Страница 23 из 30
В греческой цивилизации, наоборот, государство выступает как нечто, само по себе существующее, само в себе имеющее цель, как осуществленное доброе. Подобно тому, как восточные цивилизации (исключая индийскую) все сводят к воле Бога, для которого люди и народы есть лишь средство, орудие исполнения этой воли, точно так классическая цивилизация все сводит к осуществлению наилучшего государства, как к чистой идеи добра. Черта, отличающая греческую цивилизацию от восточной не состоит, однако, в том, как некоторые думали, что у греков менее ценится религиозный элемент. «Греки смотрят на государство, – справедливо замечает Шёман, – как на учреждение богов, которые не перестают наблюдать за ним. Глава государства у греков в древнейшее время носил жреческий характер и соединял свои политические функции с религиозными. Даже в более позднее время никогда совещания в народном собрании, никогда отправление должности или суда не совершалось без религиозных обрядов и воззвания к богам в молитвах и клятвах»[111]. Отличительная их черта в том, что классические народы не выработали общей религиозной догмы и культа. Это черта впервые создала атмосферу духовной свободы, которой отмечена вся греческая цивилизация. Блестящая философская, политическая и поэтическая литература греков есть выражение этой духовной свободы, свободы мысли. Но свобода мысли не есть еще свобода действия. Этой свободы греки не знали, ибо государство греков не давало свободы индивиду в смысле независимости от власти государства в известных пределах, индивид не сознавал возможности такой свободы. Здесь практика и теория согласуются. Не только спартанское законодательство, но и законодательство свободных Афин дозволяли такое регулирование брачных связей, приданного, наследства, домашней жизни женщин и т. д., которые в настоящее время казались бы невероятным деспотизмом даже в самом несвободном государстве. Но, несмотря на это, необходимо признать, что греки практически подошли к идее личной свободы. Личная свобода состоит из свободы мысли и свободы действий, а греки осуществили лишь свободу мысли – сделали половину дела.
Греческая цивилизация, подобно восточным, не отличает идею права от идеи добра и справедливости по содержанию. Великие мыслители Платон и Аристотель, дающие идеалы и действительность греческой цивилизации, согласны в этом основном вопросе.
В своей знаменитой «Республике» Платон говорит лишь о справедливости, какрегулятиве, – в воздаянии каждому должного. В этой идее Платон открывает свойство устроить всякое общество, сделать его цельным, гармоничным, по подобно тому как эта идея делает цельным и гармоничным состояние души каждого, в котором она господствует[112]. Это ее свойство обнаруживается в высшей степени, когда она применяется к государству таким образом, что для трех видов государственной деятельности – управления, защиты, приготовления пищи и одежды – будут избраны сообразно справедливости люди, которые самой природой созданы для этих ролей. Государство, в котором осуществилась идея справедливости, должно быть едино, т. е. что в нем будет господствовать не воля людей, а принцип, полное подчинение частей идее целого, притом каждый будет в нем счастлив не своим счастьем, а счастьем целого, и ни одна часть не будет господствовать над другими, нарушая гармонию целого[113].
Индивиды для Платона сами по себе, вне их пользы для государства, до такой степени лишены всякого значения, что индивиды не здоровые телом или больные духом изгоняются из государства. «Эскулап, – говорит Платон, – предписывает лечение лишь для тех, которые, имея хорошее сложение и ведя умеренную жизнь, только иногда впадают в физическую болезнь, лечение которой может ограничиться средствами, не изменяющими ни в чем обыкновенное течение их жизни, так что республика не терпит от того никакого вреда». Что касается лиц радикально нездоровых, то относительно их Платон не считает нужным что-либо предпринимать для того, чтобы продлить их страдания и довести их до состояния давать государству себе подобных граждан. «Что касается до тех, которых тело дурно сложено, то пусть они умирают и наказывают смертью тех, которых душа естественно и неисправимо зла»[114]. Детей плохого телосложения выбрасывают[115].
Таким образом, по Платону, не государство существует для индивидов, а индивиды для государства – здесь государство имеет целью существование самого себя как реализацию доброго.
Идея справедливости, по Платону, не самостоятельна – она зависима от идеи доброго. Идея доброго существует сама по себе и сама для себя (она есть Бог). Она не создается умом, но сама дает ему свет, посредством которого он может судить. Подобно тому как солнечный свет дает глазу возможность различать цвета, а его теплота производит растительную жизнь природы, между тем как Солнце само по себе ни есть ни цвет, ни живительная сила, точно так идея добра, как она сообщается душе, есть для нее как бы свет, при помощи которого она различает вещи; она все создает как Солнце, сама не имея ничего общего с созданным[116]. Бог Платона есть не лицо творящее, а творящее начало, холодный Бог, безучастный к ошибкам и слабостям людей, который не нисходит до них, не помогает им, но лишь требует, чтобы они возвысились до него. По отношению к этой осуществляющейся идее доброго в государстве никто не может предъявить никакого требования, никакого права, как по отношению к непосредственному велению Бога в восточных цивилизациях.
2.4. Особенности развития идеи права
Аристотель критикует строй мыслей Платона и стремится обособить право от справедливости, но полагаемое им содержание в праве в сущности нисколько не отделяет его от морали, не дает ему особого содержания.
Как и Платон, Аристотель целью государства ставит общее благо, но общее благо у Аристотеля не есть только благо государства, отличное от блага индивидов, его составляющих. «Очевидно, – утверждает Аристотель, – что наилучшее политическое устройство то, учреждения которого дают возможность каждому, кто бы он ни был, действовать как только для него лучше и жить таким образом счастливо»[117]. «Справедливое по отношению к государству должно быть понято как равное, а равное-справедливое есть то, что полезно как для целого государства, так и вообще для всех граждан»[118]. Это «равное» в государстве и есть для Аристотеля правовое. «Весь строй политической жизни, – говорит он, – держится на праве, а право само по себе есть нечто иное, как основа для критики справедливого и несправедливого»[119].
Последнее заключение указывает, что Аристотель считает право как бы элементом, входящим в понятие справедливости. Справедливость, по Аристотелю, есть уравнивающее и воздающее начало. «Говорят, что справедливость есть относительное понятие, определяемое как вещью, так и лицом, что между равными должно быть равенство, но не должно упускать из виду того, относительно чего равенство, относительно чего неравенство»[120].
Таким образом, получается по Аристотелю необходимо думать, что справедливое, как равное, есть право, которое справедливо как воздающее и есть справедливость в собственном смысле. Поэтому право может служить критикой справедливости, так как неравное выясняется тогда, когда равное определено. Такое понимание права ведет Аристотеля к следующему заключению: различные элементы в государстве, как то лица, отличающиеся добродетелью, богатством или знатностью, в силу этих особенностей не должны требовать себе какого-либо особого положения в государстве, т. е., по мнению Аристотеля, единственное правомерное государство должно быть демократической республикой. Действительно, в сущности таков взгляд Аристотеля, хотя он не выдерживает его и делает многочисленные отступления, которые затрудняет его точное понимание.
111
Schoeman. Griechische Alterthume. 1854. Bd. II. S. 114.
112
Платон. Республика. Кн. I.
113
Там же. Кн. IV, V.
114
Платон. Там же. Кн. III.
115
Там же. Кн. V.
116
Платон. Указ. соч. Кн. IV.
117
Аристотель. Политика. Кн. IV, гл. 2.
118
Там же. Кн. III, гл. 7.
119
Там же. Кн. I, гл. 1.
120
Там же. Кн. III, гл. 7.