Американская мечта

— Насколько серьезно? — мурлычу я.

— Так серьезно, насколько это возможно, — знаю я этот хитрый предвкушающий взгляд. Что в голове у этого массовика-затейника? Я теперь буду умирать от любопытства. Нельзя такого любопытного человека томить недомолвками!

— Да дай, я открою! — повышает голос Антон, загнавший Соню в угол между стеной и холодильником. Девушка, как родное дитя, прижимает к груди бутылку Краснодарского красного вина. Конечно, это же частичка её малой Родины, каким-то мистическим образом оказавшаяся в винном магазине в Нью-Йорке.

— Не трожь! Ты рукожопый, я знаю! — голосит подруга. — Полина, убери его от меня!

— Тош, смотри какие кексы, — без особо энтузиазма пытаюсь отвлечь этого мачо и демонстративно достаю форму с кексами из духовки. Бесполезно. Антон уже загорелся идеей показать свой навык вытаскивания пробки из бутылки. Ведь это — я закатываю глаза — такой мужской навык!

— Не отдам! — воинственно настроенная подруга вскидывает подбородок, стараясь казаться выше. Выходит так себе.

— Сонь, хватит придуриваться. Отдай бутылку, — цирк прерывает голос Ани. — Ребята, вы не могли бы помочь со стереосистемой Стиву в гостиной? Он уже битый час не может с ней разобраться. А мы с девочками будем накрывать на стол потихоньку. Да, девочки? — с нажимом произносит она. Так и хочется ответить: «Да, мэм! Так точно, мэм!». Но я лишь киваю.

Ребята с унылым видом удаляются, незаметно для Ани стащив пару кексов.

***

За стол, накрытый в гостиной, мы сели спустя минут двадцать. Все, за исключением Ани и Стива, чувствовали себя неловко. Аня щебетала, замолкая только чтобы дать слово своему обожаемому бой-френду.

— Чем занимаешься, Эд? — Стив открывает очередную бутылку пива, третью за сегодняшний вечер. Я прекращаю гонять горошек по тарелке и поднимаю голову. Стив зашел на территорию опасных вопросов, как я погляжу. Еще немного и он начнет осуждать Антона, что тот в двадцать два года все еще учится да еще и на ненужной специальности — Фундаментальная и прикладная лингвистика.

— Немного играю на гитаре, — Эдвард пожимает плечами и улыбается. Явно желая уйти от темы о работе, он обращается к Ане: — Ризотто чудесно. Вы не научите Полину его готовить? — да-да, он осведомлен, что мое фирменное блюдо — яичница в хлебе.

— То есть стабильного заработка у тебя нет? — снова неуместный вопрос от Стива.

— Не думаю, что стабильный заработок — это главное в жизни.

— Но когда-нибудь тебе придется содержать семью и думать о деньгах.

Кажется, лекция от Стива неизбежна. Интересовался бы он не только футболом, знал бы, с кем сейчас разговаривает. Я уже было дергаюсь, судорожно придумывая, как поискуснее увести разговор в мирное русло, но Эд несильно сжимает мое колено под столом. Перевожу взгляд на его лицо — в глазах парня смех и любопытство. Он не воспринимает Аниного бой-френда всерьез и будто говорит мне своей доброжелательной полуулыбкой «он просто пьяный болван, не беспокойся».

— Обеспечивать семью — главное в жизни мужчины. И ни одна девушка не станет рассматривать тебя в качестве мужа, зная, что ты не сможешь оплачивать все её прихоти. Что ты за мужик, если не можешь купить своей женщине какую-нибудь фирменную тряпку или сумку? — Стив икает и откусывает от булочки огромный кусок, продолжая говорить с набитым ртом и роняя крошки на скатерть и себе на джинсы. — Сколько тебе там лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? Ты еще можешь взяться за ум и бросить эти глупости с музыкой. Я могу поговорить в конторе с кем-нибудь и тебя возьмут на стажировку. По началу, конечно, будет тяжело да и зарплата небольшая, зато потом сможешь дорасти…

— До тебя, Стив? — не выдерживаю и хмыкаю я, откидываясь на спинку стула. Чтобы не сказать какую-нибудь колкость, делаю глоточек вина и держу его во рту так долго, как только могу.

— Верно подметила, Полина, — серьезно кивает мужчина. — Пару лет и Эд сможет дорасти до аналитика по продажам и приносить пользу обществу.

То есть ты считаешь, что просиживание брюк на офисном стульчике, Стив, принесением пользы обществу? Ты просто считаешь цифры, пытаясь свести фактические продажи с планировавшимися. И ты полагаешь, Стив, что всех женщин волнуют только «фирменные тряпки и сумки»?!

Спокойно, Алова, спокойно, не заводись. Еще глоточек вина. Вот так. Ты же всегда добреешь от алкоголя. Так что пей и молчи, пока не сказала нечто такое, о чем потом пожалеешь.

— А ты, Антон, еще учишься? И на кого? На переводчика? Глупости это, Google уже позаботился об этом. Можно просто ввести нужную фразу и машина тебе все переведет, да еще и озвучит! До чего дошел прогресс!

Да, до чего дошел прогресс! Дошел до того, что мозг некоторых представителей гомо сапиенс начал подвергаться регрессу. Ну, послушаем дальше.

— Вы, парни, дурью маетесь. Бросайте это. Если не можете работать мозгами, то грузчики и разнорабочие тоже всегда нужны.

Полина, не взрывайся! Не смей, Полина! Терпи. Смотри, Эд с Антоном спокойны, как парочка удавов. И Соня не шибко дергается, разве что кромсает отбивную слишком уж ожесточенно. Ты чего завелась, а? Стив просто пьяный идиот.

Но он не имеет права оскорблять ребят!

— Извините, — я отодвигаю стул и выбираюсь из-за стола, прихватив с собой почти полный бокал. — Я плохо себя чувствую. Аня, можно я прилягу у тебя?

— Да, конечно, — тетка смотрит на меня встревожено. — С тобой посидеть, милая?

Я спешно мотаю головой и выхожу из гостиной, слыша, как Аня доверительно сообщает остальным:

— Она с самого утра такая бледная и нервная. Приболела, наверное, бедняжка. Я ей говорю: Полина, иди отдохни, милая. А она уперлась и ни в какую. Упрямая девчонка!

Очередная небольшая ложь, чтобы показать себя с лучшей стороны. Ты прекрасная тетка, Аня.

***

Эд находит меня сидящей на пожарной лестнице примерно через час. Почти все это время я перекатывала в озябших пальцах пустой бокал и бессмысленно созерцала кусочек закатного неба в просвете между домами. Уже ощутимо подмораживало, поэтому пришлось завернуться в плед. Мысли из головы унеслись с порывом холодного ветра, растрепавшего мне волосы.

Из странного оцепенения меня выводит легкий стук об оконную раму. Я подскакиваю на месте, чуть не выпустив из рук хрупкий бокал.

— Посиди так минутку, — тихо просит голос, ставший уже родным.

— Зачем? — одними губами вопрошаю я, не шелохнувшись с места.

— Освещение хорошее.

Он отвечает моей же фразой. С нашей первой встречи прошли всего две недели, я только начала писать его портрет. Всего две недели. Крохотный промежуток времени, которого хватило, чтобы почувствовать родство душ. Нечто светлое, уютное и теплое, будто котенок, свернувшийся в груди там, где должно быть сердце.

— Не замерзла тут сидеть? — удовлетворенно хмыкнув после очередного щелчка камеры, Эд опускается на лестницу рядом со мной. Я гостеприимно распахиваю плед, и парень укутывает в него нас обоих, притягивает меня к себе за талию. Так гораздо теплее. — Кажется, я нравлюсь Ане и не нравлюсь Стиву. Но мое стремление проведать больную подругу было оценено. Видишь, какой я заботливый. Тебе лучше, дорогая?

— Ты просто захотел сбежать от них и искал предлог, — разоблачаю я этого врунишку, прижимаясь к его теплому боку.

— Да, — легко соглашается он и спохватывается: — но не только из-за этого. Я действительно беспокоился за тебя. Ты весь вечер сама не своя. То бледнеешь, то краснеешь, дергаешься. Пару раз мне казалось, что в чью-то голову полетит стул. И я не поверю, что это алкоголь так на тебя влияет, — Эд отрезает мне путь к отступлению. — Так что выкладывай, что происходит в твоей чумной головушке.

Я хмыкаю. Чумная головушка. Верно подмечено.

— Это Стив. Что бы он ни делал, меня это бесит. Сначала пришел, насвинячил своими чипсами, провонял всю комнату пивом. Но это еще терпимо. Потом докопался до вас с Антоном. Он не имеет права так говорить. Если бы я осталась там еще на минуту, в чью-то голову действительно полетел бы стул. И не факт, что не в твою — с меткостью у меня плоховато.