Верь

Я не понимаю.

— Даш? — его рука касается моей щеки, стирает слёзы, но их слишком много.

Я плакса, рядом с ним просто маленькая плакса и вряд ли это хоть когда-то изменится. Что мне поделать с этим? Что мне делать со всей своей жизнью? Стираю со щек слёзы сама, но у меня не получается, слишком больно. Самый простой выход — ничего не делать, позволить Каю и дальше решать за меня. Позволить себе забыть, что его неправильная любовь только результат связывания.

Не могу.

Его рука хватает за шею, а затем он до боли знакомо упирается своим лбом, о мой, всего в нескольких сантиметрах от поцелуя. Его глаза смотрят на меня, но сам держится на расстоянии, на грани, которую почти сразу же переступает. Поцелуй с привкусом моих слёз, пока его руки самовольно пересаживают с ванны к нему на колени. Вздрагиваю от слёз, прекращая поцелуи только что бы вздохнуть, а затем снова поцеловать.

Не могу? А правда ли не могу? Ещё как могу, от части и хочу этого, но буду ли я тогда на самом деле счастлива? А он будет? Я так самовольно навязала ему свои чувства, если подумать меня никогда раньше не волновало, что он чувствует, только мои чувства, только моя боль. И кто из нас на самом деле эгоист? Не честно, я поступаю с ним нечестно и большей части меня это нравится. Вот только я не готова всю остальную жизнь бороться со своей совестью и видеть, как он страдает от отсутствия выбора. Я дам ему то, что он не готов мне дать — свободу.

Соскальзываю с его колен, и еле стоя на ногах отхожу ещё на несколько шагов, ибо наша близость после таких поцелуев пьянит. Как мне сказать? Как сделать все правильно? Не знаю, сжимаю волосы в кулак и дергаю, что бы было больно. На глаза наворачиваются снова слёзы, но спишу их на боль.

— Эй, ты чего? — слегка улыбается, от чего становится ещё трудней. — Что происходит в твоей голове, я совсем не понимаю.

Нужно что-то делать, а то желание запрыгнуть на него, как вчера становится уже некой манией. В дверь ванной стучат, приходится вспомнить что мы здесь не одни. Не собираюсь открывать, потому просто зажмуриваюсь, когда это сделает он.

— Проваливай, — слышу от Кая и зажмуриваюсь на мгновение, потому что кажется, что это он мне говорит.

— Я этим и собираюсь заняться, но ты бы не мог поболтать с дедом, насчет моего прохода по его территории? — слышу за дверью голос Говерлы и слегка расслабляюсь.

— Сам с ним разбирайся, он твой дед, а не мой.

— Ладно, я буду тебя ждать на нашем месте, не задерживайся.

Странная фраза, учитывая то, что мы ещё у врача и не были. И что это за место? У него столько тайн, что я как будто жена незнакомца. Кстати об этом, кольцо надо бы отдать, давно надо было. Отворачиваюсь к двери, что бы он не видел, как снимаю его с пальца. Получилось это легко, но сжимая его в руке не могу заставить себя повернутся и отдать кольцо. Ну же, Даша, не бойся, сейчас надо будет сказать вещи куда похуже. Вот так, только обернись и отдаю ему эту проклятую вещицу.

— Одень обратно, — слышу шепот над самым ухом, и вздрагиваю от неожиданности.

Это был приказ, а не просьба. Закрываю глаза, чувствуя его грудь спиной, а точнее бить шеей. Дыхание обжигает затылок, от этого идут мурашки по всему телу.

— Он ушел? — спрашиваю вместо того что бы слушаться.

— Все, сел в лифт, — говорит через мгновение, когда его руки скользят от моих плеч к бедрам.

Моё тело, как будто само по себе прогибается за этим движением, прижимаясь к нему спиной крепче. Похоже он настроен продолжить с того места, где нас прервал Говерла.

— Одень обратно, — повторяет, целуя в ушко и в этот раз руки от плеч проходятся до самих сжатых в кулаки ладонь. Ему ничего не стоит разжать мои руки и забрать кольцо, а затем оно снова на моем пальце.

— Больше никогда не снимай его, — сжимает мою руку, на которой снова кольцо.

— Почему ты смерился со связыванием? — выдыхаю на судорожном вдохе.

— Я же говорил тебе, нет у нас никакого связывания, — повторяет со вздохом, а затем поворачивает лицом к себе. — Ты из-за этого плакала?

— Я не понимаю, что значит нет? Объясни! — прячу взгляд, глаза точно подпухли и раскраснелись.

— Ты помнишь, когда мы встретились в первый раз? Ты ещё тогда мелкой была и убежала в лес, где наткнулась на волков?

Растерянно поднимаю на него глаза, это что действительно был не сон, а воспоминание? Тогда почему я не помнила его раньше?

— Значит помнишь, — вздыхает, когда я вспоминаю о глупом своем поведении и отворачиваюсь. — Ты заметила, что в тот день не было никакого связывания? Твой запах тогда не сводил меня с ума.

— Подожди, но разве ты тогда тоже не был ребёнком? Ты же ещё не перешел был, так что это вполне…

— Я уже перешел тогда, — прерывает меня ледяным голосом.

— В смысле? Так… рано? — растерянно переспрашиваю, видя на его лице столько эмоций, что просто разрывает от желания обнять, пожалеть и защитить.

Сколько ему лет было? Восемь, девять, десять? Совсем ребёнок, как он вообще выжил?

— Ты видела могилы моих родителей? В тот день когда они умерли, я перешел и стал оборотнем.

Растерянно смотрю на него, не зная, что и сказать, словно мы снова стоим на том кладбище.

— Мой зверь убил их, когда я перешел. Так что ты несомненно была права, называя меня монстром.

Он не смотрит мне в глаза, или это я прячу взгляд. Как было ему, совсем ещё ребёнку потерять родителей в таком возрасте и знать, что это сделала часть его. Юра говорил, что в оборотня человек и волк — одно целое, в альфы все по другому. Не зря все время казалось, что он мог разобраться в том, чего хочет, его желания и желания зверя не совпадали.

— Когда мы встретились впервые он привязался к тебе настолько, что даже спустя годы не забывал твой запах. Мне казалось, что это связывание, всем так казалось, на самом деле мой зверь полюбил тебя. Чем больше сопротивлялся, чем больше пытался отогнать тебя от себя, тем больше он за тебя держался. Если честным быть до конца, я хотел убить тебя, чтобы отомстить ему, заставить страдать так же сильно, как он заставил страдать и меня. Хотел так сильно, что пропустил момент, когда ты стала для меня нечем большим чем просто способ отомстить.

Не знаю, что чувствовать, не знаю, что и думать. Вообще кажется, что это происходит не со мной. Сердце и все его не скрытые от меня эмоции подсказывают — он не лжет. Возможно поэтому мне страшно, потому что раньше никогда такого не было?

— Эмоции зверя, мои — они сливались в одно целое, стоило тебе, в который раз вывести меня из себя. И с каждым разом мне все проще было понять, чего хочу я, а чего зверь. Когда же понял, что наши желания совпадают, было уже слишком поздно.

Растерянно смотрю в его глаза, пока внутри все сжалось в комок. Хочу обнять, настолько что пытаюсь это сделать, но он то ли не специально, то ли умышлено отходит на несколько шагов. Мои руки слегка подняты, прячу их за спиной.

— Твой совет сестре был весьма точным, — улыбается, как-то грустно. — Когда между нами появился ещё Юрка я просто сходил с ума от ревности и боли. Мне хотелось задушить брата, человека, который после смерти всех моих родных стал единственной моей семьей. И тебя кучу раз хотелось придушить к чертям, когда ты смотрела на него вод так, как смотришь сейчас на меня.

Он замолкает, словно давая мне переварить информацию, держа между нами дистанцию.

— То есть на той кухне, когда ты…

— Я уже говорил тебе, но похоже ты была слишком пьяна, чтобы запомнить. Я не хочу быть только заменой брату, моё — значит только моё.

— Но…

А как же теории? Как же все что происходило с ним после того, как он очнулся? Да не может же быть такое, что на самом деле я просто не знала эту его сторону? Или может?

— Ты спросила, что бы я сделал, оказавшись на месте Юры? Я бы никогда не бросил тебя. Мне плевать почему твой запах изменился. Спала ты с кем-то или даже беременна от него — это совсем не изменит моих чувств к тебе. Впрочем, как и того, что я убью каждую падаль, что прикасалась к тебе.