Страница 21 из 52
Довольно часто заходил к нам живший в Петербурге брат Ольги Владимировны, Леонид Владимирович Шервуд, никому еще не известный в то время скульптор. Жил он в то время очень бедно, как обычно жили в те времена начинающие художники; обыкновенно он приходил к обеду. Думаю, что отец оказывал ему и более существенную помощь. Один раз во время его посещения произошел такой инцидент. Леонид, будучи еще молодым, любил возиться с детьми. Он поймал меня, взял за руки, и мы стали с ним кружиться по комнате все быстрее и быстрее. Не знаю, как это случилось: хотел он меня бросить с размаху на диван или просто мои руки выскользнули у него из рук, – только я с размаху упала на пол и стукнулась головой так сильно, что потеряла сознание. Очнулась я на диване, все хлопотали около меня, по лицу у меня текла холодная вода, на голове лежала мокрая холодная тряпка. Леонид Владимирович был страшно смущен и расстроен. К счастью, падение мое не имело никаких последствий, только потом я долго не соглашалась, когда мне предлагали кружиться.
Как я уже писала, я не была рукодельницей, не любила ни шить, ни вышивать, и так за всю жизнь этому не научилась. Зато очень охотно я помогала матери в предпраздничной уборке. Каждый год к Рождеству и Пасхе производилась уборка квартиры, ее убирали еще раз в августе перед нашим возвращением с дачи, но этой уборки я не видела. Зимой же и весной я наблюдала весь процесс уборки: для этой цели приглашали поденщицу, которой помогала наша домработница. Все столы и шкафы в комнатах покрывали простынями, на половую щетку навязывали тряпку и обметали все потолки, потом мыли окна, двери, печки, полы. Полы мыли только крашеные, для уборки паркетных полов ходили полотеры, которые раз в месяц натирали полы с мастикой, а каждую неделю – без мастики. Медные ручки у дверей и печек и листы перед печками натирали до блеска, натирали также медную плевательницу – медный тазик с песком, который стоял в углу кабинета отца, хотя я никогда не замечала, чтобы отец или кто-либо туда плевал, но очевидно, тогда полагалось иметь в квартире такой предмет.
Перед тем как натирать полы перед праздником, мы с матерью занимались тем, что мыли цветы: на пол в столовой расстилали газеты, на табуретки ставили тазы с теплой водой, мы вооружались маленькими губками и тщательно протирали каждый листок каждого цветка. Кроме мытья цветов мы еще чистили серебро: зубным порошком мы протирали серебряные ризы у икон и серебряные столовые и чайные ложки.
Отец иногда брал меня с собой в лабораторию: дверь нашей кухни выходила на внутреннюю теплую лестницу, по ней мы проходили в препаровочную[123], затем в полутемную большую аудиторию, освещенную через большие окна светом дугового фонаря, горевшего во дворе и, наконец, попадали в лабораторию. Как только открывалась туда дверь, мне бросался в нос запах различных органических веществ, казавшийся мне необыкновенно приятным. В 1896 году Алексей Евграфович стал профессором кафедры аналитической и технической химии[124] и в 1896/97 учебном году читал уже соответствующий курс лекций[125].
Летом 1897 года по чьей-то рекомендации мы поехали в имение одной обедневшей помещицы в Орловскую губернию, которая брала нас на полный пансион. Жили мы на втором этаже большого помещичьего дома, питаться спускались на первый этаж, на большую террасу. Я провела это лето очень хорошо, у меня опять был очень хороший товарищ, внук нашей хозяйки Юшик (Юрий), очень милый пятилетний мальчик. С Юшиком мы жили душа в душу, он называл меня Танечкой и говорил мне «вы» и не соглашался говорить иначе. С утра мы убегали с ним в сад; кроме небольшого цветника перед домом, остальной сад был запущен, бродя с ним по тенистым аллеям, мы собирали с ним прямые палки, валявшиеся в траве. У меня был небольшой перочинный ножик, этим самым ножиком мы с Юшиком стругали наши палки, освобождая их от сучков. Это были наши лошадки, на которых мы потом целыми днями разъезжали. У каждой лошадки был свое имя, у каждого из нас была своя конюшня.
Хотя имение и было запущено, в нем все же велось хозяйство, был птичий и скотный двор и конюшня с рабочими и выездными лошадьми и каретный сарай с экипажами. Самая быстрая лошадь была рыжая с белой отметиной на лбу. В имении был и запущенный фруктовый сад, в котором росли старые вишневые деревья. Лето было очень жаркое и сухое, когда вишни поспели, их долго не собирали из-за недостатка рабочих рук, и они буквально пеклись на солнце. Нам с Юшиком было разрешено залезать на деревья и рвать вишни, что мы с увлечением делали.
По территории имения протекала река довольно широкая и глубокая, которую там все звали Неруч. Мы с Юшиком ходили купаться и весело плескались на мелководье у берега. Часто с нами ходил купаться отец, иногда он брал меня с собой: сажал меня к себе на спину и плавал по глубоким местам. Кроме купания, река доставляло другое удовольствие – ужение рыбы. Отец, как известно, был заядлый рыболов и с детства приохотил меня к этому виду спорта. Он сделал нам с Юшиком маленькие удочки, и мы вместе терпеливо следили за поплавком и таскали маленьких окуньков и плотвичек, отцу попадались и более крупные экземпляры.
Отец стремился сделать из меня товарища по своим прогулкам и всяким занятиям и с малых лет брал меня на купанье, на ловлю рыбы, а летом 1897 года мы с ним занялись энтомологией. Дело в том, что В. Л. Бианки занимался изучением лесных клопов и просил Алексея Евграфовича собрать ему коллекцию клопов, живущих в Орловской губернии, и вот мы с ним осматривали все деревья, кустарники и травы и собрали за лето богатый урожай этих насекомых. Приближался конец августа, надо было собираться домой. Юшик очень огорчился моим отъездом. Сквозь слезы он спрашивал меня: «Танечка, а вы лошадок своих с собой возьмете?» – и немного утешился, когда я сказала, что всех лошадок оставлю ему.
1.3. Моя учеба на дому. Лето в Безо. Крымские впечатления. И снова Безо! Учение и развлечения
1897/98 учебный год ознаменовался двумя событиями: Алексей Евграфович занял пост заведующего кафедрой органической химии в Технологическом институте (фото 18), стал читать там первый большой курс органической химии и поставил там на должную высоту научную работу. Вторым событием было то, что я начала систематически учиться русскому языку, арифметике, Закону Божию и другим предметам. М. Ф. Поленова, очень энергичная женщина с сильно развитой общественной жилкой, видя, что в зданиях Университета живет целая группа детей одного возраста с ее младшей дочерью, предложила родителям этих детей организовать совместное обучение, организовать небольшую школу. Родители охотно согласились. Преподавать в этой школе должны были родители учащихся. Занятия должны были проходить в квартирах родителей по очереди, первый год школа помещалась в квартире Поленовых. В число школьников вошли следующие дети: Таня Поленова, Андрюша Тищенко, Липа Коновалова, Таня Фаворская, Нина Каракаш, Коля Егоров и Настя Александрович. При помощи Настиного отца (экзекутора[126] Университета) были заказаны школьные парты, черная классная доска. Занятия начинались в девять часов и продолжались до двенадцати часов, было каждый день по три урока с двумя переменами по десять минут. Закон Божий преподавала Елизавета Евграфовна Тищенко, русский язык – Вера Ивановна Каракаш, она же преподавала и пение, так как у нее самой было хорошее контральто, и она иногда выступала публично на концертах, арифметику преподавала моя мама. М. Ф. Поленова преподавала рукоделие. Матери, способной преподавать рисование, не нашлось среди родителей, поэтому для этих уроков была приглашена учительница со стороны.
123
Препаровочная – помещение, где изготовляются препараты или производится препаровка.
124
Официальное название кафедры, которую с 1896 по 1907 г. занимал А. Е. Фаворский, – кафедра технологии и технической химии.
125
Курсы аналитической и технической химии А. Е. Фаворский читал с 1891 г., органической химии – с 1902 г.
126
Экзекутор – в Российской империи чиновник, ведавший хозяйственными делами учреждения, наблюдавший за порядком в канцелярии.