Младший

— Вас обо мне предупредил Дани?

— Эшу, — качнул головой Грен.

— Дани и Эшу практически неразлучны, — подтвердила Туу-Тикки. — Дэн, солнышко, я сейчас поеду в город. Тебе что-нибудь нужно?

Дэн покачал головой. Ему нужно было понять, что он, кто он и где он, но это понимание вряд ли возможно было добыть в городе.

— Я буду репетировать, — сказал Грен. — Если хочешь обследовать дом — он в твоем распоряжении. Только не заходи в наши с Туу-Тикки спальни. Ты их по запаху узнаешь. Хорошо?

Дэн кивнул. Погладил Басту. Встал, чтобы убрать со стола — он приметил посудомоечную машину. Но Туу-Тикки махнула рукой:

— Оставь. Духи уберут.

========== 5 ==========

Прихватив мисочку варенья с собой, Дэн отправился осматривать дом. Не то чтобы ему этого хотелось, но было необходимо. Он и «Космический Мозгоед», тогда еще безымянный, в первые сутки обшарил от трюма и до реактора.

Дэн начал с подвала. Он оказался двухуровневым. На первом уровне Дэн нашел большую комнату, обшитую звукоизоляционными панелями, полную музыкальных инструментов. На втором — бытовую технику, часть которой он не опознал, цветочные горшки, мешки с землей и керамзитом, бытовую химию на стеллаже, а в противоположном углу — здоровенную кучу черного песка. Сканирование показало, что в самой куче ничего нет. Просто песок. Просто черный. Непонятно, зачем.

Баста сопровождала его, иногда что-то рассказывая на своем кошачьем языке, и терлась об ноги. Дэн поднялся в кухню, пропустив перед собой кошку. Обследовал холодильник, морозильник и кладовку. Обрадовался, обнаружив в кладовке десятки банок с вареньем, в холодильнике — дюжину жестянок сгущенного молока, а в морозильнике — несколько больших ведерок мороженого с разными вкусами. Поставил в раковину опустевшую и вылизанную мисочку из-под варенья, взял из вазы на столе желтый банан и пошел дальше. Желтых бананов он еще не пробовал. Видел голубые. Их даже перевозили на «Мозгоеде» — еще синие, недозрелые. Желтый банан оказался сладким.

В гостиной Грен с совершенно отрешенным лицом играл на арфе. Музыка наполняла и пронизывала дом, успокаивала и утешала. Дэн обнаружил маленькую ванную комнату на первом этаже, где стоял кошачий лоток — сиреневый пластиковый решетчатый ящик с дверцей. Баста немедленно забралась в него и начала скрестись. Дэн пошел дальше.

В комнате слева от Грена сильно пахло трубочным табаком, было множество бумажных книг, контейнеров с нитками и тканями и какие-то неизвестные Дэну приборы и устройства. И цветы на окне. Множество цветов. И кресло-качалка. И стол с вроде бы компьютером, но каким-то очень уж древним.

В комнате напротив этой был стол, кресло, белый музыкальный инструмент, маленькая арфа и рукописные тетради на полках. Дэн открыл одну на пробу. Он смог опознать нотную запись, но не смог прочитать. Здесь слабо пахло ванильным табаком, но курили давно, запах почти выветрился. На столе тоже был компьютер, поменьше, и тоже древний, как из музея.

У камина Дэн долго смотрел в огонь. Баста села у его ног и тоже смотрела. Смысла живого огня в жилом доме Дэн не понял, но смотреть в пламя ему всегда нравилось. Заметив горку поленьев справа от камина, Дэн подбросил дров в огонь — языки пламени ласково облизали его пальцы — и отправился на второй этаж.

Две крайние комнаты были заперты. Из-за дверей просачивались запахи Грена и Туу-Тикки. Пахло косметикой, табаком, мандаринами, вином, телесными жидкостями, выделанной кожей. Значит, эти двое занимаются сексом. Как люди.

Из восьми открытых комнат на втором этаже заняты были только две — комната с компьютером и сдвинутой в угол кроватью: в ней был стеллаж с несколькими десятками миниатюрных лошадей и книгами, картина с лошадьми на стене, множество плюшевых и пластиковых игрушек на кровати, цветы на окне и шкаф. В шкафу висели платья. Здесь жила женщина или девушка. Но давно, комната не ощущалась обжитой. Вторую комнату Дэн знал, она была его. Свеча в ней догорела и погасла, цветущие кусты на окне слабо колыхались от сквозняка. Баста вошла в нее, запрыгнула на кровать, потерлась мордой о медведя и растянулась на покрывале. Дэн вышел, оставив дверь приоткрытой.

Остальные комнаты выглядели совершенно одинаково — большие кровати, кресла, шкафы, занавески, цветочные горшки на подоконниках. И совершенно безлико, как незанятые каюты на «Мозгоеде». Три ванные тоже были одинаковыми с виду, отличаясь только цветами полотенец и халатов и наборами косметики. Да еще в третьей было почему-то полно игрушек: разноцветные пластиковые утята, кораблики, мячики.

Дэн заметил вход на чердак только потому, что с потолка свисала совершенно неуместная цепочка с кольцом. Он осторожно потянул за кольцо, и квадратный люк в потолке открылся. Опустилась лестница. Дэн поднялся за ней. Баста проскочила у него под ногами и оказалась на чердаке первой.

Чердак был явно для чего-то предназначен. Дэн увидел здоровенный — три на два метра — стол, на котором разместилась сложная конструкция из игрушек. Увидел лежащие на полу большие куски белого, серого и коричневого меха, на которых немедленно устроилась Баста. У стен стояли коробки и ящики, лежали высокие стопки бумажных журналов. Дэн на пробу посмотрел один журнал. Множество картинок и немного диалогов. Вернул журнал на место, заглянул в коробки. Там были куклы и колесные машинки, старинные самолетики и «Лего», множество других конструкторов, яркие пластиковые роботы, плюшевые звери всех форм и размеров… Детские игрушки. Чердак — игровая комната для детей. Но детей в доме не было. Может быть, сейчас не было, а раньше были?

Дэн отметил, что ни на чем в доме нет ни пылинки. Если убирают хозяева, они должны делать это каждый день, и подолгу. Потому что тот же чердак выглядел как место, которым постоянно пользуются или постоянно убирают. Дэн напомнил себе, что даже если бы он увидел пылесос, то вряд ли бы его опознал. Но он не видел и швабры с тряпкой или полового ведра.

Баста подбежала к нему с мяуканьем, встала на задние лапы, передними уцепившись за пояс джинсов. Дэн взял увесистую — восемнадцать килограммов триста двадцать граммов — кошку на руки и ушел с чердака.

Дом был загадкой. Неопасной, но загадкой. А ведь есть еще и пространство снаружи дома. Но обследовать его сейчас у Дэна совершенно не было настроения. Он вернулся в гостиную, где Грен по-прежнему играл на арфе, устроился на кожаном диване у камина, сунул под голову пеструю вышитую подушку и стал смотреть в огонь. Баста вытянулась на спинке дивана и время от времени трогала Дэна лапой за голову.

Дэн так глубоко погрузился в созерцание игры пламени в камине под непрекращающуюся музыку, что возвращение Туу-Тикки обнаружил, только когда она села на пол возле дивана и закурила трубку. Ароматный дым клубами поднимался вверх, светлые волосы Туу-Тикки были собраны в сложные косы и Дэн, без единой мысли в голове, потянулся к этим косам и шпилькам в них, чтобы потрогать. Он водил по изгибам прядей, изучая плетение, пока Туу-Тикки не спросила:

— Почитать тебе?

Дэн задумался.

— Про Маугли, — сказал он. — Я хочу знать, что было дальше.

— Про Маугли, — согласилась Туу-Тикки.

Дэн не понимал, зачем она читает ему. Не понимал, почему сам не нашел книгу и не прочел ее до конца. Это же так просто. Но в чтении вслух что-то было. Он бы не взялся определить, что. Что-то очень личное, только для него одного.

Туу-Тикки отложила трубку и раскрыла книгу, держа ее так, чтобы Дэн мог видеть картинки. Он рассмотрел смуглого большеглазого растрепанного ребенка, бурого медведя, похожего на авшура, кошку, напоминающую Басту, длинную коричневую в желтых пятнах змею. Туу-Тикки начала читать: «Все, о чем здесь рассказано, произошло задолго до того, как Маугли был изгнан из Сионийской Стаи и отомстил за себя тигру Шер-Хану. Это случилось в то время, когда медведь Балу обучал его Закону Джунглей. Большой и важный бурый медведь радовался способностям ученика, потому что волчата обычно выучивают из Закона Джунглей только то, что нужно их Стае и племени, и бегают от учителя, затвердив охотничий стих: «Ноги ступают без шума, глаза видят в темноте, уши слышат, как шевелится ветер в своей берлоге, зубы остры и белы – вот приметы наших братьев, кроме шакала Табаки и гиены, которых мы ненавидим». Но Маугли, как детенышу человека, нужно было знать гораздо больше».