Тот самый одноклассник

Наверное, мои работы купила та пожилая пара, про которую говорил Данила. Или…

— Арк, а ты знаешь, кто купил мои работы?

— По-моему, все три работы ушли одному покупателю. Если приспичило, интересуйся у организаторов. Некоторые участвуют в торгах сами, другие — через посредников. Может, и узнаешь, кто купил, если у них нет оснований скрывать своё имя.

Я снова открыла дверь ванной и посмотрела на спящего Данилу.

— Как это? Зачем? — спросила я, пристально глядя на точёный профиль любовника.

Арк захохотал так громко, что я поспешно закрыла дверь.

— Ты всерьёз меня спрашиваешь, почему некоторые предпочитают анонимность? Причин множество. Вот ты узнаешь, кто купил твои работы. Что дальше?

— Ничего.

— Врёшь. Будешь гадать, что они за люди, выискивать их в интернете. Не знаю, как ты, а некоторые художники лезут к покупателям в попытке дружить. Пытаются продать им остальные работы, найти постоянных спонсоров. Да и другие художники тоже не спят. «Вы купили работы Ники Тумановой, а я работаю в том же жанре. Предлагаю ознакомиться…»

— А как же пиар, реклама? Они ведь жертвуют деньги.

— Всех желающих мы вносим в список спонсоров на сайте выставки, вот и будет пиар, но при этом неизвестно, кто что купил или пожертвовал. Ты, например, тоже спонсор. Ну… а некоторые плюют на пиар и просто покупают картины, — закончил Арк со смешком.

Мы обменялись любезностями, договорились о скорой встрече, посудачили о Лиознове, но мои мысли витали в другом месте. Над постелью, в которой отдыхал Данила Резник.

У меня нет доказательств, только уверенность, что он купил мои работы.

Он очень, очень старался увести меня с аукциона.

Почему?

Боялся, что я узнаю посредника? Боялся, что, если будет всего один покупатель, то я расстроюсь или догадаюсь о его вмешательстве? Он отвлёк меня и обеспечил себе идеальное алиби.

Нет смысла проверять список спонсоров, Данила в нём будет в любом случае, так как он подарил Арку гитары.

Я могу позвонить организаторам, и они назовут имя покупателя. Или не назовут.

Но я знаю, что это Данила.

Опускаюсь на пол и думаю. Теперь мне видна только его рука, расслабленно лежащая на простыне, и я хочу подойти и дёрнуть за неё изо всех сил. Хочу сделать ему больно.

Данила не верит в меня. Не верит, что мои работы заинтересуют покупателей.

Он хотел избавить меня от страданий и купил все работы сам.

Я поторопилась насчёт доверия. Оргазм — не самый надёжный показатель.

Наверное, Данила поступил плохо. Или хорошо. Наверное, так поступают, когда действительно любят. Когда хотят огородить человека от боли.

Он сделал это для меня, ради меня. Я не знаю, что чувствовать.

Поднимаюсь и подхожу ближе. Смотрю на Данилу и вспоминаю его слова: «Если кто-то из нас упадёт, это буду я».

Я не хочу, чтобы он падал. Хочу защитить его от боли так же, как он защищает меня.

Наверное, я влюблена.

Или нет.

Заставляю себя остановиться — ведь у меня нет доказательств, только предчувствие.

Набираю Арку сообщение: «Дай, пожалуйста, телефон организаторов».

Через несколько минут я прячусь на лестничной площадке чужого этажа, чтобы не разбудить Данилу, и выслушиваю объяснения незнакомца по поводу конфиденциальности.

— Если хотите, я могу передать покупателю, что вы ими интересовались, — предлагает мужчина официальным тоном.

— Нет! — кричу я чуть ли не на всю лестницу. — Нет, — повторяю уже вежливо. — Прошу вас, не говорите ему, что я звонила.

«Ему». Я сказала «ему».

Мужчина хмыкнул.

— Или ей. — Я сделала глубокий вдох. — Понимаете, я — начинающая художница, для меня это — первый аукцион, поэтому я очень волнуюсь…

Настолько волнуюсь, что не удосужилась явиться на аукцион.

— Ника, — прервал меня мужчина. — Простите, но я не знаю вашего отчества. Я вас искренне поздравляю. За ваши работы торговалось несколько человек, и я понимаю, почему. Вы очень талантливы.

Мне хочется его обнять.

Мне хочется всех обнять.

То, что Данила купил мои работы, больше не расстраивает. Слова незнакомца стёрли мою неуверенность.

Я возвращаюсь в квартиру в приподнятом настроении, прыгая через ступени.

Приятно знать, что я дорога Даниле настолько, что он пойдёт на ложь, чтобы подарить мне радость.

Наверное, ложь — это плохо, в этом Данила и сам со мной согласится.

Наверное, я не должна этому радоваться.

Но я почему-то счастлива.

Влетев в квартиру, я наткнулась на Данилу, стоящего у двери. Нахмурившись, он скрестил руки на груди.

— Я слышал твой крик на лестнице, ты разговаривала по телефону.

Его напряжённый взгляд сканировал моё лицо.

— Данила, я знаю, что ты сделал, — подошла ближе. Сердце прыгало в горле, делая слова прерывистыми и нервными.

Он резко вдохнул.

— Что ты имеешь в виду? — спросил глухо. Прищуренный взгляд отталкивал меня, защищаясь от грядущих обвинений.

— Я понимаю, почему ты купил мои работы, и я… спасибо тебе.

Прижимаюсь к нему и кладу ладонь на тёплое плечо. Мышцы под пальцами кажутся каменными.

Он не верит в моё прощение, ведь он тоже творческий человек и всё понимает. Я бы тоже не поверила. Он прикрывает глаза и чуть наклоняет голову к моей руке.

— Я сразу догадалась, что это ты. Ты поэтому и увёл меня с аукциона, да? На случай, если никто не захочет торговаться, и у моих работ будет только один покупатель.

Данила чуть улыбнулся и положил ладонь поверх моей. Наклонился и согрел губы сухим поцелуем. Долгим нежным касанием.

— Я сначала расстроилась, но потом поняла, почему ты это сделал. Ты хотел меня защитить. Спасибо тебе. Это так… замечательно.

— Ника… — прикрыв глаза, прошептал он. — Понимаешь… Я тебя люблю.

Возможные ответы щекотали язык. Я никогда не любила мужчин, кроме моего отца. Я не знаю, как возникает уверенность, что твои чувства — любовь. Где та лакмусовая бумажка, которая подтвердит, что вот оно, то самое книжно-песенное чувство?

— Я понимаю, Даня.

Слабенький ответ, на троечку с минусом, но к нему прилагался такой поцелуй, что Даниле пришлось меня простить.

Я не отпускала его губы до тех пор, пока он не рассмеялся.

— Ничего ты не понимаешь, Ника, и у тебя нет доказательств, что я купил твои работы. — Хитро ухмыльнувшись, Данила дёрнул бровями. — Вдруг это тайный поклонник твоего таланта?

— Твоя хитрая мордаха очевиднее любых доказательств, — смеясь, я пощекотала его бока, но Данила только улыбнулся. — Организаторы сказали, что в торгах участвовало несколько покупателей, так что ты зря волновался. А теперь у тебя дома будут залежи моих работ.

— Залежи! — Данила состроил забавную мину. — Какой ужас!

— Макулатура и металлолом.

— Тогда придётся продать картины по огромной цене. Позвоню в Сотбис(7), они завтра же прилетят и освободят мою квартиру от бесценных шедевров. — Данила повалил меня на постель и расстегнул пуговицу на джинсах.

Рассмеявшись, я остановила его руки.

— Данила, послушай.

— Ммм? — он посмотрел на меня всё ещё заспанными глазами.

— Никогда так больше не делай, ладно?

— Обещаю, — прошептал он мне в губы. — А ты пообещай мне кое-что в ответ, ладно? Люби меня, Ника.

Искренность, страсть и синий взгляд — убийственная комбинация.

— Обещаю, — сказала я на выдохе.

Два месяца спустя

Из чего построена любовь творческих людей? Из взлётов, падений и лечебной лжи.

Что бы ни говорил Данила, без лжи никак. Она бывает хорошей, нужной, даже правильной.

Оказалось, что он тоже лжёт, и не только насчёт аукциона.

Ему приходится лгать, потому что от меня ушло вдохновение. Внезапно и безвозвратно.

«Вдохновение вернётся, Ника. Обязательно! Погуляй, расслабься, и всё получится».

«Не расстраивайся, Ника, для меня ты — чудо, и однажды весь мир об этом узнает».