Страница 49 из 52
Этой же зимой в качестве выпускного класса мы устраивали в гимназии свой бал, каждая могла пригласить одного кавалера, я пригласила Пуню Паршакова, который хорошо танцевал. Я бы с большим удовольствием пригласила, конечно, Андрюшу, но он танцевать не умел.
Скоро начались экзамены, последние экзамены в гимназии, последние экзамены, к которым мы готовились с Липой. Мы в эту зиму меньше с ней виделись, меньше говорили, а занимались мы в разных группах. Дмитрий Петрович недолго пробыл директором Горного института, его назначили товарищем министра торговли и промышленности, и они переехали из Горного на 1-ю линию, где заняли целый этаж в доме на углу Волынского переулка. Варвара Ивановна настаивала на том, чтобы он принял этот пост, она была далека от науки, для нее важнее было общественное положение мужа, высокая зарплата и большая квартира. Дочери подрастали, надо было устраивать приемы. В этой новой квартире у Липы была отдельная комната, но не завидная – узкая, и к тому же проходная. Как-то зимой мы с отцом были приглашены к Варваре Ивановне на вечер. Эти сборища ничем не напоминали прежние детские праздники, которые устраивались у Коноваловых в университетской квартире.
Гостей было много, в основном молодежь, и молодежь военная, у Варвары Ивановны и Дмитрия Петровича было много племянников – юнкеров и молодых офицеров, все они были тут, многие вместе со своими товарищами. Мне не приходилось раньше бывать в такой компании, это были все веселые ребята, непринужденно и весело принимавшие участие в различных играх, танцах, но временами звучали и специфические разговоры о «чести мундира».
Поздно вечером был ужин с мороженым и разными закусками. В общем, вернулись мы с отцом домой около четырех часов ночи. Мы шли пешком переулками, совершенно пустынными в это время, шаги наши гулко раздавались в тишине ночи, было немного страшновато. Под влиянием этого возвращения под утро я увидела один из самых страшных снов, который я запомнила на всю жизнь. Вижу во сне, что идем мы с отцом по Биржевой линии, впереди видны закрытые университетские ворота, ночь, на небе полная луна, какая-то желтая и зловещая, нигде никого, фонари не горят, улица освещается только луной. Мы идем молча вперед, потом отца нет больше около меня, и я иду и знаю, что впереди за выступом следующего дома кто-то меня поджидает, там темно, ничего не видно. Страх охватывает меня, но все равно я должна идти вперед; я подхожу к роковому месту, и из темноты кто-то невидимый бросается на меня, я знаю, что это конец, но ничего не могу сделать – ив ужасе просыпаюсь. На следующий день отец спросил меня, было ли мне весело с «зубрятами», и я ответила утвердительно.
Почему отец назвал эту молодежь «зубрятами»? Это время было временем созыва Третьей Государственной думы, самой реакционной из первых трех дум. В числе депутатов там было много помещиков, заматерелых черносотенцев – Пуришкевич[208], Марков Второй[209] и других, которых называли зубрами, как таких вымирающих животных. В газетах постоянно печатали описания скандалов, которые они устраивали в Думе, газета «Речь» и другие печатали карикатуры на них. Большинство вчерашних молодых людей были сыновьями помещиков, потому отец и называл их «зубрятами». Эта компания подходила к сестрам Липы, которые впоследствии все вышли замуж за военных, про Липу сама Варвара Ивановна говорила, что ей надо другого мужа, она чувствовала, что благодаря нашей школе и постоянному общению со мной у Липы гораздо более широкий круг интересов и иное отношение к жизни, чем у военной молодежи и, как мы увидим дальше, она оказалась права.
Одним из первых экзаменов, которые мы сдавали в этом году, была психология. На этот раз мы с Липой изменили нашему способу подготовки к экзаменам: одна читает, другая рассказывает, а затем наоборот, я была сильно простужена и не могла читать из-за кашля, так что Липе пришлось читать одной, а рассказывали мы по очереди. Время от времени мать приносила мне горячее молоко, лечение принесло пользу, и я скоро смогла читать. В этом году экзаменов было не так много, и в начале мая все они были закончены.
Эта весна была трудной для меня, были тяжелые переживания из-за нашего любимого учителя русской литературы Я. А. Автамонова. Он был арестован и приговорен к двум годам крепости, но из-за болезненного состояния был освобожден. Мы с Липой ходили навещать его после освобождения. За этот год я еще больше подружилась с Марией Маркеловной; уединившись в ванной, мы с ней говорили и вели самые задушевные разговоры. Она очень тосковала от одиночества, работа была неинтересна и не могла наполнить ее жизнь. Аккуратно ездила она за Невскую заставу в Смоленскую школу для рабочих, где она обучала их арифметике. Сохранилась фотография, на которой Мария Маркеловна вместе с заведующей школы Елизаветой Петровной Пожаловой, преподавателем химии Л. М. Кучеровым и их учениками, окончившими школу (фото 40). Мария Маркеловна очень подружилась с Елизаветой Петровной, бывала и у нее дома.
В Петербурге жили две ее гимназические подруги: Конкордия Федоровна Рожанская и Екатерина Александровна Матвеева. Хотя она к ним хорошо относилась, но особой близости с ними у нее не было. Федор Васильевич и Лидия Семеновна переехали с Верейской улицы на Бронницкую, вместе с ними переехала и Мария Маркеловна. Там она тоже не находила отдыха и душевного спокойствия. Федор Васильевич был очень хороший человек, но увлекающийся и непостоянный. Он охладел к химии, его начала привлекать математика, к Лидии Семеновне он питал скорее дружеское чувство, чем любовь, а он и в этом отношении был непостоянным и увлекающимся, и романов у него в жизни было немало. И вот теперь он увлекся Марией Маркеловной и даже предлагал ей уехать с ним далеко от Петербурга, в Японию. Мария Маркеловна, хотя и страдала от одиночества, не могла бы поступить так неблагородно по отношению к Лидии Семеновне, относившейся к ней с трогательной заботливостью, тем более что кроме дружбы она к Федору Васильевичу ничего не испытывала. Такие взаимоотношения делали ее пребывание у «старичков», как она их называла, достаточно тяжелым, а уехать от них и поселиться совсем одной она тоже не могла решиться. У нас она чувствовала себя хорошо, в разговорах со мной отводила душу. Она много рассказывала мне о своей жизни.
Фото 42. Преподаватели и ученики Смоленской школы для рабочих
Родилась она в 1877 году 16 января старого стиля в уездном городе Бугуруслане, раскинувшемся на высоком берегу реки Большой Кинель, впадающей в Самару, приток Волги. Тогда это была Самарская губерния, теперь Куйбышевская область. Отец ее, Маркел Иванович Домбров, заведовал местной пожарной частью, мать ее, Зиновия Ивановна, была простая, неграмотная женщина, занятая домашним хозяйством и детьми, которых у нее было трое: старший сын Иван и две дочери – Мария и Евдокия. Мария Маркеловна часто вспоминала, как хорошо хозяйничала ее мать, как дешево и какую хорошую провизию она покупала, какие варила вкусные щи, какие пироги пекла с капустой и с вареньем! Вишни, земляника и прочие ягоды стоили гроши, вишни покупали ведрами, Зиновия Ивановна наваривала варенья на целый год. У родителей был свой небольшой домик, и жили они просто, сытно, небогато. В хозяйственных заботах матери Мария Маркловна принимала мало участия, как только она пошла в начальную школу и научилась читать, в ней пробудилась жажда знаний, стремление учиться. Окончив отлично начальную школу, Мария Маркеловна поступила в прогимназию, в которой тоже прекрасно училась, особенно увлекалась она географией. По окончании прогимназии в Бугуруслане ей больше негде было учиться, гимназии в городе не было. Брат ее Иван окончил в это время училище в Уфе и уговорил родителей отпустить Марию Маркеловну в Уфу в местную гимназию, говоря, что она сможет зарабатывать там уроками, и сам он хотел ей помогать. Мария Маркеловна и в Бугуруслане уже давала уроки дочке купца Тизякина. Брат Иван вскоре должен был уехать из Уфы в Красноярск на строительство моста через Енисей, женился там и очень мало мог помогать сестре. В Марии Маркеловне приняла участие ее классная дама: нашла ей уроки – репетировать сына булочника. Кроме денег, она получала там обед, к чаю там всегда давали разнообразные пирожные из собственной кондитерской. С комнатой ей меньше повезло: она жила в квартире, где хозяева, муж и жена, постоянно устраивали сцены ревности, доходившие до драки. Нелегко было ей учиться и работать, такой молоденькой, совсем одной среди чужих людей, но желание учиться и кончить гимназию все превозмогло. Сестра ее была совсем другого рода: с трудом кончив начальную школу, она не захотела больше учиться. Она похожа была на отца, у которого были правильные черты лица, считалась хорошенькой, любила наряжаться и еще молоденькой вышла замуж в Бугуруслане.
208
Пуришкевич В. М. (1870–1920) – один из лидеров «Союза русского народа», возглавлял крайне правых во Второй и Четвертой Государственных думах.
209
Марков (Марков Второй) Н. Е. (1876 – после 1931) – один из лидеров «Союза русского народа».