Страница 12 из 14
Я была единственным ребенком в классе аэробики (он назывался «Фактор твердости» – в лучших традициях 90-х годов) и в программе Weight Watchers. Меня переполняло пьянящее чувство гордости («смотрите, дамочки, как я могу!») и стыда («боже мой, а где остальные дети, почему я одна?»).
Самой яркой иллюстрацией этого опыта стал день, когда на программе Weight Watchers я встретила свою учительницу по математике. Я была в ужасе от одной мысли, что она увидит меня в тренировочном трико (не в джинсах же заниматься, на весах они полностью обесценивают результат похудения на 100 граммов). Меня было просто заметить: я была единственным подростком в море зрелых женщин. Помню, как пыталась спрятаться за матерью, когда увидела учительницу. Не забывайте: мне было 12! У меня было чувство собственного достоинства!
На взвешивании случилось чудо: весы показывали на четыре килограмма меньше. В рамках программы это значило, что я получу какой-то приз (а для ребенка это кажется чем-то невероятным) – наклейку, закладку, какой-нибудь браслет вроде тех, что вручают на школьных соревнованиях по атлетике (мое запястье прежде не удостаивалось ничего подобного).
Я хотела смотаться оттуда, как только заметила учительницу, но мать настояла, чтобы я осталась. Думаю, она надеялась, что символические награды замотивируют меня на дальнейшие достижения и я смогу сбросить гораздо больше и навсегда останусь стройняшкой. Если бы она только знала, что на меня эти подачки оказывают противоположный эффект (а может, она и знала, только рассчитывала, что меня поддержит толпа одержимых похудением женщин).
После безуспешной мольбы разрешить мне уйти оттуда я села в конце зала. Если вы на подобных собраниях никогда прежде не бывали, просто представьте, что в одном помещении собрались религиозные миссионеры, рекламщики и члены общества анонимных алкоголиков (при этом никакой анонимности!). Женщины (мужчины тоже встречались, но крайне редко) сидят стройными рядами, как в церкви, слушают проповедь «лидера», затем каждой предоставляется возможность поведать о своих грехах («я съела две шоколадки на той неделе!»), покаяться (и пообещать не сворачивать с верного пути), а затем призвать всех к праведности (с обещанием начать новую жизнь не позже следующего понедельника).
На той неделе я больше всего боялась как раз призывов с «алтаря». Разумеется, мне хотелось получить всеобщее признание: ведь я смогла сбросить целых четыре килограмма! С другой стороны, мне не хотелось привлекать к себе внимание (я все еще надеялась, что учительница меня не видела, хотя только слепой не заметил бы подростка в крохотном помещении, где людей было как сельдей в бочке).
Но я должна признаться: в глубине души я хотела, чтобы она меня заметила. Я же скинула целых четыре килограмма! А чем еще хвастаться 12-летней девчонке? Других таких в зале не было. И только подумайте: если я смогла добиться таких успехов здесь, на что я способна в школе? Разве я не права, учительница?
Я тут же подняла руку, когда лидер предложил нам поделиться своими успехами на этой неделе. Я заявила о своем достижении и встретилась глазами со своей учительницей в тот самый момент, когда мне вручали награду, которая – если не читать, что на ней написано, – казалась мне голубой ленточкой, какие обычно вручают за первое место в эстафете (еще и с золотой звездой!).
Я до сих пор помню ее лицо, в выражении которого смешались досада, печаль, стыд и завистливая радость за мои успехи. Я же скинула четыре килограмма. Любой возрадовался бы на моем месте.
Участие в программе Weight Watchers хоть и не было началом моего путешествия в страну худобы (более того, было намерение все бросить после того, как педиатр до смерти напугала мою мать своими неутешительными прогнозами насчет ненормального для моего возраста веса), но стало важной вехой на этом пути. Показательно, что после своей неудачи (те четыре килограмма были моим последним достижением) я не винила программу. Вместо Weight Watchers я винила себя, свое тело и то, что до сих пор не нашла правильной диеты.
Я знала, что где-то есть подходящая система, которая будет так же эффективна, как показывают по телевидению или на страницах глянцевых журналов. До/после. Грешница/святая. И я продолжала поиски. В последующие 15 с лишним лет я перепробовала все диеты, какие только существуют. Недавно я подвела итог: в моей копилке оказалось 65 различных диет! К некоторым из них (например Weight Watchers) я возвращалась по несколько раз.
Потом меня осенило: может быть, 66-я диета тоже не сработает? Возможно, все с самого начала шло шиворот-навыворот.
Все это время у меня закрадывалось сомнение относительно честности всей этой диетической культуры. Уверена, в мире нет ничего другого, что человек мог бы пытаться реализовать 65 раз, но каждый раз безуспешно, постоянно обвиняя в этом себя. Если у меня исчезает интернет-соединение, я никогда не виню в этом себя. Я спускаю всех собак на интернет-провайдера, сообщаю о его чудовищном непрофессионализме, при том что 99,9 процентов времени все работает безупречно. Но что делать с диетами, которые при всем своем многообразии не дают результата на протяжении 20 лет?
Очевидно, что проблема во мне.
На фоне экспериментов с диетами у меня появился ряд проблем со здоровьем. В средней школе меня часто мучили хронические и необъяснимые боли в животе. Мне диагностировали синдром раздраженного кишечника, что значило примерно следующее: «у тебя болит живот, но мы не знаем, в чем дело». Со временем боли в животе стихли, а воспоминания об этом вытеснили события более драматичные, включая переезд в другой штат и смену школы к началу восьмого класса.
Потом появились мигрени.
Первые – и довольно сильные – проявления начались на первом курсе колледжа. От головных болей у меня ухудшилось зрение, и я не была уверена, что оно восстановится. Не было подходящих слов, чтобы описать эту боль, мне оставалось только подвывать. Мигрени часто сопровождались вспышками света, тошнотой и тотальным дискомфортом – я буквально не находила себе места. Бывало, я даже не ложилась спать: лежать в темноте без возможности уснуть было мучительно и невыносимо, я предпочитала бодрствовать.
Частота мигреней увеличивалась, в какой-то момент они начали случаться каждый день. Мне и сейчас больно об этом вспоминать. Тот год был колоссально болезненным.
Родители показывали меня разным докторам, я сдавала анализы, принимала всевозможные препараты и подвергалась всевозможным методам лечения – даже самым неправдоподобным. К счастью, это происходило до того, как ввели систему строгого досмотра личных вещей учеников, так что я могла спокойно приносить с собой пузырек с викодином и принимать его на перемене, чтобы хоть как-то держаться.
Лекарства по-настоящему никогда не работали. Спустя год частота мигреней постепенно сократилась до двух раз в неделю. Это был серьезный сдвиг, но его было недостаточно. Я была разбита, цинична и думала, что боль никогда не уйдет, но все же была настроена не допустить этого.
Во время учебы в университете я взяла ситуацию под контроль. Я должна была найти то, что поможет. Мне не хотелось провести университетские годы, к которым я так стремилась, как последние пару лет в колледже. Я открыла для себя биологическую обратную связь – специальную технику, помогающую людям бороться с хроническими болями. Основа техники – медитация, и постепенно я погрузилась в ее изучение.
Я чувствовала себя в своей тарелке, практикуя медитацию и читая книги по теме. Научилась распознавать мигрени в зачатке, научилась останавливать их, визуализировать боль (чаще всего я представляла себе красный мяч) и в конечном итоге купировать приступ. Мигрени не всегда исчезали, но их интенсивность и продолжительность значительно снизились. Ни один препарат не давал таких результатов (еще и без побочных эффектов).