Подарок к Рождеству

— Придумаем что-нибудь. Документы подчистит Эндрю, а в остальном — придется писать завещание на самих себя. Продавать часть имущества — машины, яхту. Какое-то время будем жить тихо-тихо. Не высовываясь. Перестанем выступать с концертами, Грену придется искать новое хобби.

— Организовывать поддельные похороны, — кивнул Баки.

— Ну, без этого я надеюсь обойтись.

— Не выйдет, — покачал головой Баки. — То есть ваши дети в курсе, а их супруги — нет. Будет странно, если вы просто исчезнете, а Тая, Лерой и Оуэн не забеспокоятся.

— Проблемы будут только с Джейком, — возразила Туу-Тикки. — И с Жанной. Элиас знает, Кейтаро и Хикару — тоже.

— Только Оуэна угораздило жениться на человеке? — усмехнулся Баки.

— Элиас тоже человек. Просто он довольно долго летал с Эшу и в курсе всех наших заморочек. Ну и потом, ты его видел. Что, сильно похоже на то, что ему уже за шестьдесят?

— Я бы не дал больше сорока, — хмыкнул Баки. — И то с большой натяжкой. Тоже… леди Наари?

— Нет. Эшу сам из Первого Дома. Постоянное плотное общение с ним идет людям на пользу. Он слишком привык к своей команде. Не хочет менять.

— Но Элиас с ним больше не играет.

— Элиас выбрал Таю. Они истинная пара, так что ничего удивительного. А Тая делит силы между музыкой и ветеринарией. Она берет отпуск после Джера и поет с «Совой спасительной» несколько недель в году.

— Элиас с ней?

— Да. А их собаки и кот — к нам.

— Завтра посмотрю, что у них там за собаки, — улыбнулся Барнс.

— Не обещаю, что тебе понравятся, — покачала головой Туу-Тикки. — У них пара кобелей салюки — персидских борзых. И тайгерис Брейро — это порода такая, как Баста, только нормальной окраски.

— Разве Баста ненормальная?

— Она меланист. Обычно кошки этой породы окрашены точь в точь как тигры. Ну и Брейро помоложе. Басту нам подарил Эшу, едва породу сертифицировали. Чуть ли не первый коммерческий помет.

— Сколько ей?

Туу-Тикки задумалась.

— Она на пять лет младше Дениса. Шестнадцать уже.

— Надеюсь, она проживет долго, — сказал Баки. — Тикки, с чем будет прилично прийти к Тае и Элиасу? Цветы и вино?

— Не цветы. Она не любит срезанные, а из горшечных предпочитает суккуленты, но не кактусы. Причем у нее коллекция, и я не знаю, что у нее есть, а чего нет.

— Стив думал о торте-мороженом.

— В начале весны — не вариант. Лучше фруктовую корзину, я подскажу, где такое продают. И бутылку белого сухого вина.

— Именно белого?

— Да. Тая пьет только домашние ликеры, которые делает Грен, а Элиас любит белое сухое калифорнийское вино. Я скину тебе на телефон адреса магазинов.

========== Глава 42 ==========

Стив просидел перед мольбертом несколько часов. Обычно терпеливые, коты ушли из студии, решив, что ждать кормежки и игры удобнее и мягче на диванах в гостиной. С картины на него смотрел возмущенный Баки, сидящий с читалкой на диване в окружении котов. Кажется, это был тот момент, когда он распереживался за собравшихся отвоевывать своего Сайнжу парней. Стив уже дочитал вторую книгу до этого момента и немного дальше. С трусов Рудольфа в яутских мордах он похохотал от души. И посочувствовал тяжело раненному Руди, который чуть не погиб, и если б не Йонге и его методы убеждения…

В сценах секса, кстати, ничего такого очень уж страшного не оказалось, Стив их пролистывал по диагонали, не вчитываясь. Они не трогали его совершенно.

Стив спустился вниз, к чаю и орехам с медом. В коридоре, у самых дверей, радостно поскуливал Тимур, собираясь на прогулку с любимым человеком. Денис, заметив Стива, махнул рукой, здороваясь.

— Пойдешь с нами? Мы на холм.

— Если ты подождешь, пока я сделаю себе чего-нибудь горячего, то с удовольствием. А если и не подождешь, я вас нагоню.

— Мы будем во дворе.

Стив нагнал Дениса и Тимура у калитки. Он нашел на кухне термокружку с крышкой и прихватил ее с собой.

— Как он? — спросил Стив, кивнув на собаку.

— Вроде нормально, — ответил Денис и наклонился, чтобы погладить Тимура. — Мама ему уколы делает.

— А ты как?

— Что я? — Денис неторопливо пошел по тропинке. Тимур шарился в траве, что-то вынюхивал, задирал ногу у травяных кочек. — Я всегда знал, что это рано или поздно случится. Тринадцать лет — немаленький возраст. Крупные собаки живут меньше мелких, а Тимур очень крупный для своей породы. Ну, обеих своих пород.

Тимур, услышав, что говорят о нем, подошел, ткнулся носом поочередно в ладони Стива и Дениса, проворчал что-то.

— Обругал, — предположил Стив.

— Ругается он только матом и очень громко, — улыбнулся Денис. — Знаешь, он ведь не понимает, почему я больше не беру на прогулку игрушки. Он раньше любил за ними бегать, а теперь ему просто нельзя. Папа говорит — это будет мой первый опыт утраты. Я понимаю, но все равно тяжело. — Он вздохнул. — Но так, чтобы было только хорошее — не бывает. Я, когда здесь оказался, думал сначала, что это такое вот у людей посмертие. Спросил: «Это рай?». А папа отвечает: «Нет, это Сан-Франциско». Смешно вспоминать. И как он меня на руках в комнату отнес. Я тогда на ногах не стоял. Папа сильнее, чем выглядит. Мама первые полгода каждый вечер читала мне перед сном. Как ребенку. Да я тогда и был совсем ребенок. Опыт не детский, конечно, и тело, но им-то все равно. Они видят то, что на самом деле.

Что есть, то есть, подумал Стив, фейри видели много про них с Баки. Вряд ли среди обычных людей адаптация шла бы так легко. Это феерическое везение, что они оказались в ситтине. При другом раскладе они оба, даже в этом мире, оказались бы в лаборатории. Вот к гадалке не ходи, вспомнил Стив выражение, слышанное от Баки.

— Посмертие? Ты умирал в своем мире? Как ты тут оказался?

— Самоубийство, — пожал плечами Денис. — Депрессия и самоубийство. Только Эшу повесил на меня заклинание на «дыхание смерти» — в любой смертельно опасной ситуации я оказался бы здесь. Мы встречались с ним и Дани, случайно. Они играли на свадьбе у моего друга. Лорри тогда был еще жив… — Денис повернулся к Стиву. — Это первая собака Таи, ирландский сеттер. — Когда я сбежал от хозяина, пристроился навигатором на частный грузовой корабль. Повезло. Летал с ними почти два года. Они мне были как семья — ну, как я ее тогда мог понимать. Потом наши пилот и медсестра поженились и ушли из команды. Она уже беременная была. Они были моими лучшими друзьями, но им было плевать, что я думаю о ситуации. Просто бегали ко мне каждый вечер и жаловались друг на друга. А мне было восемь лет, и я почти ничего не понимал в человеческих отношениях. И было чувство, что меня бросили. Я даже не понимал, из-за чего. Мы потом летали без них. Всей команде было, ну, нормально. То есть для взрослых людей это и правда нормально, а у меня словно дыра внутри открылась. И я в нее проваливался, пока совсем не провалился. Я же киборг, я умею не показать людям, что я чувствую. Раз капитан считает, что все как надо, и остальные, значит, и правда все как надо, это просто я урод неполноценный. Ну и… вышел в шлюз в открытом космосе. Даже не думал ничего, кажется. Нечем уже было. — Денис передернул плечами, подозвал отбежавшего к границе большого ситтина Тимура. — Мама с папой меня полгода из руин собирали. Я тогда… как сброс всех команд. Все наработанные модели поведения отвалились. Меня же в команде всегда воспринимали как взрослого, я и вел себя соответственно. Ну да, не все понимал, но это оттого, что киборг, а не оттого, что всего семь лет. Умирал за них, убивал… Мы в какой-то момент подобрали еще одного разумного киборга, Ланса. Ему четыре года было. И вот он правда вел себя как ребенок. Мультики смотрел, играл в простенькие игрушки, кошку тискал… К нему и относились почти как к ребенку. Почему они не подумали, что четыре года и восемь — не такая уж большая разница, я не знаю. Может, им было удобно, что я такой взрослый и разумный, и глупых вопросов не задаю. Это же вообще удобно — боевой киборг и одновременно навигатор на борту, и ни гроша за него не заплачено. Когда я поломался, они меня чинили, я потом все деньги вернул, даже с прибылью остались. А мне за работу не платили, — Денис хмыкнул. — Два года работал за еду и койку. И за то, что меня не сдавали производителю как бракованную технику. — Денис покосился на Стива. — Я несправедлив сейчас, наверное. Просто накатывает иногда. Контраст слишком сильный. Как ко мне относились там — и как тут.