Принцесса

— Тая! О, какие славные утята!

— Можно? — неуверенно спросила Тая. — На новоселье? Они стоят всего восемь долларов, я могу на свои купить, у меня осталось.

— Конечно, можно. Я сама оплачу. Пойдем, пока нам готовят рецептурные лекарства, выберем витамины и линзы.

Оказывается, линзы были не только прозрачные, для исправления зрения. Были и цветные, были всякие странные — с кошачьим зрачком, с зубами, с тремя зрачками, всяких кислотных цветов.

— Это на Хэллоуин, — объяснила Туу-Тикки.

— А что такое Хэллоуин? — не поняла Тая.

— Праздник всякой нечисти тридцать первого октября. Люди наряжаются в страшные костюмы, рисуют грим, дети в костюмах ходят по домам и кричат «Сладость или гадость!», а им дают конфеты. Но мы празднуем не только Хэллоуин, но и Самайн, а он плавает в зависимости от того, в какой фазе Луна.

— Он в полнолуние?

— Первое полнолуние после снегопада. Но в Сан-Франциско снег бывает раз в сто лет, так что мы отмечаем Самайн по погоде в штате Вашингтон, это на севере.

— Мне придется учить все штаты, да? — Тая вспомнила, как в четвертом классе на географии учила республики СССР и их столицы. — А я даже не знаю, сколько их.

Туу-Тикки положила в корзинку к утятам упаковку витаминов со счастливыми подростками на ней.

— Пятьдесят один, — сказала она. — Ты выучишь. Знаешь столицу Калифорнии?

— Сан-Франциско? Лос-Анджелес?

— Сакраменто, — рассмеялась Туу-Тикки. — Самый большой город редко бывает столицей штата.

Тая явственно огорчилась. Кажется, для здешней школы она знала слишком мало. И у нее не было возможности пойти в библиотеку и набрать книг — все равно она почти ничего не понимала. Не понимала даже надписей на коробках, даже вывесок. Туу-Тикки погладила ее по плечу.

— Я сама сначала долго удивлялась, что столица Невады — не Лас-Вегас, а Рино, — призналась она. — Кстати, ты любишь дельфинов?

— Ну… — замялась Тая. — Да. Я их никогда не видела, в смысле, живых. А что, в Сан-Франциско есть дельфинарий?

— Больше нет. Дельфины и киты признаны разумными существами и их больше не держат в дельфинариях. Я думала о том, что когда ты освоишься, а у Алекса будут каникулы, мы можем поехать на Гавайи. Там есть места, где дельфины плавают с людьми. Тебе было бы интересно?

— Очень! — Тая вскинулась. Дельфины — это была мечта. Почти мифические существа. Из песен и мультфильмов.

— Кстати, Гавайи — это те самые страшные Соломоновы острова из Джека Лондона. Ты его читала?

— Ага, — кивнула Тая. Она показала на коробочки, где улыбались женщины с разноцветными волосами. — А это что?

— Краски для волос.

— Зеленая? Фиолетовая?

— Почему нет? У меня волосы тоже крашеные, свой цвет у меня такой же, как и у тебя.

— Мама тоже красит волосы. Хной.

— Меня красят духи, какой-то растительной краской. У меня волосы выгорают в рыжину, мне не нравится. О, темные очки! Выбери себе. Тут злое солнце.

Тая послушно принялась рассматривать вертящуюся стойку с очками. Она долго примеряла разные, смотрелась в зеркало, Туу-Тикки за ней наблюдала. Наконец Тая выбрала «ленноновские» очки с синими зеркальными стеклами и крашеной в состаренную бронзу оправой. Туу-Тикки подозвала консультанта, взяла у него упаковку с такими очками, попросила помощи в выборе линз.

Наконец Туу-Тикки расплатилась на кассе, взяв для Таи мюслевый батончик.

— Держи. Ты не завтракала, и завтра не будешь.

— Потому что операция?

— Да.

Они сели в машину. Тая неловко пристегнулась.

— Теперь домой?

— Да. Ты выставила будильник для котиков?

— Ой, — Тая лихорадочно полезла в сумочку. — Забыла.

— Ничего. Справишься сама?

Тая кивнула и принялась возиться с телефоном. Туу-Тикки чуть-чуть морщилась, пока девочка перебирала рингтоны для будильника.

— Поставь сразу два, на утро и на вечер, — посоветовала она.

— Хорошо. А когда к зубному врачу?

— Через две недели, если сейчас у тебя ничего не болит. Думаю, он удалит тебе осколки передних зубов, а потом сделает маленькую операцию по вживлению зародышей новых, и зубы просто вырастут.

— Я про такое читала, — кивнула Тая. — Так и думала, что в будущем только так и станут делать. А откуда зародыши?

— Помнишь, у тебя брали кровь? В крови есть стволовые клетки, немного. Их выделяют и выращивают из них любые нужные.

— Так быстро?

— Две недели — это не так быстро. Ты любишь гранаты?

— Ну… они кислые.

— Здесь они сладкие. Я купила гранатов вчера, так что будет здорово, если ты съешь парочку. И грецких орехов. У тебя довольно много крови взяли.

Тая посмотрела на Туу-Тикки. Она хотела что-то спросить, но не решалась.

— Что? — повернулась к ней Туу-Тикки, когда машина встала на светофоре.

— Что сказал гинеколог?

— Доктор Ли? Что ты не беременна. Что папа заразил тебя болезнями, передающимися половым путем. Выписала лекарства от них. Велела пораньше поужинать и не завтракать перед операцией. Дала визитку психотерапевта, который работает с детьми, пережившими то же, что и ты, но этот психотерапевт не говорит по-русски, так что будем искать говорящего. Сказала, что у тебя для твоего роста и возраста недостаточный вес.

— А… про папу? — робко спросила Тая.

— Про него она не говорила. Я объяснила ей, что ты моя приемная дочка и недавно приехала из Молдовы. Доктор Ли понимает, что твой папа не в ее ведении.

— А если бы он был здесь? — у Таи на глаза навернулись слезы.

— Она позвонила бы в полицию. И в социальную службу.

— И меня бы забрали в детдом? — всхлипнула девочка.

Туу-Тикки тронула машину со светофора.

— В США нет больше детских домов. Только приемные семьи.

========== Глава 12 ==========

Тая забилась в дальний угол на кровати, обхватила руками плюшевого медведя и изо всех сил прижала к себе. Она плакала, и плакала, и плакала, а иногда в ней удушливым обжигающим комом поднималась ярость, и тогда она впивалась зубами в собственное предплечье, чтобы не выпустить ее.

Все было неправильно! Ей лгали! Всю ее жизнь ей лгали! Тае невыносимо хотелось прийти домой, и крикнуть матери, что та ей врала, и ударить отца, сильно, так, чтобы очки разлетелись осколками. Он говорил ей, что делает это, потому что любит ее — а это преступление, за которое сажают в тюрьму! Мама говорила, что она плохая, а это не так! Она не плохая, и не вредная, и не гадкая! И неправда, что в Америке плохо! И неправда, что чужие будут обращаться с Таей хуже, чем родные! Туу-Тикки даже не любит ее, просто заботится, но она добрее, чем мама! Почему так?!

Тая швырнула медведя через всю комнату. Он ударился о стену и упал с мягким звуком, задев фиолетовую лиану на окне. Лиана качнулась и замерла. Тая упала на бок, вцепилась зубами в подушку и зарыдала еще горше.

Тая привыкла к тычкам, пинкам, ударам, подзатыльникам от родителей — просто так, пóходя, почти без причины. Она привыкла, что взрослые — это опасность. Она знала это всем телом. Но за последние пять дней ни одна рука не прикоснулась к ней, чтобы причинить боль. Даже руки врача были добрыми. Даже медсестры извинялись, когда брали кровь, и даже это они делали почти не больно. Никто не кричал на Таю, никто ни в чем не укорял ее, никто ни разу не назвал ее никчемной дурой. Даже когда Туу-Тикки объясняла, что Тая пропустила эпизод в книге и пересказывала его, она не сказала, что Тая тупая. Даже когда Тая ошибалась в произношении, читая упаковку на линзах, Туу-Тикки не сказала, что она никчемная бездарь — просто поправила.

Тая еще глубже зарылась в подушку и завыла. Ей было невыносимо больно, и она не знала, что делать с этой болью. Она кусала и кусала себя за руку, пока не почувствовала вкус крови на языке.

Наконец девочка обессилела и просто лежала, вздрагивая. Ныла рука, ныло внизу, и очень хотелось пить. За окном повисли сумерки — солнце уже опустилось за горизонт. Болело в груди. Тая, двигаясь, как глубокая старуха, сползла с кровати. Подошла к медведю, обняла его, шепотом попросила прощения. А потом направилась в ванную.