Верь

— Обычный запах позволяет вам судить о человеке, а не его желания и поступки. Это даже хуже, чем судить по внешнему виду, вид можно поправить, а от запаха не избавится. Несправедливо что у вас есть эта способность.

— Это не способность, а дефект. С его помощью мы знаем больше чем нужно, чем мне хочется.

Его голос спокойный, слегка поучительный, словно он ребёнку что-то объясняет. С него бы получился неплохой отец, почему-то уверенна в этом, даже несмотря на взрывной характер. Странная мысль, если учитывать его любовь к рукоприкладству.

— Нет, — упирается рукой о талию, а второй на стенку, — даже не дефект, а…

— Наказание? Или как ты там выразился, после того, как твой зверь чуть не убил меня? — поднимаю на него глаза с насмешкой.

— Я не…

— Да знаю, я, знаю! Ты не будешь извиниться, но ведь недавно ты это сделал, если мне изменяет память. Мне даже очень интересно, почему это вдруг ты стал таким добреньким, а затем снова… козлом?

Улыбаюсь, хотя мне на самом деле не весело. Даже язык болит, словно обзывать его для меня уже не то что непривычно и неправильно, но и больно.

— Даш, — говорит глубоко вздохнув, явно заводясь от моего нелестного сравнения с животным, — я тебя не обзывал и тебе меня не стоит.

— Это угроза? — склоняю голову на бок с улыбкой, скрещивая руки на груди.

Двусмысленная поза, если учитывать то, что там только кружевной бюстгальтер. Скулы на его лице видны ещё больше, когда он от злости сжимает зубы.

— Это просьба, хватит играть со мной, тебе не удастся вывести меня из себя, — говорит с полной уверенностью.

— А зачем мне тебя из себя выводить? Мы просто разговариваем, если так можно сказать о том, когда один задает вопросы, а второй уклоняется от ответов.

Он смотрит в мои глаза, слишком долго, а затем вдруг садится рядом на край ванной.

— Ладно, — говорит так, словно я его в конец достала, — что ты там спрашивала? Как я поступил бы в ситуации брата?

По самой интонации понимаю, что он все ещё разозлён, что даже слегка радует. Киваю, хотя мне сейчас хочется узнать сосем другое.

— Я не знаю, — произносит так твердо, что я слегка отклоняюсь от него. — Возможно потому что я — это я, а он — это он. Мы разные, наши цели, поступки и воспитание тоже разные. То же самое было бы, если бы я спросил тебя, что бы ты сделала на месте своей сестры?

Напор и интонация с какой он говорит мне все это давит на нервы. Уже силой вжимаю ногти в руки, стараясь не спасовать под его напором. Было бы легче, если бы я все ещё была зла, но это не так, даже не знаю почему.

— Что ещё? Что ещё ты хочешь знать? — спрашивает так, словно я здесь плохая.

И вот было у меня куча вопросов, да все они с головы как-то сами собой не вовремя улетучились. В этом точно виноват его взгляд — эта черная дыра. Нервно кусаю нижнюю губу, в голове звенящая пустота и вспышки чувств, что мешают думать и сосредоточится на важном. Силой заставляю себя отвернутся, только так, чувствуя то ли рвотный порыв, то ли желание расплакаться, могу собрать мысли в кучу. Что я хочу знать, что действительно хочу знать? На самом деле ничего, абсолютно ничего. Мне слишком страшно узнать что-то ещё, то что мне сделает мне ещё больнее. Трусиха, жалкая трусиха! Губы дрожат, глаза болят, так сильно стараюсь сдерживать слёзы. Жалкая, черт побери какая же жалкая! Радуюсь тому, что волосы не дают ему увидеть ему мои слёзы, незаметно стираю их с лица рукой и вдруг замечаю зеркало. Большое зеркало над умывальником рядом с ванной, в нем отражаемся мы оба, сидящие на краю ванной. Вижу его взгляд, совсем незлой, скорее уж взволнованный. Одна его рука тянется к моему плечу, почти касается его, но сцепив зубы он одергивает ее, прячет за спиной.

— Почему ты не можешь просто извинится за то, что сделал раньше? — спрашиваю все ещё смотря в зеркало, но тайком.

— А почему для тебя так важно, чтобы я извинился? Что от этого изменится?

— Я…

Собираюсь ответить, но замолкаю. Если скажу, что он так сделает, буду ему верить — солгу. Наша ненормальная любовь тоже от этого не зависит, я уже его люблю, что бы там не было в прошлом. Так зачем мне это? Зачем мне эти слова? Что бы стало легче, я знала, что ему жаль, стыдно за то, как вел себя со мной? А почему мне не стыдно? Почему я не чувствую стыда за свое поведение, ни за один свой поступок? Потому что не била его? Так я же ударила, с удовольствием выместила на нем свою злость. В каком-то смысле он наносил мне увечья, телесные и моральные так же, в порыве гнева, вспышке ярости. Мы слишком похожи, вспыхиваем так ярко и горим, сжигая все вокруг. Возможно поэтому меня так не хватало того, как мы выясняли отношения, скандалили, а в конце все почти всегда заканчивалось одинаково — поцелуем или чем-то куда откровенней. Мы как будто одна из тех парочек, чьи ссоры всегда кончаются примирительным сексом. Как-то это совсем не вяжется с моим идеалом спокойных нормальных отношений, с тем что я хотела для себя. Придётся признать, чёрт с два у меня будет нормальная жизнь.

— Просто мне это нужно, — произношу после долгой паузы смотря в пол.

— Зачем? Я не раскаиваюсь, это «прости» будет только ложью. Зачем тебе это?

— Ну, тогда, — поднимаю на него глаза, — солги мне.

Кай смотрит мне в глаза, а затем слегка отвернувшись улыбается, то ли грустно, то ли саркастично. Эта улыбка тает, как только он снова смотрит мне в глаза.

— Прости, — говорит так, что щемит в груди и предательские слезы чуть не наворачиваются на глаза.

— Тебе легче? — спрашивает, когда я отвожу взгляд, что бы не видел, как наворачиваются на глаза слезы.

— Зачем, — начинаю задавать другой вопрос, но понимаю, что голос сдает меня с потрохами.

Смотрю в зеркало тайком, вижу, как он сидит, опустив руки и прикрыв глаза. Нахожу в себе силы, сжимаю руки в замок.

— Почему ты был так жесток со мной? — спрашиваю и почти сразу понимаю, как это глупо.

Он же ни раз и не два говорил мне об этом. Связывание, то что я была толстой и страшной — это всего его причины. Разве не так? Может мне просто хочется верить, что у него была причина, хочется его оправдать? Любовь слепа, безжалостна и жестока, настолько что меня уже тошнит от нее.

— Разве только я был жесток? — спрашивает, вместо того что бы ответить, чем бесит меня.

Поворачиваюсь к нему лицом, чтобы увидеть такую знакомую ироничную улыбку.

— Сама судьба, как будто насмехается над нами.

Мне не нравится его слова, не нравится безысходность, что чувствуется в каждом слове. Он смерился, своевольный эгоист Кай смерился со связыванием. Как такое вообще возможно?

— Никакой судьбы нет, разве не ты так говорил? — спрашиваю, чувствуя себя в ловушке.

Улыбается, как-то грустно и тянется рукой к моей щеке, поглаживает ее, а затем почти сразу убирает руку. Снова такое ощущение, что ему нравится меня касаться, как будто это его успокаивает. Жаль меня это не успокаивает, мои чувства в смятении.

— Говорил, кричал, пытался доказать… но это не сделало счастливым ни меня, ни тебя.

Взгляд такой пронизывающий до костей, так что моё глупое сердце разнилось не на шутку. Все время забываю, почему он так себя ведет, зачем я ему вообще сдалась.

Запах, запах, запах… ненавижу его!

Я совсем забыла, почему у нас не может быть все по-нормальному. Забыла, что для него была отвратительна не только из-за внешности.

Запах, запах, запах…

А что мне делать? Для меня всему виной был не запах. То есть он конечно же вызвал у меня тягу к нему, почти животную временами, но сейчас то нет. Кстати, почему нет? Почему он не пахнет для меня, как раньше? Почему я не чувствую запах шоколада, мандаринов и корицы? Почему теперь для меня это его запах? Родной, любимый, словно мамин, но не сводящий с ума и не лишающий сна. Куда подевались все те штучки от волчьей крови? Почему ни одна рана на моем теле мистическим образом не исчезла, а меня не мучила бессонница все те месяцы, которые мы провели по отдельности?