Страница 4 из 10
Провожала их толпа Любавиных друзей. Они много смеялись. Попытались протереть окно купе и даже ухитрились его сломать. Пока чинили, уронили на рельсы чью-то куртку. Выпросили у проводницы швабру, чтоб можно было достать. Окно не чинилось, куртка не доставалась. Проводница нервничала. И в особо нервные моменты выпячивала вперед два зуба, за что тут же получила прозвище Боберчик (Позже прозвище это незаметно прилепилось и к нервной Кланьке).
Воспользовавшись переполохом, Любавина мама отвела Кланьку в сторонку и тихо предупредила: «Кланя, осторожнее. Любава – аферистка!»
Любава фонтанировала идеями, любила розыгрыши, не лезла за словом в карман и питала нежные чувства к авантюрам. Она была настолько яркой, что иногда Кланька пугалась…
В купе столкнулись две симпатичные старушки. Они тыкали друг другу в нос билеты и причитали:
– Вот, смотрите, какое у меня место. А вагон какой. Смотрите. А время. У вас тоже так? Что ж такое?
Пытались найти хотя бы одно отличие. И нашли ведь – отличались номера поездов. Правда, за выяснениями истины второй поезд ушел. Потерпевшей пришлось выселиться, и в купе осталась одна старушка.
Стоило поезду тронуться, Любава с Кланькой начали петь. Тосе оставалось мучительно краснеть за них.
Таможня
Время пронеслось незаметно. Пришла пора для встречи с отважными таможенниками. Тося как раз получила новый паспорт. У Любавы и Кланьки не хватало вкладышей – непонятных, но крайне важных документов… Счастливый таможенник вызвал их в купе.
– Ну, что? Границу нарушаем? Нехорошо, нехорошо. Придется ссаживать. И сколько денег везете?
– По полторы тысячи рублей, – гнусаво признались нарушительницы.
– Ссаживать! – уверенно отчеканил таможенник.
– Но мы, но мы… – Любава неожиданно залилась горькими слезами.
И вдруг с надрывом:
– Дяденька-а-а!
Кланьке стало неловко. Ей казалось, надо держаться мужественнее, да и если все разложить по полкам, помочь таможеннику лучше разобраться в ситуации, все может и обойтись.
– Мужчина, послушайте, – начала она. – Мы студенты…
Любава яростно наступила ей под столом на ногу.
– Дяденька-а-а! – лицо ее потихоньку начало распухать от слез, она заламывала руки и закатывала глаза.
Кланька подумала, что ей показалось. И продолжила гнуть свою линию.
– Мужчина. Поставьте себя на наше место. Мы весь год копили на отпуск. Вы же видите, мы не аморальные элементы. Мы бедные студенты.
Опять удар по ноге. Видимо, не чудится.
– Дяденька-а-а!
– И где же вы учитесь?
– Там-то, там-то.
– Гуманитарии, то есть? – оживился таможенник.
– Да.
– Ну, так и подходите к процессу творчески.
– Как, как творчески? – засуетилась Кланька, не знакомая с жизнью простого труженика-таможенника.
– Творчески, – отрезал таможенник.
В сознании Кланьки что-то прояснилось, и она выпалила: «Пятьсот!»
Таможенник обалдел. Любавины слезы испарились.
– С каждой? – послышалось Кланьке.
– За двоих, – неуверенно пробормотала она. Ее мир держался на волоске.
– Идет!
Счастливая Кланька, которой казалось, что она обвела врага вокруг пальца, бросилась за деньгами. После расчета счастливый таможенник элегантно выскочил из вагона.
– И сколько вы дали, деточки? – поинтересовалась тетушка из соседнего купе.
– Пятьсот!
– У… Они, вообще-то, по пятьдесят берут…
– Ох, ах, – вздохнула проводница. – Не предупредила девочек, забегалась… Ой, вот и остановка. Не ходит далеко.
Дружба с машинистами
Печальные, они прогуливались по перрону. Тут их и заметил молодой сотрудник железнодорожного транспорта.
– Девчонки, а хотите в кабине машиниста прокатиться?
– Это как это так?
– Запросто! Через четыре часа остановка следующая будет, нас сменят, а пока можно.
Тося пулей понеслась в купе и сгребла в мешок еду.
– Вот! Чтоб нам не голодно было эти четыре часа, – пояснила она машинистам.
Лишних сидений в кабине машинистов не было. Разместились втроем на каком-то железном баке. Все четыре часа травили анекдоты и ели. Машинисты окончательно расслабились и разрешили Любаве погудеть машинистским гудком.
– Эй, ты только не увлекайся!
– Зато у нас самый веселый поезд! – не переставали гудеть Любава и Тося. – Ух, ты!
Машинисты засомневались, стоило ли ради еды и анекдотов идти на такие риски.
– Слушайте, – засомневалась в свою очередь Кланька, – а где у вас здесь туалет?
– То есть? – удивились машинисты. – Вон, двери все свободно открываются – везде туалет.
– А женщин-машинистов… в природе нет?
– Ну, мы не встречали, не знаем. Хотите, вот бутылка у нас есть из-под спрайта.
– Из-под какого спрайта?? А, извиняюсь, если с желудком что у вас, то как?
– Машинист – рыцарь. Нам терпеть положено.
Скорей бы уж эти четыре чертовых часа прошли!
Когда они вернулись в купе, их встретила сердобольная проводница.
– Ой, девочки, – запричитала она, прижимая к себе веник – надежный атрибут проводниц. – А я думаю, где вы. Забыли вас. Ой, сколько пережила всего…
– А мне интереснее, где наша еда?
– Где-где? Съели! – беспечно парировала Тося.
– То есть? Ты что – всю еду взяла? Всю???
– А что мне надо было – выбирать?
– Нет, но нам же еще сутки ехать!
– Ой, да ладно вам, девочки. Будет повод похудеть!
Дом
Русско-Абхазскую границу миновали без особых проблем. Сели в автобус, поехали в Сухуми.
Друзья Любавиной мамы встретили их радостно. Хозяйка, женщина статная и волевая, отвела им целый дом и отказалась от платы.
– Какие деньги, Любава?
– Но у вас же совсем плохо, – удивилась тактичная Любава.
– Война была, война прошла. Денег мы не возьмем. Все равно я не скоро смогу здесь жить…
Дорогие гости быстро вселились.
Многое в доме напоминало о недавней войне. Перилла, обивка, половицы отодраны. Следы пуль на стенах, на полу.
Шкафы на первом этаже завешаны тряпками. В холле на втором этаже старинная мебель, на столе – фотография безвременно ушедшего хозяина и несколько роз. Возникало жуткое чувство, что дом принадлежит ему до сих пор…
Ночью половички поскрипывали. Слышались и другие странные шумы. От страха Кланька долго не могла уснуть. Любава боялась не меньше. Тосю приведения и шумы не пугали.
– Кланька, Кланька, вставай, – дышала Кланьке в лицо испуганная Любава.
– Что??? – пришла в ужас разбуженная Кланька.
– Вставай. Надо вставать, – убедительно шептала Любава.
– Вставать? Точно? Зачем?
– Я хочу в туалет!
– А…, – Кланька представила, как трудно будет снова заснуть.
– Куда это вы собрались? – послышался бодрый голос Тоси. – В туалет? Я с вами.
Фуникулер
В один из дней Кланька вылезла передохнуть после двухчасового купания и обнаружила рядом с Тосей и Любавой двух горных орлов.
– Это Аслан и Каха, – представили ей орлов. – Мы едем на фуникулер.
– Даха?
– Сама ты Даха! – обиделся Каха.
Он показался Кланьке скользким типом. Выдавал его тщательно скрываемый золотой зуб.
– Угу… Прекрасно… Прекрасно. Фуникулер… Тося, ты не хочешь окунуться?
– Вы что, что это за такое!? – набросилась Кланька на Тосю.