Страница 4 из 56
— А вас?
— Ненадолго, — призналась Гермиона. — Со мной как-то произошло… происшествие.
Снейп сжал губы и откинулся на спинку стула, скрипнувшего под его невеликим весом.
— Мне, боюсь, не довелось, — сказал он. — Совсем.
— Вот как, — разочарованно откликнулась Гермиона.
— Скорее всего, по причине отсутствия у меня родственников.
Гермиона вздрогнула — она и не задумывалась о семье Снейпа. И осознание того, что в этом она была права, потому что задумываться было не о чем, опечалило её больше, чем насторожило.
— Ваши родители, должно быть, очень вас любят, — заметил Снейп.
— Так и есть, — ответила Гермиона, подумав, не горечь ли это проскользнула в его голосе. Она поерзала на стуле, и ушибленное колено врезалось в тонкую ножку кухонного стола. — Перейдём к главному.
— Давайте, — согласился Снейп. Он поставил кружку и сложил руки на столе. Выражение его худощавого лица было спокойным, выжидающим.
— Что оно такое? — спросила она.
— Не знаю, существует ли оно вообще. Не знаю.
— Может быть, вы просто меня преследуете, — предположила Гермиона.
Его губы дрогнули.
— Или вы преследуете меня.
— Это вряд ли, — сказала она, с остервенением жуя щёку изнутри. Если Снейп и нахмурился, она не заметила. — По статистике, женщины гораздо чаще оказываются жертвами, чем злоумышленниками.
— Заметьте, что на принудительное лечение определяли не меня, — сказал Снейп, и Гермиона усмехнулась.
— Но я не представляла опасности для окружающих! — возразила она и засмеялась, и Снейп заметно расслабился. Может быть, он только сейчас сообразил, что его слова могли её задеть. На кого-нибудь другого она бы и обиделась. Почему же она не обижается на него?
— Я прошу прощения, — сказал Снейп. — Мне это в новинку.
— Что именно?
— Не знаю. — Снейп всё-таки улыбнулся. «Он некрасивый», — напомнила себе Гермиона, хотя при виде его изогнувшегося в улыбке рта у неё вспотели ладони, а сердце неровно заколотилось, будто она рванулась бежать.
Она отпила чаю — слишком горький — и оставила кружку в сторону.
— Когда у вас это началось? — спросила она, вытирая ладони о юбку.
— Я не совсем понимаю, что такое это «это», — ответил Снейп.
— Вы знаете, что я имею в виду.
Снейп вздохнул. Его неприлично длинные пальцы обнимали кружку так, что только полустертые витые очертания эмблемы старой Гермиониной школы виднелись между костяшками.
— Не было какого-то определённого момента. Я всегда чувствовал себя каким-то… чужеродным.
— Как это? — спросила Гермиона.
Снейп пожал плечами. Ему явно было неуютно.
— У меня это началось больше шести лет назад, — сказала Гермиона. — Мне было восемнадцать. — Он как будто вздрогнул почему-то. Думал, что она моложе? Старше? Какая ему вообще разница? — И потом всё пошло наперекосяк.
Снейповы пальцы побелели — так сильно он их стиснул.
— Мне такой роскоши предоставлено не было.
— Что, простите?
— Я просто не вписываюсь, — пояснил Снейп.
— В точку, — облегченно выдохнула Гермиона.
— Но я не знаю, связана ли данная проблема с моими… взглядами, — продолжал Снейп, — не уверен, кстати, что это подходящее слово — или это просто потому, что я имею несчастье не уметь сходиться с людьми.
— Я никогда не пользовалась популярностью, — кивнула Гермиона, — даже до того, как попала в лечебницу. — Её лицо напряглось. — Моя вечная педантичность не располагала ко мне одноклассников.
— Как и меня, — откликнулся Снейп, снова демонстрируя ей свой оскал.
Гермиона вздрогнула, вдруг сквозь приступ нервозности вспомнив, зачем они пришли к ней домой.
— Я сейчас. — Стремительно отодвинув свой стул, она почувствовала легкое головокружение и на миг запаниковала, что Снейп каким-то образом исхитрился подсыпать ей что-то в чай.
Она взбежала вверх по лестнице, умудрившись не упасть в обморок. Не похоже было, что он идёт за ней следом. Затаив дыхание, Гермиона вытянула из-под кровати ящик и внимательно перебрала его содержимое, прислушиваясь — не раздадутся ли шаги тяжелее кошачьей поступи. Но нет, только заледенелые корявые пальцы веток скребли по оконному стеклу.
А потом снизу вдруг раздалось:
— Гермиона?
— Секунду! — Она нашла искомое под практически неношеной спортивной формой. Ленточка была завязана особым узлом.
Гермиона едва не упала с лестницы, спеша обратно. Она влетела в кухню с блокнотом подмышкой, тяжело дыша, и застыла в дверном проеме.
— Мама! — воскликнула она.
Миссис Грейнджер не улыбалась. Она стояла посреди кухни, крепко стиснув в руках сумочку. Гладкие светлые волосы (забавно, до чего они не походили на буйные кудри дочери) стянуты в безупречный высокий пучок, лицо окаменело в тревоге.
Снейп стоял рядом со своим стулом. Он поставил кружку прямо на стол, что в хозяйстве Грейнджеров приравнивалось к смертному греху. Мать это тоже заметила — она не сводила глаз с мокрого кольца, оставленного кружкой на деревянной столешнице.
— Мне пора, — обратился Снейп к Гермионе.
— Приятно было познакомиться, — сухо отозвалась миссис Грейнджер, и Гермиона с какой-то противной приторной тяжестью в животе внезапно осознала, что мама и Снейп, наверное, примерно одного возраста. Это совершенно не приходило ей в голову прежде, ни тогда, когда они встретились в первый раз, ни даже когда он уселся напротив в пабе. И как только можно было не замечать до сих пор его возраст? Да, конечно, он не дряхлый старик на пороге смерти. Но средних лет. Точно не меньше сорока. На обеспокоенном лице матери так и читалось: «Он слишком стар для тебя!»
— Мы не встречаемся, — выпалила Гермиона.
— Не встречаемся, — подтвердил Снейп. — У нас общие интересы.
— Нет! — встряла Гермиона, зная, что это последнее, что хотела бы услышать мама. По мнению миссис Грейнджер, за последние шесть лет Гермиону по-настоящему интересовало только одно, и поощрять этот интерес было никак нельзя.
Снейп направился к выходу. Из распахнувшейся двери потянул сквозняк. Гермиона обхватила себя руками — и поняла, что так и не сняла пальто. Бумажный мак по-прежнему царапал нежную кожу шеи.
Он стоял на ступеньках. Дверь уже закрывалась, а она не успела даже попрощаться. Лицо матери сохраняло всё то же обеспокоенное выражение.
— Погодите! — крикнула Гермиона, выбегая следом за Снейпом. Она сунула ему в руки чёрную записную книжку — свой старый дневник с вытисненной на кожаной обложке в углу отметкой «1998». — Вот, возьмите.
— Да что такое происходит, Гермиона? — спросила миссис Грейнджер с порога кухни. Косолапка вилась у неё в ногах.
— Кое-какие мои заметки, — сказала Гермиона, глядя Снейпу в глаза. — Посмотрите, пожалуйста, и дайте знать, что вы об этом думаете.
Его большой палец вклинился между начальными страницами, но ленточка не давала раскрыть книжку.
— Посмотрю, — сказал Снейп.
— До свидания.
— До свидания. — Снейп отступил назад, и Гермиона затворила дверь, так медленно, с таким болезненным усилием, будто закрывала дверь меж двумя мирами.
Оставляя себя не с той стороны, не в том мире.
Мать закрыла дверь на задвижку и обернулась к ней, уперев руки в бёдра.
— В кабинет. Сейчас же. — И предательница Косолапка согласно мяукнула от кухонного стола, сверкая жёлтыми глазами.
========== Снова Чаринг-Кросс ==========
Было в кошке что-то подозрительное. Если подумать, в кошке было много чего подозрительного — в первую очередь само то, что девчонка о ней всё болтала и болтала — но Гермиона неверно истолковала его неразговорчивость как равнодушие. Снейпу было не всё равно (хотя обычно чужие питомцы его не интересовали), скорее, непонятно.
Главным образом потому, что он был совершенно уверен: Косолапка должна быть котом.
Он собирался спросить, но их прервали. Тем не менее, девчонка, конечно, не без бредовых наваждений (так он твердил себе, делая вид, что в его собственной голове всё тихо-мирно), но не дура и уж пол своего животного знает точно. И с его стороны нелепо принимать это близко к сердцу. Почему же ему так тревожно?