Верь

Замолкаю на полуслове, мне не приятно об этом, не то что говорить, но и думать.

— Он тебя больше и пальцем не коснется, я тебе это гарантирую.

— Звучит, как угроза, — неловко улыбаюсь, смотря в пол и сжимая правую руку левой до боли.

Кто ему рассказал? Ваня? Да вряд ли, ему всегда было плевать, не помню даже, чтобы отец его бил. Не хочу об этом говорить. Может стоит просто сказать и все?

— Давай я буду разбираться со своей семьей сама? Все-таки они мои родители, а Ваня мой брат.

— Я не могу просто смотреть, когда тебе делают больно, — делает ещё один шаг ко мне, протягивает руку и касается щеки.

— А что, — опускаю взгляд, что бы подавив комок в горле улыбнутся и посмотреть на него, — предпочитаешь делать это сам?

Знаю, что намеренно бешу его. Знаю, что его последние слова затронули в моем сердце куда больше, чем мне хотелось, знаю, но не могу иначе. Закрывает глаза, сжимая руки в кулаки, а затем открыв их говорит только моё имя, так что бы поняла, что ходжу по тонкому лезвию ножа.

— Говорила тебе: я не пытаюсь тебя взбесить, — говорю прекрасно зная, что не надо так делать.

Его глаза красные с вытянутым зрачком говорят красноречивей остальных слов. Делает ещё шаг ко мне, давя своим ростом и телосложением, упирается одной рукой о стенку за моей спиной и рычит, так что волосы встают дыбом.

— Я не пытаюсь, я уже это сделала, — улыбаюсь ему с иронией.

— И ты это зря, — шепчет, наклоняясь к самим моим губам, вызывая поток мурашек на затылке.

Его грудь вздымается часто, а горячие дыхание опаливает кожу на лице, заставляя на шее и груди появится гусиной коже. Даже лифчик не очень скрывает нестандартную реакцию моего тела, от чего кажется, что щеки горят от стыда.

— А что ты мне сделаешь? Побьешь? — тем не менее говорю с вызовом, смотря только в его красные глаза.

— Да что ты раскудахталась: побьешь, побьешь… Если уж бить честным, я тебя никогда по-настоящему не бил, но это можно легко исправить.

«Он хочет меня запугать, просто запугать, а не убить к чертям!» — говорю себе, когда от удара бывшего блондина трескается стена возле моей головы и меня осыпает штукатуркой.

Кай убирает руку, что бы я увидела сквозную дыру, можно сказать поверила его угрозам.

— Мне кажется, или ты слегка промазал? Моя голова здесь.

Стучу у себя по виску пальцем, шепча «попробуй левее». Он тяжело дышит носом, пока на коже появляются белые волоски, обращаться он здесь удумал! Трус! Кладу руки ему на плечи, слегка наклоняю голову в бок, издевательски улыбаясь.

— Ну давай, давай… Волк мне все равно больше нравится.

Провожу рукой по его легкой щетине, от чего он резко дергается назад, освобождаясь от моих своеобразных объятий. Успокоился, белые волоски с кожи начали пропадать, в отличие от злого взгляда красных глаз.

— Давай же, давай! — повторяю слегка истерично, когда он отходит к противоположной стенке, не сказав и слова. — Не можешь или не хочешь?

Мне обидно, до чёртиков обидно! Не потому что он не превратился, а потому что угрожал и продолжает угрожать, как будто я по-другому не понимаю, как будто со мной по-другому нельзя!

— Иди мойся, — говорит так, словно разговор окончен.

Поднимает с пола футболку и свою куртку и идет в сторону входной двери. Только когда надевает кроссовки понимаю — хочет позорно сбежать, оставив меня одну.

— Стой! — вскрикиваю, когда нажимает на ручку входной двери подбегаю к нему и хватаю за руку. — Ты куда собрался? Может хватит сбегать, а?

— Это я у тебя спросить хотел, — рычит, повернув только голову в мою сторону. — Может хватит сбегать от меня?

— От тебя? Когда я сбегала от тебя? — наш разговор повышается в децибелах, перерастая в ссору. — Не обольщайся.

Кай вырывает свою руку и бросив на пол свои вещи, оборачивается ко мне. Ничего не говорит, просто делает шаг вперед, что бы я позорно отступила назад, потом снова шаг от него в перед и от меня назад. Первая выдерживаю нашу игру, отступаю ещё на шаг раньше, чем он сделает шаг вперед.

— Почему? — вырывается наконец, когда понимаю, что больше не могу так.

Мне надоело, чертовски надоело ходить вокруг да около, надоело бояться.

— Что «почему»? — от его холодной интонации теряю уверенность в себе. — Что ты от меня все время хочешь, Даша? Что? Чего тебе не хватает? Почему ты все время мучаешь меня?

Он хватает меня за плечи и встряхивает, причиняя боль, но я даже не думаю жаловаться на это, даже несмотря на то, что на глаза наворачиваются слёзы.

— Почему ты думаешь, что только тебе больно, что только ты мучаешься? Мне тоже больно, чертовски больно! — мои руки упираются в его грудь, сдерживая меня от желания обнять.

Молчит, только вижу с каким усилием сжимает челюсть, явно сдерживая себя. Ну и хорошо, пусть сдерживает, посмотрим на сколько его хватит!

— Почему ты решил, что имеешь право все решать за меня? Почему не хочешь просто спросить, чего я хочу? Может я и не собиралась от тебя убегать, никогда не собиралась! Но ты все время держишь меня на дистанции, не желая даже поинтересоваться моего мнения, а навязываешь свое!

Ударяю его кулаком по груди, потому что слишком больно, потому что не знаю, как ещё дать ему сдачи. Он выносит это, даже не моргнув, так что надежда, что его хоть мои слова ранят испаряться, в отличие от моего желания выговорится.

— Может я и свадьбы хотела, белого платья, лимузина с мишками на капоте, ресторана, повенчаться в храме? И все это с тобой — идиотом! Но нет, где большому и страшному альфе спросить чужого мнения, ведь куда проще запугать, сделать без моего ведома, заставить силой подчинится, словно я не человек, а домашнее животное. Куда меня не поставь — там буду стоять, куда не поведи, туда пойду. Я всю жизнь подчинялась чужим желаниям, но твоим не буду! Ничьим больше не буду, понял? А теперь вали, куда собирался!

Вот все сказала, да? Нет, не все, но эффектно разворачиваюсь и иду в гостиную, может повезет и там не весь алкоголь пропал. Ну где же альфе просто дать мне уйти?! Схватил за руку, больно заломил ее, не давая и пошевелится.

— Что? Что смотришь? — кричу на него, потому что гад ничего не говорит.

Вот значит, как, да? Плевать ему на все мои слова, на меня саму плевать. Как он там говорил? Плевать спала ли я с кем или даже беременна от кого? Ну, это мы сейчас проверим!

— Знаешь, что бесит меня так же сильно, как твои замашки тирана? Твоё безразличие! Всем интересно что со мной у охотников было, а великому белому альфе плевать. Ты ведь даже не спросил, в отличие от Кристины или Ваньки, тебя не интересует. А может мне хотелось рассказать всю правду, как на самом деле было в том аду, только тебе? Может я думала, что только ты меня поймешь, но как обычно, сильно ошиблась, ведь тебе даже не интересно. Главное же только твои чувства, а все остальное просто незначительные мелочи.

Не вижу, что ему больно, вообще ничего не вижу из-за слёз. Как же он меня бесит, сволочь! Молчит, сказать ему нечего. Вырываю свою руку с его хватки, почти вывихнув себе плечо. Мне не больно, это просто рука, это просто человек, которого ненавижу так же сильно, как и люблю.

Надо его стукнуть, где там тот торшер? Вот приложу его им пару сотню раз и мне полегчает, сердце не так сильно будет болеть. Поворачиваюсь в сторону гостиной и кухни и замечаю, что кто-то сломал здесь добрую половину мебели. Чем они здесь занимались? Дрались? Почему совсем Каю не досталось и почему меня не позвали посмотреть? Что-то не уверена за кого бы я болела: за Юру — кобеля или за эту сволочь?

Чёрт, как же мне больно, сердце разрывается, дышать не могу. Стираю слезы рукой, а взглядом ищу чем и буду бить этого гада. Где, мать его, торшер?

— Все сказала? — слышу его голос и жалею, что нечем бросить в его наглую рожу.

— Не все! — вскрикиваю. — Далеко не все!

Замолкаю, чтобы вдохнуть и подавить желание набросится на него, то ли с кулаками, то ли что бы изнасиловать. О чём я вообще думаю? Сумасшедшая!