к ним не готовилась и разрешала многотрудные задачи, так сказать, бессознательно и неведомо от себя»324. Хотя справедливости ради следует отметить, что тот же П. А. Вяземский несколько ранее писал о ней нечто прямо противоположное: «Счастливцы! Вы сидите у княгини Голицыной, слушаете ее мысли и чувства, и слышите ее голос… <…> Сделай одолжение, скажи ей мое почтение и еще что-нибудь такое, которое живее почтения и рассудительнее любви. Я в ее беседе провел часы из приятнейших и счастливейших в жизни моей»325.
314
[Боборыкин П. Д.] Письма о Москве. Письмо первое // Вестник Европы. 1881. № 3. С. 383.
315
Здесь и далее перевод с французского к. и. н. Г. И. Любиной, которой автор выражает глубочайшую благодарность.
316
Голицына Е. И. Письмо непременному секретарю Императорской академии наук П. Н. Фусу. 14 августа 1835 г. // С.‐Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 1. Оп. 3. Д. 81. Л. 238, 238 об., 239.
317
Чулков Н. Голицына, княгиня Евдокия Ивановна // Русский биографический словарь. Неопубликованные материалы: В 8 т. М.: Аспект-пресс, 1997. Т.: Гоголь – Гюне. С. 213.
318
См., например, воспоминания П. А. Вяземского: [Вяземский П. А.] Princesse Nocturne (княгиня ночная). Из старой записной книжки. М.: Тип. Грачева и К., 1875. 8 с.
319
Батюшков К. Н. Письмо Тургеневу. 1818 // Константин Николаевич Батюшков. Его письма и очерки его жизни. Русский архив. 1867. Т. 1. С. 1510.
320
Moris Destrem.
321
Pierre-Dominique Bazaine.
322
С. Д. Княгиня Е. И. Голицына // Русский архив. 1891. № 1. С. 157.
323
Курсив наш. — О. В.
324
Вяземский П. А. Princess Nocturne (княгиня ночная). Из старой записной книжки. М., 1875. С. 4.
325
Из писем князя П. А. Вяземского к А. Я. Булгакову. Варшава, 28 июня (1818) // Русский архив. 1879. Т. 1. С. 510.