Американская мечта

— Главное, чтобы ты не зеленела при этом, как Халк. А масштабные крушения я люблю, — усмехается Эдвард и крепче обнимает меня. — Огласить твой диагноз?

— Валяй.

— Гипертрофированное чувство справедливости и взрывной характер. Пора записываться в ряды Лиги справедливости.

— Телефончик Бэтмена не дашь? Пойду его у Чудо Женщины отбивать. Исполню мечту детства, — я улыбаюсь детским воспоминаниям, тесно переплетенным с мультсериалом о приключениях команды супергероев, и делюсь ими с Эдом. Взахлеб рассказываю о любимой игрушке — фигурке Бэтмена, об играх с двоюродным братом, в которых мы представляли себя частью Лиги справедливости и где мне часто выпадала роль Орлицы из-за рыжих волос, хотя Диана мне всегда нравилась больше. Рассказываю о переезде из города, где я родилась и где остался мой привычный мир, в крохотный городишко, родной для моего отца. Рассказываю о том, как пришел конец всему тому, что делало мое детство счастливым: бабушкины блины с яблочным вареньем, похожим на янтарь, игры с братом с утра до вечера, дедушкины шутки и обещания сломать хворостинку, чумазость после поедания малины прямо с куста, пока взрослые не видят, разбитые коленки и то, как с тихим шипением раскаленной сковородки солнце опускалось в холодную воду Волги. В течение следующих шестнадцати лет меня окружал серый скучный городишко, в котором не было ни солнца, ныряющего в Волгу, ни чувства, что я на своем месте. Я чувствовала себя по-настоящему счастливой, лишь покидая это никчемное место и отправляясь Домой в гости. Глупость же, ходить к себе Домой в гости.

Вот откуда ноги растут у моего диагноза. Мои детские обиды выросли вместе со мной. Я впервые рассказываю об этом кому-то настолько подробно, пускаясь в детали. Словно я была раньше не готова говорить об этом. Даже с Соней. Даже с самой собой. Мне казалось эгоистичным жалеть себя, потому что причины уехать из города моего детства были вескими. Отца предали, его фирму буквально разнесли по кирпичику. Потом его машина перевернулась на полном ходу. Справиться с депрессией и нервным срывом не помогли ни семья, ни психиатр, ни время. Только мысль о возвращении на родину спасла его. И мы уехали. Мама, папа, моя старшая сестра, я и попугай Кешка с выщипанным хвостом. Мы бежали от конца света, который мог наступить в любой момент.

Я рыдаю, уткнувшись лбом Эду в плечо. Всхлипываю, судорожно ловя ртом воздух, пока соленый комок не сжимает горло настолько, что становится больно дышать. Эд даже не пытается меня остановить, только отводит волосы от моего лица и крепко обнимает одной рукой. Он будто понимает, что начни он меня успокаивать я разревусь еще сильнее.

Слезы перестают течь довольно быстро, но меня все еще трясет. Не такой я хотела бы предстать пред парнем в конце второй недели отношений. Но видимо не мне решать.

Эдвард тепло мне улыбается. И взгляд у него снова все понимающий и капельку влюбленный. Ему словно плевать, что лицо у меня красное, голубые стрелки стали голубыми кругами, тушь растеклась и теперь украшает его белый джемпер сюрреалистическими узорами.

— Ты маленькая рыжая панда, — будто прочитав мои мысли, сообщает парень и чмокает меня в нос быстрее, чем я успеваю обидеться на сравнение. После чего очень серьезно спрашивает: — Ты же сейчас не будешь отмахиваться от меня с воплем «Не смотри на меня, я ужасно выгляжу»? — я оторопело мотаю головой слишком сильно, и кончики волос хлещут меня по щекам. — Хорошо, потому что мне нравится видеть тебя настоящую.

— Даже зареванную?

— Даже зареванную. Ты умудряешься быть красивой и с размазанной по лицу косметикой. Но без косметики было бы все же лучше. Я уже видел тебя без макияжа и без него ты еще красивее. Так что можешь не стараться краситься для меня.

Я смеюсь.

— Только ты можешь говорить девушке краситься ей или не краситься. Это очень великодушно с твоей стороны. Я обязательно поразмыслю над этим.

— Но эту помаду оставь, — он ухмыляется уголком рта и касается моих губ своими.

Так бальзам для губ со вкусом какао был оценен по достоинству.

Комментарий к Глава седьмая

*Стив путает Диогена и Дидро

**Искаженная цитата Дидро “Люди перестают мыслить, когда перестают читать”.

========== Глава восьмая ==========

Пункт третий:

Не позволяй ей думать, что

она эгоистка, если хочет, чтобы

ты был рядом.

В воскресенье Эд занят весь день, улаживает что-то перед туром. Во вторник утром он уже будет лететь в самолете. Я боюсь думать об этом. Что-то тревожно тренькает в груди каждый раз.

Утром я получаю СМС-ку с пожеланием доброго утра. Как обычно текст пестрит смайликами и Эдовыми излюбленными «Х», обозначающими поцелуи. Я уже набрала штук сорок подобных сообщений. Мои ответы же состоят в основном только из текста, и парень смеется, что чопорная британка я, а не он.

Соня, ранняя пташка (и чего ей не спится?), методично вытирает пыль с полок. Если обычным людям пыль и грязь просто навевают тоскливые и брезгливые мысль, то у моей лучшей подруги они вызывают яростное желание навести чистоту. Единственное, что не попадает под это правило, это вечно захламленный рабочий стол со скоплением бумаг, книг и чайных чашек. И тут уже я выступаю в роли перфекциониста, аккуратно раскладывая бумаги, расставляя книги по цветам и размерам и относя чашки на их законное место.

Ани дома нет. Ушла вчера после ужина вместе со Стивом, предварительно выпроводив Антона и Эда и испортив нам с Софией настроение. Мы поднимали его до часу ночи, играя в излюбленную игру — кто кого переострит. Темой в этот раз стал бойфренд моей тетки, и поток острот, щедро сдобренных сарказмом, не иссякал.

Планов толком и нет. Надо сделать домашнюю работу по нескольким предметам да выйти в условленное время в Скайп, чтобы увидеться с родными. Наши с Соней родители ходят друг к другу в гости по очереди каждое воскресенье. Сегодня, если мне не изменяет память, они гоняют чаи у Сониной мамы.

— Сонь, а пошли гулять? — потягиваясь, предлагаю я. И тут же слышу барабанную дробь дождя по окну. Подруга одаряет меня красноречивым взглядом и возвращается к выискиванию пылинок.

После завтрака, состоящего из остатков вчерашнего ужина, я сажусь писать портрет. Бумагу я покупала уже тут, в маленьком художественном магазинчике на Краун-Хайтс. Акварель и кисти я привезла с собой, не желая искать им замены. Старая потрепанная коробка, в которой от изначального набора кюветов осталось штук пять, и три кисточки со стершимся на ручках лаком и окислившимися зажимами. Мой обычный походный набор, не меняющийся с пятого класса художественной школы.

Я раскладываюсь на полу в гостиной. Соня уже закончила с уборкой и теперь пишет эссе по американской истории, в полглаза смотря сериал на экране ноутбука. Судя по драматичной музыке и частым восклицания «О, Беллами!», смотрит она ничто иное, как «Сотню». Мне в принципе все равно, что будет играть на фоне, лишь бы тишина не давила на уши. Не могу сосредоточиться на рисунке в кромешном безмолвии.

Акварель любит неспешность и концентрацию. Начнешь торопиться, и привередливая краска растечется, вспузырит бумагу, цвета сольются в грязную лужицу, и только начни её убирать, как появятся бумажные катышки и прощай рисунок. Наученная горьким опытом, я не спешу, давая каждому мазку просохнуть, прежде чем продолжить писать.

К тому моменту, как я заканчиваю фон, не тронув одинокую мужскую фигурку на переднем плане, подруга успевает просмотреть три серии, выпить пару чашек чаю, схомячить в одну наглую моську полкоробки шоколадных конфет и домучить эссе. Я со стоном распрямляюсь, чувствуя, как покалывает затекшие мышцы. Соня отпускает двусмысленную шуточку о моих стонах, после чего в нее летит выпачканная в краске тряпочка. Мы обе хохочем.

Нам не надо вести нескончаемый диалог, чтобы знать, что чувствует другая. Нам не надо захламлять пространство лишними словами, чтобы только не молчать. Напротив, мы можем часами сидеть в одной комнате, будучи занятыми каждая своим делом, и молчать. Общие знакомые в нашем городке в России считают это странным: зачем ходить к кому-то в гости, чтобы сидеть молча? Мы лишь пожимали плечами, не пытаясь объяснить, что нам достаточно присутствия друг друга.