Ситтин

— Да, — коротко ответил Ники и сел. — Кажется, не в полную силу.

— В полную — он бы тебе хребет перегрыз.

Туу-Тикки накинула Ники на плечи белое махровое полотенце, свернутое жгутом, и достала из аптечки белый флакон.

— Ага. Кожу он тебе прокусил, сейчас буду промывать. Может щипать и, в общем, будет неприятно.

Она отодвинула в стороны волосы Ники и принялась промывать сквозной прокус. Мышцы, похоже, не задеты, но кусал Кей глубоко. Интересно, у него-химеры пасть волчья или кошачья? И как он обходится с микрофлорой при смене формы? Она раньше не интересовалась этим и ни разу не видела Кейджиро в истинном облике.

Ники заинтересовался опустевшим флаконом, прочел название и спросил:

— Это что?

— Местный аналог хлоргексидина, — ответила Туу-Тикки. — А сейчас я тебя намажу местным аналогом «солкосерила», он стимулирует регенерацию. Надо будет мазать пять-шесть раз в день. Вот так… И пластырь, чтобы воротник не натирал. Опять же, ты сегодня стричься собирался, значит, тебе голову вымоют. Пластырь непромокаемый.

— Не только стричься, — заметил Ники. — Вообще все. Это дорого?

— Не дороже денег. Еще тебе надо одежду купить, наверное, и уходовую косметику, так?

— Какая ты умная, — с невыразимым сарказмом заметил Ники и зашипел, когда Туу-Тикки начала промывать самую глубокую царапину на плече.

— Не без того, — согласилась Туу-Тикки. — Когда все зарубцуется, я «Контратубекс» куплю, чтобы шрамов не осталось. Потому что шрамы будут, будто тебя дикий зверь подрал.

— Меня дикий зверь подрал, — с некоторой гордостью сказал Ники. — Сколько ты сможешь на меня потратить?

— А сколько тебе надо?

— Неконкретный вопрос. Откуда я знаю? Я в жизни в Штатах не был.

Туу-Тикки соединила края царапины полудюжиной мелких узких пластырей и принялась за следующую.

— Откуда вы вообще деньги берете? — спросил Ники. — На меня — ты будешь тратить из своих?

— Не из своих, — покачала головой она. — Есть специальный гостевой счет, на нем достаточная сумма, чтобы гости ни в чем себе не отказывали. Включая высокотехнологическую медицинскую помощь. — Она закончила с правым плечом и занялась левым.

— Откуда деньги на гостевом счете?

— Ну… считай, что Кей и его команда об этом заботятся. Как-то так. Мы дом-у-дороги под рукой Первого Дома Хаоса, отсюда и финансирование. И на наши зарплаты, и на содержание дома, и на гостей. Кстати, тебе, наверное, будет интересно в Кастро, это такой специализированный ЛГБТ-квартал. Клубы, магазины, салоны красоты, ну и жилые дома. Там здорово, я туда за косметикой езжу. И в секс-шопы иногда.

Она уже обрабатывала левую руку Ники, и он внимательно посмотрел на нее. Туу-Тикки почувствовала, что он оценивает укладку, то, как нанесена и сколько стоит косметика, маникюр, одежду. Он фонил неверием в происходящее, глубинным довольством и общим недоумением. А еще — чисто физическим голодом. Время шло к полудню, а Ники еще не завтракал.

— Словом, автомобиль мы тебе не купим, и байк вряд ли, а вот всякие мелочи типа одежды, телефона, ноута — запросто. Это недорого. Телефон тебе всяко понадобится. Кстати, ты английский знаешь?

— А ты? Для человека из Сан-Франциско ты слишком лихо чешешь по-русски.

— Так я русская, — пожала плечами она и убрала лекарства в аптечку. — Знаю, знаю. Читаю и смотрю кино без перевода и все такое.

— Объясниться я смогу, — коротко заверил Ники. — Все?

— Все, — она велела духам прибрать. — Если ты покормишь огонь, это будет хорошо. И приходи завтракать. Тебе чаю или кофе?

— Чаю. Белого.

Туу-Тикки кивнула. Поймала всплеск изумления, когда со столика исчезли аптечка, испачканные ватные тампоны и грязное мокрое полотенце.

— Это духи, — объяснила она.

— Духи, — с сарказмом повторил Ники. — Джинн из лампы?

— Вроде того, но на постоянной основе. На завтрак пепероната по-неаполитански и рулетики из индейки с оливками и сыром. Вино?

Ники собрался было помотать головой, но сдержался — шея, похоже, болела.

— Без вина, — сказал он. — Ты сама готовишь?

— Сегодня — да, — кивнула Туу-Тикки.

— А не сегодня?

— Вчера готовили духи.

Ники хмыкнул. И спросил:

— Где Кей?

— Уехал в город, я не спрашивала, зачем.

За завтраком — для Туу-Тикки это был ланч, она рано встала, — Ники попросил:

— Расскажи про себя. И про этот дом. Почему ты русская, если дом в Штатах? Твой…

— Муж.

— Муж. Тоже русский?

— Нет, он с Марса.

— Чего? — Ники застыл с недонесенной до рта вилкой.

— Ну веер же большой, — сказала Туу-Тикки. — Первому Дому для работы в этом доме нужны были конкретный мужчина и конкретная женщина. Так получилось, что я родилась в Молдавии, переехала в Москву и там умерла — самоубийство. А Грен родился на Марсе и самоубился на Каллисто, это одна из лун Юпитера. На их планке веера уже освоили Солнечную. Нас выдернули, привели в порядок и припахали к работе на Первый Дом. Мы что, мы не против. Сам понимаешь, когда доходит до суицида, личных планов на жизнь уже как-то не остается.

Ники хмыкнул и начал резать ножом рулетик. Туу-Тикки не спеша поедала пеперонату — она очень любила блюда со сладким перцем. Тем более с фермерским, купленным рано утром на рынке органических продуктов. Не то чтобы она принципиально не одобряла магазинную еду, просто с рынка она была вкуснее. А финансовые вопросы Туу-Тикки с некоторых пор мало волновали. Доев, она отодвинула тарелку и спросила:

— Если я буду курить, тебе не помешает?

— Кури, — пожал плечами Ники. Похоже, еда его увлекла.

Туу-Тикки закурила трубку, выпустила сладкий первый клуб дыма.

— Нет, не сигареты, — ответила она на его взгляд. — Ненавижу запах сигаретного дыма. Правда, если гости курят, приходится терпеть. Но я им подсовываю сигариллы, там табак другого качества. Ты куришь?

— Нет. Это место слишком хорошее, чтобы быть настоящим.

— Угу, — согласилась она. — Особенно для выходцев с постсоветского пространства.

— Ты о Союзе много ли помнишь, — ухмыльнулся Ники. — Сколько тебе, двадцать? О маленькая девочка со взглядом волчицы…

— Ты тоже когда-то был самоубийцей? Никакой марихуаны, клиническая депрессия, ношпа двести таблеток с четвертинкой водки, и я семьдесят второго года.

— Блин. Я тоже.

— Ну вот. Я даже в комсомоле успела побывать.

Ники не хотел обидеть. Просто им владела глубокая растерянность и он на свой лад искал опоры в том, что воспринимал как зыбкую, неверную реальность. Зыбкой она не была, неверной тоже, но Ники явно не из тех, кто принимает на веру все, что видит и слышит.

— Мы с Греном оба депрессники, — сказала Туу-Тикки. — Когда депрессия определяла и жизнь, и ее восприятие, а потом исчезла, материальное благополучие — это так, фон. Главное, что сдохнуть больше не хочется. Добавки?

— Нет, мне хватит. Ты обещала чай.

Туу-Тикки налила себе и Ники чаю, достала сухофрукты и шоколад.

— Ты не выглядишь на свой возраст, — сказал Ники. — Хороший чай. Я думал, в Америке чай только в пакетиках.

— Я в Чайна-Тауне закупаюсь, — объяснила Туу-Тикки. — Не выгляжу, да. Я знаю. Но Кей ведь тоже выглядит — на сколько, кстати?

— Ты видишь его не так, как я?

— Просто немного больше о нем знаю.

— Лет семнадцать, наверное. Может, меньше.

— Угу. Только он очень давно такой, очень-очень давно.

— В смысле химера?

— Химера он с рождения. В смысле подросток. Давай думать, что тебе нужно, кроме одежды и обуви. То, в чем ты приехал, постирано, конечно, но вид имеет очень… винтажный.

— В смысле как с бродяги снято? — уточнил Ники. — Жаль. Хорошие были штаны.

— Штаны дело наживное. Ты тут три недели будешь, за это время можно будет хоть кожаный костюм на заказ пошить.

— А можно? — встрепенулся Ники.

— Да без проблем, я знаю одно ателье.

— В Кастро?

— А то. Еще тебе нужна обувь — ты только скажи, какая, чтобы я магазины наметила. Косметика в Кастро, белье там же, там хорошие магазины мужского белья. Телефон я тебе куплю, пока ты в салоне будешь. Ноут, пожалуй, тоже.