Младший

Дэнька, Дэнька…

— Тед, — Полина всхлипнула и вытерла нос мокрым насквозь платком. — Давай напишем ему ответ.

— И куда мы его напишем? — глуховато спросил Тед. — Земля Новем — нет такой планеты. Я проверял. А «Дом Смерти и Возрождения» — это вообще за гранью.

— Значит, напишем за грань! — решительно заявила Полина. — Потому что он прав! Я не хочу, чтобы Дэнька остался для нас только «эпизодом»! Он наш друг!

Тед почесал в затылке. Пожалуй, больше, чем друг. Команда «Космического мозгоеда» была семьей — «папа»-капитан, «дяди» Михалыч и Вениамин, четверо «детишек». Двое — и правда детишки. Хорошая семья. Лучше, чем родная тедова. Лучше, чем родная полинина. Теплее, надежнее, спокойнее. Более понимающая. Более доверяющая. Даже Дэн, боевая «шестерка», пригрелся и расслабился. Наверное, тем хуже оказалось для него понять, что семья… не постоянна. Нет, он бы понял, будь он постарше, но в восемь лет… Тед покачал головой. Для него самого в этом возрасте появление сестры стало шоком и принесло дикую обиду. Но мама и папа оставались константами. А на «Мозгоеде» «мамы» не было. И капитану было, в общем, почти пофигу на то, что два члена экипажа уходят. Уходят — и нормально, за ум взялись, мозгоеды. Не пропадут.

Ну да. Пропал младший. Что он там себе передумал за это время, что варилось в его рыжей черепушке — не понять. В письме-то выводы по уже отболевшему, это видно. Но как же ему было плохо, раз он вот так вот решился покончить с собой! Это Дэнька-то, с его жизнелюбием и упорством!

— Мы сволочи, — тихо сказал Тед. — Привыкли, что он все на себе волочет, что не спать может, что тяжести таскает и вообще. Что навигатор гениальный. А он же еще ребенок, понимаешь?

Полина, с которой все это было обсуждено не раз и не два, угрюмо кивнула.

— Точно нет планеты Земля Новем?

— Совершенно точно.

— Новем — это «девять» на латыни, — сообщила Полина. — Может, Новая Земля-9? Или просто Земля-9?

— На Новой Земле-9 нет лошадей. Это океан и куча архипелагов с мелкими островами. Лошадей туда не завозили, там им бегать негде. А Земли-9 просто нет. И по ключевикам «Дом Смерти и Возрождения» я искал, нет нигде ничего такого. Я думал, это церковь какая или что-то в этом роде, но не нашел ничего. Вообще.

— Но Дэн-то есть! И он живой! И капитан говорил, он им тоже письмо прислал, а Ланс ответил!

Тед покрепче обнял жену и поцеловал ее в щеку.

— Значит, пиши, — сказал он. — Как там малышка? — он положил ладонь ей на чуть выступающий животик. — Пинается?

— Нет пока. Но уже скоро, — улыбнулась Полина. — Вот ты вернешься из рейса — и она пинаться начнет. А потом подрастет, и мы будем вместе летать. Снова. Станислав Федотович нас возьмет, уверена!

— А дочку — в интернат? Ну уж нет!

— Придумаем что-нибудь. Как же я хочу увидеть Дэньку и убедиться, что у него все хорошо! — вздохнула Полина. — Мы и правда поступили как сволочи. Он столько для нас сделал, столько раз нас спасал, а мы его бросили.

— Ну хватит, — строго сказал Тед. — Что сделано, то сделано. Я дико рад, что он все-таки жив. Пусть злится, пусть обижается, только пусть живет. А что без нас — так сначала же мы решили, что будем без него. Сами виноваты.

Дэн, потягиваясь, поднялся с пола. Сегодняшнее занятие было тяжелым. Дэн впервые проложил маршрут по Дороге — для пешехода, ничего замысловатого, казалось бы, но и правда на порядок сложнее, чем для космического корабля. Больше данных, больше переменных, и еще надо учитывать шторма на Дороге, нестабильность порталов, времена года в разных мирах, погоду и все такое.

Дэниэл похлопал его по плечу и шагнул в зеркало. Объяснял Дэниэл понятно — почти понятно. За тридцать лет работы навигатором Дороги Дэниэл привык держать в голове такое количество переменных, что просто не всегда помнил, что и откуда знает и где берет данные. Это порой вводило Дэна в ступор.

Грен, как водится, играл на арфе. Музыка учебе не мешала, тем более что во время занятий с Дэниэлом Грен играл дорожную музыку. Это задавало правильный настрой. Туу-Тикки готовила ужин. Дэн подошел к камину, чтобы подбросить дров в огонь, посмотрел на пламя. Поленья щелкнули, и на пол перед камином спланировал желтоватый нелинованный лист бумаги с неровными буквами. Дэн поднял его и почувствовал, как дрогнуло сердце. Интерлингва. Интерлингва, на которой в этом мире не говорят. Он вчитался в криво написанные строчки и почувствовал, что задыхается от радости. Хотелось кричать и прыгать. Ему ответили! Ланс ему ответил!

— Мама! — крикнул Дэн.

Туу-Тикки выглянула из кухни.

— Что, солнышко?

Дэн подскочил к ней, обхватил за талию и закружил по гостиной.

— Письмо пришло! — воскликнул он. — Мне пришло письмо! От Ланса!

— Ура, — сказал Туу-Тикки, обхватывая Дэна за шею. — Ты уже прочел?

— Да! У них все хорошо. А еще они взяли навигатором того самого Дениса Воронцова, который был на «Черной Звезде». Смешно, правда?

— Пожалуй, — подал голос Грен. — Что еще нового?

— Все хорошо! — рассмеялся Дэн и поставил Туу-Тикки на пол. — У них все хорошо! Мам, я пошел писать ответ. Сфотографируешь меня с Бастой?

— После ужина, — пообещала Туу-Тикки.

— Лучше я вас втроем сфотографирую, — предложил Грен. — Чтобы никто не переживал, не обижают ли тебя здесь. Грустно, что написал только Ланс.

— Остальные осваиваются с потрясением, я думаю, — сказала Туу-Тикки. — Это же, фактически, письмо с того света. Напишут еще, когда поверят, что все взаправду.

— Ланс еще маленький, — согласился Дэн, в очередной раз перечитывая письмо.

— И верит в чудеса, зато не верит в смерть, — сказал Грен.

— Насчет «не верит в смерть» — это вряд ли, — не согласился Дэн. — Он же тоже боевой киборг. И тоже умирал. Но в чудеса верит, да. Я и сам в них теперь верю. Мама, а можно несколько фотографий? Разных? Помнишь, ты меня в саду фотографировала, и еще Грен фотографировал леденцы, и когда мы на тридцать девятом пирсе были, и в Чайна-Тауне?

— Можно, — кивнула Туу-Тикки. — Все можно. И свою комнату тоже сфотографируй. Лансу наверняка интересно.

За письмо Дэн сел только после ужина. Он долго думал, перебирал распечатанные фотографии, прикусывал кончик ручки и наконец решился:

«Привет, Ланс.

Лошадь не моя, она живет на ранчо, где я работаю. Ранчо называется «Белый Ветер». Лошадь зовут Юргис. Я работаю там конюхом. Научился ездить верхом и подковывать лошадей. Еще я учусь на навигатора Дороги. Это сложнее, чем навигатор корабля, но очень интересно.

Меня никто не обижает. У меня есть мама — Туу-Тикки, она на фото курит трубку. Она читает мне сказки на ночь и учит меня варить варенье и леденцы. Еще у меня есть папа, Грен, он на фото с арфой. Они музыканты. Папа учит меня ходить по Дороге. Через год я выучусь и буду навигатором Дороги на орбитальной станции Звездочка.

Мне здесь хорошо. Здесь тепло и красиво, и есть большой сад. И бассейн. Я в него упал, когда оказался здесь. Вышел в открытый космос, а оказался в бассейне. Наглотался воды. Она в бассейне морская. Соленая и горькая. Очень странно. Но это все правда.

Здесь тоже есть кошка, ее зовут Баста. Она очень ласковая.

У меня есть все документы для этого мира, как у человека. Здесь нет и никогда не будет киборгов, и никто не понимает, что такое киборги.

Ланс, скажи Станиславу Федотовичу, что эмоциональный возраст сорванного киборга соответствует его реальному возрасту. Обязательно скажи. Это важно.

Полине и Теду я написал. Передавай всем привет, особенно Михалычу. И скажи вашему навигатору, что я извиняюсь за то, что забрал его документы. Мне они были очень нужны.

Я еще напишу. И ты мне пиши.

Дэн».

Письмо от Теда и Полины появилось у камина глубокой ночью. Дэн нашел его, когда спустился, чтобы приготовить себе завтрак. Проглядел, но вчитываться не стал. Сложил лист, исписанный с обеих сторон, и сунул в задний карман. Впереди был рабочий день, и Дэн не думал, что если он будет переживать так же, как от письма Ланса, лошадям это понравится.