Страница 8 из 14
Для меня йога – это источник долголетия, любви, громкого смеха, ясного ума, а также профилактика болезней, с которым мы все сталкиваемся. Йога позволяет мне достигнуть баланса между работой и досугом, осознанностью и эскапизмом, релаксацией и напряжением. Йога также помогает мне поддерживать здоровый телесный образ и смотреть на вещи сквозь призму ваби-саби, и я знаю, что регулярная практика делает меня здоровее, а пребывание в тотальном контакте со своим телом поддерживает равновесие и радость существования.
Доктор Сара Готфрид – эксперт в области гормонального здоровья, врач с гарвардским дипломом, ключевой спикер по данной проблематике, автор бестселлера «Гормональное исцеление и протоколы Готфрид: верните баланс, сон, сексуальность и жизненные силы без лекарств» (Simon & Schuster, 2013). Последние 20 лет помогает людям вернуть контакт с телом и обрести гормональный баланс естественным путем. Ведет виртуальную медицинскую практику и руководит образовательным онлайн-сервисом (Институт Готфрид).
www.SaraGottfriedMD.com
Стыд на коврике для йоги
Мэриэн Эллиот
О чем сообщают мои напряженные бедра? О сексуальной скованности? О закрытой второй чакре? О том, что я не умею отпускать? Что не могу преподавать йогу? Что у меня какой-то серьезный изъян? Что я недостойна любви и близких отношений?
Поверить во все это меня бы заставил стыд.
Даже будучи учителем йоги, я иногда оказываюсь в ловушке ложной уверенности, что тело мое должно быть совершенным. Разве могут люди поверить в пользу йоги, если я – учитель, годами практикующий йогу, – каждую зиму ловлю простуду и, бывает, не могу подняться утром из-за болей в спине?
Мой чуткий и рациональный ум подсказывает мне, что именно по этой причине я должна преподавать йогу другим людям, – ведь я тоже живой человек, у меня тоже бывают насморк и боли в спине. Я чувствую это сердцем. Стремление к совершенству естественно для человека, но оборотная сторона перфекционизма – это стыд, и чувство стыда за свое тело обычно скрывается в самых глубинах нашего существа.
Пару лет назад я посетила мастер-класс по йоге с участием одного авторитетного зарубежного учителя. Несколько моих друзей-йогов рекомендовали мне его как исключительного профессионала. Он был весьма убедителен, я чувствовала, что мне есть чему поучиться у него, однако делал он это в отличной от моей манере.
В первое утро я вытащила себя из постели в 5:30 утра и отправилась в зал. Очнулась я уже буквально на коврике в крайне необычной обстановке: все вокруг было одновременно знакомым и странным. Во-первых, учитель был мужчиной, к чему я была непривычна. Во-вторых, он на весь зал выкрикивал инструкции, как и что нужно делать.
«Выпрями ногу! – кричал он кому-то за моей спиной. – Выпрями ногу!»
Я оглянулась посмотреть, что делает человек, к которому он обращается. Исходя из моего довольно богатого опыта, выпрямить ногу в такой асане означало гарантированно получить травму колена.
Естественно, ни о какой сосредоточенной практике не могло быть и речи, я думала только о том, не навредит ли очередная подсказка этого инструктора кому-то из учеников. Я не слушала его, но делала это не потому, что хотела поспорить. Я не была уверена, что готова довериться ему.
И вообще его ор мешал мне настроиться на нужную волну с самой собой. Однако постепенно мне удалось отвлечься от роли спасительницы всех присутствующих в зале, я сосредоточилась на дыхании и телесных ощущениях. Все было хорошо, пока он не решил заняться и мной.
Он подошел ко мне, когда я стояла в очень сложной скрученной позе с наклоном вперед, требующей большей свободы в бедрах, чем было доступно в шесть утра.
«Почему колено здесь? – спросил он. – Почему ты не опустишь его?»
«Сегодня утром оно не очень-то хочет опускаться», – ответила я пока еще без обиды. У меня и прежде были проблемы с коленом, но обычно учителя оставляли его как есть.
Но он был другим. Он сел рядом, потряс мое колено и объявил: «Ты напряжена, очень напряжена».
Чтобы избежать недопонимания в этом месте, я должна заметить, что в его устах это был не комплимент и даже не нейтральное замечание. Было абсолютно ясно, что мои бедра не должны быть такими. Он пару раз шлепнул меня по колену, как бы пытаясь заставить мое бедро расслабиться, а колено – опуститься.
Эти шлепки не привели к желаемому результату. Зато лицо мое покраснело. Сердцебиение участилось, я готова была расплакаться. Я начала дышать глубже и закрыла глаза, только бы сдержать слезы. Возможно, глубокое дыхание и закрытые глаза были для него признаком невероятного йогического усилия с моей стороны, он даже сказал: «Да-да, так. Очень хорошо. Продолжай дышать, и напряжение уйдет». Меня успокоило только то, что он наконец ушел. Напряжение, однако, осталось.
А потом полились слезы, что сильно удивило меня. Я и раньше могла прослезиться на коврике, но как-то иначе. Слезы иногда наворачиваются сами собой, когда при помощи дыхания я вхожу в асану более глубоко, высвобождаю зажатые в теле эмоции… Бывало, я плакала от фрустрации, если долгое время что-то не получалось. И конечно же, я плакала от радости, когда дыхание сливалось с телом и образовавшаяся волна выносила меня на новый уровень свободы, ясности, красоты и любви. Я плакала слезами досады, страха, фрустрации, освобождения, радости и даже злости.
Но у этих слез был горький привкус стыда.
Работа доктора Брене Браун помогла мне распознать в себе стыд. Согласно доктору Браун, стыд – это обостренное и болезненное чувство никомуненужности. Это наиболее примитивная эмоция, которую испытываем мы все. Если ничего с ней не делать, она может разрушить жизнь.
Стыд заставляет нас скрывать то, что, как нам кажется, может привести к разочарованию и нелюбви других людей;
нам кажется, что некий изъян есть лишь у нас.
Как только я узнала стыд в лицо, я начала замечать его повсюду. И поскольку основной источник стыда – это наше тело, с этой эмоцией я неизбежно встречаюсь именно в зале.
Я, как и многие другие люди, выросла внутри культуры, где принято стыдиться своего тела.
Едва лишь мы подрастаем и начинаем активно взаимодействовать с внешним миром, на нас обрушивается огромное количество недвусмысленных сигналов о том, что такое идеальное тело и почему мы не соответствуем принятому стандарту. Мы слишком толстые, слишком тощие, слишком загорелые, слишком бледные, слишком морщинистые, слишком настоящие. В юные годы мое тело было одновременно слишком худым («грудастой» меня не считали) и слишком толстым (для балета я уже не годилась).
Затем в моей жизни появилась йога. Я начала заниматься от отчаяния. До этого я провела два года в секторе Газа в качестве наблюдателя (следила за соблюдением гражданских прав), тело мое впитало всю злость и досаду от увиденного там, и я, не зная, что делать дальше, вернулась домой, в Новую Зеландию. Через несколько недель домой вернулась и моя сестра, сбежав не от хорошей жизни. Сняв домик у моря, мы жили некоторое время вместе – словно вырванные с корнем, плывущие по течению. Мы были разбиты, растеряны: не знали, как дышать, чему верить, как выбраться из этого сумрака к свету.
Однажды на побережье я наткнулась на пыльный зал, где занимались йогой. Учитель был спокойным и тихим человеком, каждую среду он доставал из шкафа одеяла, подушки, кирпичи и веревки, а после занятия заваривал нам чай. В простых позах я научилась дышать и чувствовать свое тело, а в сложных восстановительных позах, бывало, тихо плакала.
На протяжении следующего десятилетия я продолжала открывать йогу, училась терпению и сочувствию по отношению к телу. И постепенно научилась ценить тело и его способности. Тело могло сохранять равновесие в статичных позах и было гибким в сложных последовательностях плавно сменяющих друг друга асан. Мои руки стали сильнее, и для меня это было гораздо важнее, чем то, как они выглядели в вечернем платье (тем более что я никогда их не носила). Мои ноги стали крепче, и это было важнее, чем целлюлит.