Страница 19 из 30
Римские стоики провозгласили эти начала с большей уверенностью, но лишь как pia resideria. «Я по природе, – говорит Марк Аврелий, – существо разумное и общественное. Я имею родину и отечество. Как и у Антонина, моя родина – Рим; но, как у человека, мое отечество – мир. Варвары, рабы, бедные, безобразные, уроды – все одинаково принимаются, как граждане, в эту истинную республику, и никогда в ней не будут произноситься имена высших и низших, благородных и низких, господ и рабов. Сущность этой республики – всеобщность; ее первый закон – равенство; ее цель, как и ее свойство, человечность»[88]. Читатель замечает, что для Марка
Аврелия даже pia resideria считать безобразных и уродов за людей, признавая за ними право на существование. Так медленно расширялось само понятие ближнего.
Обратимся к развитию идеи любви к ближнему и посмотрим, всегда ли она имела такое значение, какое получила в христианстве.
Любовь к ближнему в классическом мире не считалась первой из нравственных обязанностей человека.
«Каждый век, – говорит У.Э. Лекки, – имеет свои моральные идеалы, к которым стремятся все добродетельные люди. Если мы вспомним, что великодушие, самовоздержание, независимость, короче говоря, возвышенность характера лиц, признанных законом полноправными гражданами Рима, но в высшей степени были неблагоприятны для гуманного отношения к рабству. Христианство поставило на первый план в моральном типе добродетели качества, могущие укрощать и раба; смирение, повиновение, кротость, терпение, снисхождение стали главными и основными добродетелями в христианском характере. Все эти добродетели были одинаково пренебрегаемы и унижаемы язычниками, и все они теперь одинаково украшают в равной степени характер как свободного человека, так и раба»[89].
Беспристрастное изучение древности должно привести к убеждению, что классическим народам вовсе не была известна заповедь любви к ближнему как главная основа добродетели. Только христианство раскрыло в идее добра начала, не известное римлянам.
Только христианство уничтожило право детоубийства, право производить выкидыши, завело воспитательные и странноприимные дома, богодельни, смягчило рабство, уничтожило гладиаторские игры. Политеистические религии стояли в своем отношении к моральным началам. «Боги римлян, говорит Лекки, были по большей части аллегории, простые олицетворения различных добродетелей или духи, созданные для покровительства различным отраслям промышленности. Религия устанавливала святость клятвы, давала некоторое освещение известным добродетелям и напоминала о необходимости исполнения частных обязательств. Ее местный характер усиливал патриотизм. Она устанавливала господство отца в семействе, окружила брак торжественными обрядами и создавала простые и почтительные характеры, глубоко покорные воле провидения. Но все это было крайне эгоистично; все это клонилось лишь к увеличению благосостояния, предотвращению бедствий, и для планирования будущего Древний Рим представил много героев, но ни одного святого. Римские самопожертвования были патриотические, но не религиозные»[90].
Если мы от народов классического мира перейдем к народам восточным, то здесь мы действительно найдем, например у индусов, возвышенное начало любви, но оно затерто такой массой постановлений, не имеющей с ним ничего общего, что едва ли оно приобрело какое-либо значение в жизни. Ученые в своих обобщениях весьма часто забывают, что в христианстве любовь к ближнему – первый и главный догмат; христианство есть религия морали, тогда как не только в классических религиях, но даже в брамизме, маздеизме она имеет побочное, третьестепенное значение. Так, законы Ману предписывают гостеприимство, но лишь для браминов и их учеников. Правда, в этих законах есть следующее глубокое предписание: «Пусть мудрый постоянно соблюдает нравственные законы с большим вниманием, чем благочестивые обязанности. Тот, кто пренебрегает нравственными законами, пострадает, хотя бы он соблюдал благочестивые обязанности»[91]. Под нравственными обязанностями, по толкованию Яндовалькия, нужно понимать целомудрие, сострадание, терпение, воздержание от зла, кротость и умеренность. Благочестивые обязанности составляют: молчание, пост, жертвоприношения и т. д. Или в другом месте: «Пусть богатый человек неустанно и с верой делает жертвы и дела милосердия, ибо оба эти деяния, исполненные с верой, от богатства, законным образом приобретенного, дают неуничтожаемые вознаграждения. Дающий земли получает земли, золото – долгую жизнь, дающий дома – великолепные дворцы, дающий деньги – красоту»[92].
Но эти постановления теряются в бесконечной массе других постановлений, не только не имеющих с ними ничего общего, но умаляющих и почти уничтожающих их значение. Сейчас же за ними идут, например, такие постановления: брамин не должен есть пищу, предлагаемую женщиной, безумным, больным, прикасавшимся к женщине во время регул, тем, кого птица клевала, который прикасался к собаке, кого корова обнюхивала, от публичного певца, плотника, скупого, человека, лишенного свободы, заключенного в цепи, медика, охотника, кузнеца, актера, виноторговца, белилыцика и т. д.[93]После наград добродетельному, который по смерти переносится «в мир небесный, блистающий светом, в божественном образе», следует строжайшее подтверждение отказаться от отношений с людьми низшими и презираемыми. В сущности брамизм предписывает уважать, любить, почитать только браминов.
Чтобы узнать, как различно понимаем мы, воспитанные в христианстве, нравственные регуляторы и люди Востока, надо прочесть Зендавесту[94]. Зендавеста – священную книгу древних иранцев. Впервые стала известной европейским ученым только во второй половине прошлого века. Хотя уже в XVII в. рукописи священных книг парсов попадали в Европу в качестве редкостей, но их содержание оставалось для всех тайной. Первый европейский ученый, давший очерк учения «магов» на основании греческих, римских, арабских и персидских источников, был Th. Hyde («Historia religionis veterum Persarum eorumque Magorum», 1 изд., Оксфорд, 1700).
В религии индийцев также проявляется двойственность, которая не исчерпывает религии индусов. С одной стороны, индийцы обоготворяют силы природы – огонь, воду, Солнце, месяц, звезды, животных – быка, собаку. Это первоначальное поклонение приняло совершенно другой вид, отступило на задний план перед обобщением этих первобытных основ, сделанным Зороастром. Зороастр над всеми богами поставил выше поклонение отвлеченным началам – богу добра – Агуромазде. Агуромазда есть бог-создатель, и поклоняться ему должно, поддерживая чистоту им созданного. Агуромазда как существо живое покровительствует всему живому в природе; его оскорбляет все мертвое, неживое. Любое прикосновение мертвого к сотворенному Агуромаздой оскверняет его. Добро Зороастр понял преимущественно как чистое в материальном смысле. Главную и существеннейшую часть Зендавесты составляет описание того, какое очищение должен сделать человек, если он как творение Агурамазды нечаянно соприкоснется с трупом человека, птицы, животного или случайно своим движением сбросит в чистую воду труп какого-либо мертвого; такой человек считается оскверненным, и он не должен прикасаться к чистым, пока не совершит очищения. Это материальное понятие добра, тогда как Христос нарочно ел перед фарисеями с немытыми руками, чтобы указать, как отличается материально-чистое от морально-чистого.
Перечислим величайшие преступления маздеянца, заслуживающие смертную казнь: убийство чистого человека (маздеянца), бросание в огонь нечистых тел, бросание в огонь или воду трупа, нарушение супружеского союза, волшебство, бросание в огонь платья женщины во время регул, прелюбодеяние с мальчиком, грабеж и разбой.
88
Denis, «L'Histore des idees morales dans l'antiguite», стр. 70, т.2.
89
Lecky W.E. History of European Morals from Augustus to Charlemagne. 3d ed. N.Y., 1877.
90
Lecky W.E. Op. cit. Vol. 1. Р. 176.
91
Lois de Manou. Livre IV. Par. 204, 226, 230.
92
Ibid. Livre IV. Par. 205–221.
93
Ibid. Livre III. Par. 94-115.
94
Шпигель. Die heiligen Schriften der Parsen. Leipzig, 1852—1856