Американская мечта

Жизнь, за что?!

========== Глава седьмая ==========

Пункт двенадцатый:

Она легко закипает и с трудом держит язык

за зубами, когда её что-то раздражает.

Особенно человеческая глупость.

Не дай ей наломать дров.

Я комок оголенных нервов. Даже огрызаюсь пару раз на Соню, чего не бывало раньше. Аня ворчит, что я слишком крупно нарезаю помидоры для салата. Тесниться втроем на семи квадратных метрах кухни то еще удовольствие. А после того, как мне запрещают ругаться дома на смеси румынского, русского и, как ни странно, испанского (из которого я «на отлично» знаю только местоимения, предлоги и ругательства), мое настроение портится еще сильнее.

Почему я так переживаю? Не из-за того, что Эд может показать себя не в лучшем свете, это исключено. И Аню он очарует не прилагая усилий. Проблема кроется в бой-френде Ани, Стиве.

Это рослый светловолосый мужчина, жизненное кредо которого заключается в посещение тренажерного зала и просмотре футбольных матчей по зомбоящику. Работает он аналитиком по продажам и верит, что приносит этому миру пользу. При знакомстве я робко поинтересовалась, что Стив читает на досуге. Ответ лучше процитировать: «Книжек мне хватило в школе. У меня нет времени, чтобы заниматься такой ерундой. Как там чувак этот сказал из бочки? * „Люди перестают мыслить, начиная читать“**. (неуместный смех). Через книжки нашими мозгами пытаются управлять. Так что я читаю только спортивные новости. И ты бросай эти глупости».

Аня без ума от Стива и во многом подстраивает свое мнение под его. Скажи, к примеру, Стив, что тот фильм плохой, и она подтвердит это, даже если минуту назад была готова похвалить картину. И так со многим.

И Стив приходит к нам за три часа до обеда, по-хозяйски загружает в холодильник упаковку пива, оставляя себе одну бутылку, и идет в гостиную. На наш с Соней диван. Пить свое вонючее дешевое пиво и есть кукурузные чипсы, свято веря, что они не вредны. Надо ли говорить, что уже через полчаса весь диван в крошках?

В общем, бойфренд моей тетки бесит меня настолько, что я остервенело кромсаю морковку для ризотто, представляя, что на месте несчастного овоща он.

Когда очередь доходит до десерта, Аня перестает на меня ворчать. Может, я и готовлю из рук вон плохо, зато пеку в разы лучше нее. Мама учила меня искусству печь нежнейшие кексы и пироги, воздушные булочки и рассыпчатые печенья с самого детства. И каждый раз, когда сильно нервничаю, я пеку.

Сегодня кексы с вишней и шоколадом. Аня сидит за обеденный столом — стойкой и записывает с моих слов рецепт, а Соня «на подхвате». Не спеша замешиваю теста на одну порцию в двенадцать штук и выливаю в формы. Немного остается. Пока первая порция запекается, снова замешиваю тесто, вливая в него старое. Вытаскиваю готовые кексы, ставлю в духовку новые. Черт! Тут еще на три кекса осталось! Замешиваю в третий раз. Соня говорит, что мы будем есть эти кексы до второго пришествия и что масло и ванилин кончились. Славно, на четвертую партию просто нет ингредиентов. Постепенно я усмиряю нервы, методично отмывая миски и ложки. Отправляю в духовку последнюю порцию и иду приводить себя в порядок. До прихода Антона и Эда остается двадцать минут.

Стив все еще распивает на нашем диване пиво. Запах тот еще. Спасибо, сударь, что вы хотя бы не курите! Но я все равно открою окно, чтобы ваша вонь проветрилась! Вытащив из узкого углового шкафа косметичку, рубашку и джинсы, я удаляюсь в Анину спальню.

Комнатка небольшая, но довольно уютная. Светлые обои с блеклым геометрическим рисунком. Большая кровать расположилась у одной стены, а туалетный столик с овальным зеркалом в золотой состаренной раме — напротив. Угловой платяной шкаф, парочка пуфов и белый чемодан. За высоким окном скрывается пожарная лестница. Обстановка безумно напоминает комнатку Холли из «Завтрак у Тиффани», и в голове каждый раз, когда я захожу сюда, крутится «Moon river». Так и хочется открыть окно, сесть на подоконник и играть её на гитаре. Вот только слухом и голосом меня природа не наделила. И гитары у меня тоже нет.

Молодые люди звонят минута в минуту, будто пришли заранее и ждали на лестничной клетке нужного часа. И они уже явно успели познакомиться и теперь обмениваются тревожными взглядами. Непривычно видеть нашего мачо-неряху Антона в выглаженной глухо застегнутой рубашке, темных брюках и без серьги в ухе. Обычно на нем можно наблюдать мятую клетчатую рубашку (в ассортименте), кожаную черную куртку и светлые джинсы. Не хватает только залитого гелем чубчика и получится Джон Траволта времен мюзикла «Бриолин». Эда же мы созерцаем в простом белом джемпере и джинсах. Я даже незаметно выдыхаю, радуясь, что хоть кто-то, помимо меня, не выряжался ради обычного домашнего обеда.

Оба парня преподносят хозяйке квартиры дары — коробку шоколадных конфет и букет белых лилий. Аня, весело щебеча и краснея от удовольствия (и выпитого за готовкой бокала красного полусухого), сует мне в руки цветы. Сама она ну никак не может поставить их в вазу, потому что нужно же познакомиться самой и познакомить Стива с новоприбывшими. Я фыркаю, ловя смеющийся взгляд Эдварда. Теперь я знаю, кому обязана честью искать вазу под шикарный «веник».

— Пойду поставлю цветы в вазу, — бормочу себе под нос и удаляюсь в кухню, размахивая опущенными вниз цветами.

— Она замучает парней своим чириканьем, — звучит рядом раздраженный голос Сони, когда я только наклоняюсь, чтобы порыскать в нижнем ящике. Распрямившись, я со всей дури бьюсь головой о открытую створку навесного шкафчика. В глазах темнеет на несколько мгновений, зато я воинственно сжимаю в руке нужную емкость. Полина в своем репертуаре.

В кухню заглядывает Антон, с выражением крайнего недовольства на лице. Он явно уже понял, в какую авантюру ввязался. И ему это не нравится.

— Девчонки, вам помощь не нужна? Я слышал грохот.

Мы отрицательно мотаем головами. Синхронность, отточенная годами.

— Пожалуйста, скажите, что вам нужна помощь. Я больше не выдержу ни минуты с этой вашей Аней! Согласен даже посуду помыть, только не выдавайте меня ей!

— А Эда ты ей на растерзание оставил, что ли? — насмешливо спрашивает подруга, вертя в руках топорик для разделки мяса. — Не по-товарищески это, ой не по-товарищески.

— Проходи, — бросаю через плечо я, пытаясь впихнуть стебельки цветов в узкую вазу. Выходит не с первого раза.

— О, кексик! — в голосе Антона появляются радостные нотки. Я слышу, как шуршит бумажная формочка, после чего раздается довольное мычание — не озвученная похвала моему кулинарному шедевру.

— Вам не нужна помощь?

Я поворачиваюсь, с кривой усмешкой смотря на стоящего на пороге Эда. Сама смущенность и невинность: голова опущена, умоляющий взгляд исподлобья, руки, как будто он не знает куда себя деть, в карманах джинсов.

— Нужна, — отзывается Соня. — Открой нам бутылку, а то Антона не дождешься. Кстати, я Соня. Никаких София и Софи не приемлю. Назовешь так, откушу голову.

— Заметано, — он обезоруживающе улыбнулся.

— И так тоже не делай, отсвечивает, — девушка прикрывает глаза ладошкой, словно её ослепляет яркий свет.

— Язва, — хмыкаю, перегнувшись через стойку, чтобы чмокнуть Эда в знак приветствия.

— Ой, только сопли в сахаре не разводите, — куксится Антон. Соня толкает его плечом и делает вид, что её сейчас стошнит. Спелись, гады! Я грожу им кулаком и нарочито медленно целую Эда в губы.

— Мне бутылку никто не откроет? — ноющим тоном интересуется подруга.

— Алкашка! — поддевает её наш недо-мачо.

— Сам алкаш! — огрызается оскорбленная невинность.

— У тебя чудесные друзья, — шепчет мне Эд, краем глаза наблюдая за пикировкой Сони и Антона. — Но твоя тетя — это ужас.

— Ооо, милый, — я с кровожадной улыбочкой щекочу ногтем ему под подбородком, — Аня еще ничего. Ты еще с её бой-френдом не разговаривал. Он точно тебя покорит! Даже страшно подумать, вдруг ты бросишь меня ради Стива.

— Я слышу сарказм? — щурится парень. — Мы потом обязательно серьезно поговорим о вашем сарказме, юная леди.