Младший

— Это твоя собака и твоя ответственность, — сообщил Грен.

— Спасибо.

— Хотя, конечно, ты меня удивил. Я не думал, что ты захочешь завести собаку.

— Я ему вроде как жизнь спас, — неохотно сказал Дэн. — Значит, я за него отвечаю. За его жизнь. Идея с приютом мне не нравится. Его один раз уже выбросили. Значит, это может повториться.

Тимур вертелся под столом, время от времи потявкивая.

— Я рад, что ты решил его взять, — улыбнулся Грен.

— Туу-Тикки не будет сердиться?

— С чего бы?

— Беспородная собака, внезапно, щенок, будет крупным…

— Главное — не запускай его в ее кабинет. И кстати — не позволяй собаке забираться к себе в постель и не пускай на диваны и на кресла.

— Почему?

— В книгах прочитаешь. И еще: Тимура надо будет вымыть.

— Чем?

— Шампунь для собак ты не купил?

— Нет.

— Значит, возьми кошачий, а потом купи. Полотенце для животных висит в ванной на первом этаже, это вообще ванная для зверей. Хотя нет, его же прививали?

— Да.

— Значит, в ближайшие три дня мыть нельзя. Но лапы после прогулок мой ему обязательно. Пусть приучается. И не выпускай его бегать по саду. Туу-Тикки категорически против собачьих погадок в своих розах.

— Понял. Я сейчас с ним погуляю. Перед сном.

— Темно уже.

— Все равно ж надо. Да и потом, у меня режим ночного зрения есть.

— Может, возьмешь завтра выходной?

— Я прочитаю книги за ночь, — покачал головой Дэн. — И завтра надо половину лошадей ковать, а у Луса спина разболелась. Я лучше возьму Тимура с собой.

Дэн налил себе чая из личного заварочного чайника. Он любил очень крепкий, до горечи, черный чай, и Туу-Тикки выделила ему специальный чайник — на полтора литра, синий с белыми узорами. Кинул в чашку полтора десятка сахарных кристаллов и принялся размешивать. Тимур под столом клацал коготками по деревянному полу и рычал на Басту.

— Не стоит, — Грен покачал головой. — На завтра обещают шторм, будет ливень с ветром, а Тимур только что после прививок, к тому же, ты будешь слишком занят, чтобы присматривать за ним. Еще попадет под копыта. К тому же, насколько я знаю, после вывиха нужен покой.

Дэн вспомнил рекомендацию врача. Про покой там было.

— Хорошо, — согласился он.

Дэн собирался прочитать «собачьи» книги у себя в комнате, но оставленный в гостиной на Басту Тимур вскарабкался по лестнице и принялся скрестись в дверь и скулить. Дэн попытался отфильтровать шумы, потом вспомнил, что Грен и Туу-Тикки шумов фильтровать не умеют, а щенка наверняка слышно, и впустил Тимура в комнату. Щенок обследовал ее и попытался запрыгнуть на кровать.

— Нельзя, — спихнул его Дэн.

Предприняв еще несколько попыток, Тимур свернулся клубочком на полу и тихо заныл. Дэн отложил книгу и вздохнул.

— Ну и что с тобой делать?

Тимур вскочил и завилял хвостом.

— Идем вниз.

В гостиной Дэн уложил щенка на подстилку и сказал:

— Место. Это твое место.

Тимур плюхнулся на подстилку и уставился на Дэна преданным взглядом. Дэн огляделся, нашел синюю индюшку и кинул ее щенку. Тот принялся терзать игрушку, а потом подполз к Дэну, который сидел на полу и читал, и положил голову ему на колено. Дэн машинально потрепал Тимура за ушами. Тот радостно замахал хвостом.

— Тимур, я не буду сидеть с тобой всю ночь, — строго сказал Дэн. — Мне тоже спать надо.

Щенок горестно вздохнул, взял в зубы индюшку и положил ее Дэну на колени.

— И играть сейчас я не хочу. Дочитаю книгу и лягу спать. Утром с тобой погуляю.

Дэн кинул индюшку на собачью лежанку. Тимур подполз к нему поближе и уложил на колено уже не только голову, но и передние лапы. Дэн читал и гладил щенка. Потрескивал огонь в камине, мурлыкала в своем гамаке Баста. Дэн переменил позу — улегся на пол и подпер голову рукой. Он так и уснул — возле собачьей подстилки, с теплым тяжелым щенком у колен.

Пришедшая заполночь Туу-Тикки сунула ему под голову подушку и накрыла пледом.

========== 18 ==========

Дэн сидел под елкой, которую только что закончил наряжать, и кидал Тимуру мячик. Тимур с энтузиазмом бросался за мячиком и приносил обратно. Здоровенная, с густой хвоей елка одуряюще пахла смолой. Сквозняк шевелил висящие на ней колокольчики, и елка тихонько позванивала. Духи убрали в подвал коробки из-под игрушек, Грен расставил по всем поверхностям свечи и зажег их. В гостиной было тепло, почти жарко.

Дэн впервые в жизни праздновал Йоль. Не Рождество, не новый год, а именно Йоль. Время мертвых, самая длинная ночь в году. Рождество будет только через три дня, и Дэн уже приготовил подарки.

Под ресницами трепетали отражения огней в елочных игрушках. Елку Дэн тоже наряжал впервые в жизни, и делал это полностью сам — от гирлянды и звезды на верхушке до последней нити стеклянных бус. Дело это было небыстрое — елка оказалась огромной, игрушек — не одна сотня, и меньше половины из них напоминали о старом смысле обычая. О жертвах и их внутренностях.

Тимур уронил мокрый мячик Дэну в ладонь и гавкнул. Дэн послушно зашвырнул мяч в противоположный конец гостиной. Тимур помчался за ним. Щенок подрос за последнее время, распушился, но на ранчо Дэн его с собой пока не брал — после сухой весны и такого же сухого лета зарядили дожди, Тимур угваздывался даже на прогулке, а уж во что он превратится после пробежки до «Белого Ветра», Дэн и представлять не хотел. Он и так мыл Тимура каждую неделю. И каждый день вычесывал. Туу-Тикки собирала очески и планировала что-то из них связать.

Пока Тимур скакал по гостиной, рыча на зажатый в зубах мячик, Дэн думал о том, что надо бы сходить за щеткой. Но было лень.

Туу-Тикки села рядом, обняла Дэна за плечи, поцеловала в щеку. Он привычно обнял ее в ответ, потерся щекой о ее висок.

— Устал? — спросила она.

— Немного, — признался Дэн. — Надо бы Тимура вычесать.

— Опять?

— Ну да. Только вставать не хочется. Ужин скоро?

— Часа через полтора.

Туу-Тикки велела духам отыскать и принести собачью щетку. Потом подозвала щенка. Тот подбежал и уронил замусоленный мячик ей на колени. Дэн перехватил Тимура, сел поудобнее и принялся расчесывать волнистую белую шерсть.

— Почитать тебе пока? — спросила Туу-Тикки.

— Ага. Что-нибудь новое. Ты обещала.

Грен зажег все свечи, устроился в кресле и закурил. Курил он редко. Дэн так и не понял, по каким поводам и причинам Грен берется за сигариллы.

Туу-Тикки включила планшет, пролистала файлы, задумалась и открыла один.

— «Габриэль ибн Халид Лиувилль де Ланселье аль-Джаззар был человеком далеко не молодым и очень занятым. Его имя не должно никого смущать, оно имеет свою историю. За полвека до его мать, урожденная Лиувилль, выскочила без памяти за потрясшего ее слабую душу араба из Дамаска Абу Джебраила Халида ибн Фархада ибн Джауфа ибн Абу Саида аль-Джаззара, не успев ничего понять, да так и не имела времени опомниться за тридцать пять лет их брака, ибо характер ее мужа и его манера держаться больше всего напоминали песчаную бурю — самум. Халид аль-Джаззар повел себя как настоящий мужчина: во-первых, ради Изабель Лиувилль он принял христианство, во-вторых, никогда не напоминал ей об этом. В те времена нравы были строже, поэтому каждое воскресенье он, с лицом неподвижным, безмятежным и загадочным, не шелохнувшись отстаивал трехчасовую мессу».

Дэн слушал и мысленно отмечал, какие вопросы задаст после — про то, почему слово «самум» Туу-Тикки выделила голосом, о том, какое отношение строгость нравов имеет к мессе и что такое месса, что такое Басра и Магриб… С тех пор как Туу-Тикки стала читать ему что-то более сложное, чем сказки, вопросы после текста стали для них обычными. Нет, в доме были словари, а на сервере — и словари, и энциклопедии, и доступ в интернет был всегда, вот только Дэну интереснее было просто спросить. Ответы Туу-Тикки знала всегда.