Страница 3 из 10
Вышли на улицу. К ним присоединился Сенька – охотник за персиками. Расположились вчетвером на лавке возле подъезда. Смеркалось. Надо было думать о ночлеге. Манькам и оставшимся Сенькам предложили снять комнату в соседнем доме за 20 у.е. И они разбили свои палатки на пляже. Улицы опустели. На ум стали возвращаться истории о местном криминале. Сон не шел. Может, вернемся? Пусть в грязи – зато не в обиде.
Хозяева встретили радушно. Девчонкам предложили старый диван. Тут как раз и пригодилось прихваченное полотенце, оно заменило подушку. Сеньку с Акакием разместили на полу. Про пол мы вообще не будем распространяться. Как чистоплотный домашний Сенька перенес это, лучше не думать…
В бухте
Пробудились. Есть было нечего. Кто-то вылизал вчерашнюю посуду. Марфуня отправилась на рынок в поисках воды для омовений.
К полудню проснулся Акакий.
– И почему это меня не разбудили? – поинтересовался он с еле сдерживаемой злобой.
– Да, мы… Да, мы…
– Ах, да, вы, да, вы. Связался черте с кем! Но чего уж теперь! Сам виноват, дурак!
Купили риса. Набрали валявшихся по городу бутылок из-под кока-колы, нашли трехлитровую банку и канистру, в которой до этого плескались в порядке очереди молоко и керосин, наполнили все это рыночной водой и прибыли на берег. Заждавшийся катер понес их к обетованной земле.
– Это прекрасно, – говорил Акакий. – На лоне природы. Ни людей тебе, ничего.
Но приближающийся катер встретили радостные нудисты, которые поспешили разбить лагерь в уютной бухте. Они повылезали из палаток, чтобы поприветствовать гостей.
Акакий интеллигентно выразился.
Стали выгружаться. Пока выгружались, одну-единственную чистую банку с водой тут же разбили о камни и, недолго думая, просыпали рис.
Нудисты заняли всю ровную поверхность, а у подножья горы организовали уборную. Незанятыми оказались лишь огромные наваленные друг на друга камни. Сидеть на них можно было с горем пополам. Но не в уборной же селиться.
Оказалось, что и есть нечего. Несколько смельчаков пошли нырять за мидиями. Кто-то настроил горелку, чтоб приготовить на ней остатки риса. Масло растаяло и потекло. Вскоре мидии были извлечены на берег. И Марфуня с Тосей принялись их обрабатывать.
– Это что это у них, кишки? – поинтересовалась Марфуня.
– Да, как же им без кишок? – согласился друг Акакия, хозяин фрунзенской квартиры.
– Так это живые организмы! – засуетилась Марфуня. – Я это есть не буду!
И не пошутила ведь – предпочла остаться голодной.
Солнце жгло нещадно. Пить грязную воду из грязной тары было неприятно. Но пить соленую воду… Соленую воду, в которой торчишь часами, спасаясь от жары… Невыносимо!!! Невыносимо прыгать по раскаленным валунам… Невыносимо есть рис с кишками… Зато ночью валуны быстро остыли и стали невыносимо холодными. А как спать на них? Голова на одном валуне, тело на другом, ноги на третьем. И все валуны – черте как навалены. Сеньки выделили Марфуне спальный мешок. Тося с Кланькой спали под открытым небом на своем волшебном полотенце. Акакий сжалился и накрыл их курткой, которая, конечно, оказалась слишком мала для двоих.
Проснулись с первыми лучами. Голод атаковал. Есть, разумеется, было нечего. Оставалось вернуться домой. Или хотя бы во Фрунзенск. Мужик на лодке не приплыл забирать их, хотя, по словам Акакия, божился и клялся. Единственным выходом в цивилизацию оставалась горная тропа.
– Надо бежать и не останавливаться. Все время вверх. Остановка – смерть, – сказал Акакий и обвел присутствующих своими правдивыми глазами.
И все ведь побежали. Среди путешественников нашлись и гипертоники, и астматики. Но поблажек в покорении горы никто не получил.
– Вперед! – скомандовал Акакий. – Главное – не смотреть вниз.
Акакий поддержал их дух несколькими историями о сорвавшихся и безвременно ушедших. Так что подъем шел хорошо.
При спуске Кланька не выдержала и полетела кубарем с горы. Видимо, это падение дивным образом повлияло на ее образ мыслей – она решила оставить у себя вечную память о Фрунзенске.
– Как вы думаете, не сделать ли мне татуировку? – спросила она у Тоси с Марфуней.
Они испугались, но перечить не стали.
В роли кольщика выступил друг Акакия. Помогали ему две местные девчонки. У одной на руке были выбиты кривые красные буквы.
– Что это? – спросила Кланька.
– Да, это мы пьяные были, не совсем ровно вышло, – просипела одна.
Чужой негативный опыт Кланькиного пыла не охладил.
– Это Маша с Дашей, ты не бойся, – поддержал ее друг Акакия. – Тут недавно они кадетов побили, так те пошли в школу жаловаться. Вот как измельчал кадет!
– Угу, – согласилась Кланька и занервничала.
Сели на кухне, рядом с Лекторешей. Кухня была отвратительно грязной. Но особенно грязными, даже грязнее собаки, были занавески.
Хозяин разложил на столе инструменты.
– Чего хочешь?
– Ну вот, чтоб круг был, а по контуру рыба, – начала Кланька без энтузиазма и скосила глаз на укротительниц кадетов.
– Цвет какой?
– Черный.
– Есть зеленый, красный и желтый. Выбирай из этого.
– Ну, зеленый, – обреченно пробормотала Кланька и напоследок поправила свои свалявшиеся за поездку хвосты.
– Еще чего хочешь?
– Да, причесаться бы… А то я с этими хвостами…
– Ой, – рассмеялись Даша с Машей. – Ты хвосты свои не трогай, и тебя никто не тронет.
Кольщик развел в крышке зеленую краску. Достал баночку вазелина, приложил к Кланькиному плечу ржавый пятачок, аккуратно обвел его ручкой и перешел к основному этапу работы. Бормашина свистела. Кровь капала. Местные девчонки держали Кланьку. Кольщик вытирал кровь старым, не раз использованным по назначению платком. Кровь не останавливалась, платок был отложен в сторону, а его функции перешли к занавескам. Вот тогда Кланька все прокляла – и глупость свою беспросветную, и доброту кольщика неимоверную.
– Все. В баню не ходи, – сказал друг Акакия, чрезвычайно довольный собой и своей работой. – Ну, как вам, девчонки?
– Ой-ей-ей! – восторженным Маше с Дашей на глаза навернулись слезы.
Рука распухла. Было не до бани.
Домой вернулись поздно вечером.
– Где ж вы были, где ж вы были? – причитала почти оправившаяся от ожогов Агафья. – Ах, как я нервничала. Как перенервничала! Вы не уедете ведь больше?
– Да нет уж. Домой если только. Вот и поезд у нас послезавтра.
Стали готовиться к отъезду. Сдали в прачечную покрывало. Купили Агафье полотенце. Отпустили с миром щенка. Довольно, довольно Алушты! Вот еще бы… таможнюпережить что ли.
Домой
– Справка от гинеколога есть? – поинтересовался неотесанный таможенник.
– Поищу сейчас, – погрузилась в свой пакет Тося.
– О, боже! – таможенник закатил глаза и убежал.
– А вы боялись, дурехи, – мило улыбнулась Тося. – Ну, обошлось же все!
– Вот именно, что обошлось. А могло так обойтись, так, – и Марфуня дала волю слезам.
P.S.
После отдыха кожные заболевания, а также проблемы с желудочно-кишечным трактом наблюдались у Марфуни, Кланьки и одного из Сенек. Остальные особенно не пострадали.
Абхазия
Все детство Любава провела в Абхазии. Очень уж ей там нравилось. Собралась и на этот раз. Тосю и Кланьку долго уговаривать не пришлось. А Марфуня в этом составе уже никогда никуда не ездила.
Поезд