Страница 47 из 52
На этом базаре был Н. Н. Соковнин, который приехал погостить к нам на три дня и сопровождал меня в качестве кавалера. Он был лет на двадцать старше меня, но он хорошо относился к отцу и вообще к нашей семье, и потому за неимением лучшего интересовал меня, тем более что я слышала о нем всегда самые лучшие отзывы как о человеке. В частности, рассказывали о том, как Николай Николаевич относился к своему недавно умершему отцу. Отец его жил в имении, полученном Николаем Николаевичем в наследство от матери. Отец его женился потом на другой, и на это имение не имел никаких прав. Живя в имении, он так хозяйничал, что растратил деньги Николая Николаевича. Его сводные братья советовали ему взять управление имением в свои руки, отстранить отца, он же им отвечал: «Как же я его отстраню? Ведь я его люблю, а это его убьет!», – и продолжал платить долги отца. После смерти отца у него вместо десяти тысяч осталось всего две.
Гораздо больше Николая Николаевича мое воображение занимал Константин Александрович Полевицкий[202], брат той симпатичной артистки, о которой я писала. Он был очень красив, с большими темными глазами и темными вьющимися волосами, голос у него был очень приятный. Я не была знакома с этой семьей и видела его, только когда он проходил мимо нас, а также на спектаклях, где он тоже участвовал в представлениях. От Маргариты я знала, что он знаком с Вуколовыми, в частности с их дочкой Олей, и это меня огорчало, я ее считала пустой и легкомысленной. Константин Александрович учился в Институте гражданских инженеров[203], у них тогда была очень красивая форма с темно-вишневыми кантами. Мои беспредметные до того девичьи мечты обращены были на Константина Александровича.
В конце лета в моей тетради появляются тревожные записи относительно здоровья матери. И отец, и она сама стали беспокоиться о состоянии ее здоровья, она стала много кашлять, температурила, худела и беспокоилась об обратной дороге, так мало у нее было сил. Я как-то вдруг это все заметила и ужаснулась. Тревога за мать все время жила в моей душе, но легкомыслие молодости и внешние впечатления брали свое, и я продолжала жить так же, как и раньше: занималась, читала, мечтала.
В гимназии в этом году все было по-другому. Мы учились в восьмом, дополнительном педагогическом классе, все вместе занимались только некоторыми предметами – психологией, законоведением, педагогикой, дидактикой, – а затем каждый занимался по той специальности, которую выбрал: математикой и физикой, русским языком, французским, немецким. По каждой специальности изучалась методика преподавания данного предмета и давался пробный урок в одном из младших классов. Кроме урока по своей специальности, каждая должна была еще провести занятие по объяснительному чтению в одном из приготовительных классов (у нас было три приготовительных класса: младший, средний и старший) и бывать на уроках в этом классе, знакомиться с девочками. Я выбрала специальность «математику» и «физику», Липа – «французский язык». Вначале я решила заниматься еще и французским языком, но потом бросила, слишком много было дела. Вместе со мной математикой и физикой занимались Хела Ленц, Маруся Луценко, Ирина Старынкевич, Адя Трейман, Лиза Шевырева и Женя Шлезингер. Физику нам преподавал А. А. Добиаш, а вот с математикой возник вопрос, кого нам дать: Д.Д. Франка или М. А. Образцова. Образцов был, вероятно, более знающим, но мы его не любили, считали скучным и старомодным. Д. Д. Франк был моложе, мы с ним дружили и просили Н. А. Макарову, которая после смерти Э. П. Шаффе стала нашей начальницей, чтобы математикой с нами занимался Д. Д. Франк. Он был польщен нашим выбором, но сам нам признался, что высшую математику он не преподавал и будет ее учить вместе с нами, а за советами и помощью будет обращаться к А. А. Добиаш. Преподавателем психологии был Андрей Николаевич Римский-Корсаков[204], средний сын композитора, совсем молодой еще человек. Законоведение нам преподавал Виктор Эрастович Добровольский, пожилой военный юрист с очень красивым, умным лицом, очень культурный и светский человек, обходившийся с нами как со взрослыми барышнями. Хотя мы с Липой по-прежнему любили друг друга, но мы теперь меньше бывали вместе, тем более что они уехали из Университета в Горный институт, да и в гимназии у нас появились разные интересы. В моей группе я дружила с Ириной Старынкевич, Лизой Шевыревой, Хеллой Ленц и Марусей Мущенко, в особенности с Ириной. 26 сентября был гимназический акт, и нам вручили медали. Отец первый раз пришел в гимназию и присутствовал на этой церемонии.
Этот год был еще особенным еще и потому, что в этом году закончилась отделка нового здания гимназии, в котором теперь помещается 21-я школа. Мы переехали туда уже после Нового года, а все первое полугодие занимались в старом здании, причем наш класс помещался в так называемом маленьком зале, где всегда стоял рояль. На переменах почти всегда за рояль садилась наша новая соученица Марина Римская-Корсакова, которая окончила семь классов в Кронштадтской гимназии и поступила к нам в восьмой класс. Вместе с ней поступила оттуда же Люба Сухова. У Марины был небольшой, но приятный голос, и она постоянно пела нам на переменах разные романсы, чаще всего мы слушали «О, если б ты сюда вернулась снова» и «Скоро, увы, проходят дни счастья, их заменяют печальные дни».
Я забыла написать, что кроме тех предметов, которые я перечисляла, мы занимались еще русской и французской литературой. Herr Neuma
В квартире Коноваловых поселились теперь Тищенко. Вячеслав Евгеньевич теперь был профессором аналитической и технической химии[205]; в большую комнату, где жили девочки Коноваловы, въехал новый лаборант Алексея Евграфовича, Лев Михайлович Кучеров. В квартире, в которой жили Тищенко, временно поселили посторонних лиц, ее оставили для будущего нового профессора кафедры неорганической химии, так как Д. П. Коновалов больше не читал лекций, его временно замещал Александр Александрович Яковкин[206], профессор Технологического института, который читал неорганическую химию и на ВЖК. Летом был произведен ремонт коноваловской квартиры, от большой гостиной, в которой было три окна, отделили комнату и там поместили Андрюшу. Он в этом году кончил гимназию, но не Ларинскую. Уже несколько лет и он, и его братья учились в частной Лентовской гимназии, я тогда не допытывалась о причинах перехода, мне казалось, что в частной гимназии должно было быть лучше поставлено преподавание (как у нас в гимназии), но, судя по рассказам Андрюши, никаких преимуществ в этой гимназии не было, только дисциплина была слабее. Андрюша часто приходил ко мне по вечерам, и мы играли с ним в шахматы. Он собирался поступать в Университет на историко-филологический факультет.
202
Полевицкий К. А. впоследствии стал профессором Ленинградского сельскохозяйственного института.
203
Институт гражданских инженеров — ныне Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет.
204
Римский-Корсаков А. Н. (1878–1940) – музыковед, музыкальный критик, философ, впоследствии преподаватель Петроградского университета.
205
С 1907 г. В. Е. Тищенко – профессор кафедры технической химии.
206
Яковкин А. А. (1860–1936) – химик, чл. – кор. АН СССР с 1925 г. Занимался теорией растворов.