Восходоземье. Великий турнир

– Опасный прецедент. – Прокомментировал Аспур с видом знатока.

– Вот-вот. Арена – это всегда шоу, которого мы ей в тот день не дали. Но его, тем не менее, устроили вопреки нам. Конрад решил вопрос обычной подброшенной вверх монетой. Жребий выпал на моего «соперника», и его в то же мгновение эффектно умертвили. Сначала его грудь приняла шесть стрел, а затем несколько выбежавших надсмотрщиков отрезали ему голову. Представляешь? Какая-то чертова монета решила его жизнь и мою.

– Царь не прощает неповиновение.

– Как видишь, старина Вог выкарабкался, – горько протянул Брум, – мне всыпали десять розг, чтоб неповадно было в следующий раз. Если б ты только знал, как они круто изменили мою жизнь. Каждый нанесенный удар все сильнее пробуждал во мне непреодолимую любовь к жизни. В тот самый миг я понял, что мне был дан второй шанс, который я не имею права прозевать. Я поклялся себе, что любой ценой выиграю в соревнованиях, а потом, получив свободу, потрачу ее на помощь таким же, как я, и стану счастливым. Как знамение свыше, в последующем полуфинале и финале мне попались наемники.

– И вот мы, бывшие убийцы, здесь. В землях, готовых нас самих уничтожить в любой момент. Какая ирония.

– Как бы там ни было, жизнь дала нам последний шанс. Пусть даже такой специфический. За него надо цепляться. Мы едва не сошли с дистанции в самом начале, едва не присоединились к тем, что в лесу.

– Да уж, Брум. Не знаю, что будет с остальными, но твой не убиваемый оптимизм явно нас всех вместе с тобой переживет. – Попытка Аспура пошутить сразу же нашла отклик на лице напарника, изобразившего широкую, добродушную улыбку.

– Ты видел не ребенка, а собственное отражение, – вновь попробовал успокоить Брум. – Я не знаю, что нас ждет после смерти и какие боги, но уверен, что невинное дитя обрело покой. Однажды один человек мне сказал, что мы все постоянно совершаем ошибки. Серьезные и не очень, но совершаем. И нет того, кто не запятнал бы себя отвратительным поступком. Отличает нас лишь то, что не всякий способен смириться со своей ошибкой, признать ее и исправить, отчего страдает целую жизнь. Взгляни на вон тех участников вокруг. Это ты их спас прошлой ночью. Десятки душ. Ты исправил свою ошибку. Сейчас ты поведал мне свою историю, тем самым признав ошибку. И все, что остается, так это смириться с ней. Смирись, Аспур, и отпусти. И ты обретешь заветное спокойствие, которое так жаждет твое сердце.

Брум закончил говорить, а проступившее приятное облегчение на лице собеседника дало понять, что речь не прошла мимо его ушей. Хоть он не сознавался, но больше всего сейчас хотел, чтобы его кто-нибудь подбодрил, а главное – понял. К счастью, такой человек оказался рядом в нужное время.

– Спасибо, Вог, – искренне произнес Аспур, – теперь я знаю, что словом ты орудуешь так же искусно, как и мечем.

Напарник ничего не ответил, а лишь скромно махнул поцарапанной рукой в ответ. Задушевный разговор даннов прервали нависшие над головой тени, которые вынудили обоих гладиаторов повернуть головы вверх. Перед ними, словно бронзовые изваяния, стояли Брондаз и Дармир.

– Чем обязаны? – удивленно вопросил Брум.

– Данн, из всех только тебе можно верить, – серьезно произнес Брондаз, игнорируя Вога и глядя Аспуру прямо в его серые глаза. – Я могу просить твоей помощи?

– Думаю, да, – ответил Аспур после обмена непонимающими взглядами с Брумом, – но чем именно я тебе помогу?

– Моих соратников не видать, – начал издалека маг, – и, скорее всего, их лиц я более не увижу, храни их Бог. Но надежда все еще вынуждает меня проверить поляну и местность вокруг нее. Мой брат ослаблен. Он не в силах отправиться со мной, а оставить его одного – значит подвергнуть риску. Поэтому прошу тебя присмотреть за ним, пока меня не будет.

Аспур взглянул на Дармира, едва державшегося на ногах и находившегося в состоянии полубреда. Проступавшие на светлом лице капельки пота отблескивали на полуденном солнце. Покрасневшие веки светлых глаз и прерывистое сопение, доносившееся из ровного прямого носа, подчеркивали нездоровое состояние. Но сам маг старался не подавать вида больного, уверяя брата в ненужности присмотра.

– Хорошо, я присмотрю за твоим братом, – помогая опуститься на мягкую уложенную траву больному, заверил гладиатор, – и, кстати, данн звучит как-то обобщающее. Меня зовут Аспур! А моего напарника Брум.

– Очень приятно Аспур и Брум, – почтительно изрек чародей, пожимая поочередно им руки, – я Брондаз, а моего брата зовут Дармир.

Имена эти были на слуху у всех участников, и Аспур внезапно вспомнил, где ему уже довелось видеть двух магов. Он без всяких сомнений узнал в них могущественных «фиолетовых» колдунов, которых обсуждал с напарником перед началом турнира. Судя по расширенным, карим глазам Брума, он тоже понял, с кем разговаривает. Но Брондаз, не обратив внимания на изумление гладиаторов, поблагодарил обоих и спешно выдвинулся на поиски своей группы.

– Вот видишь, – не преминул воспользоваться случаем Брум и в полголоса произнес, – лишнее доказательство того, что прошлое должно остаться в прошлом, а ты нужен кому-то в настоящем.

Аспур вынужденно кивнул и, убедившись, что больной Дармир рядом и все еще подает признаки жизни, вновь окинул взглядом поляну с иными участниками.

– Смотри, – присоединился к наблюдениям Вог, указав на эльфов, – по ходу, не только наш маг хочет выяснить, где остальные.

– Что там происходит?

– Судя по крику, какая-то ругань. Эльф и вон та, которая тебе меч подавала, скандалят с еще одной эльфийкой.

Чтоб хотя бы бегло уловить суть конфликта, Аспур настороженно прищурился. Хоть от этого его слух не становился лучше, но все-таки это давало некое понимание на инстинктивном, неведомом, уровне. В попытке запечатлеть в памяти каждый взмах скандалистов руками, каждый их выкрик, молодой гладиатор догадался, о чем спорили представители небесного народа. Двое из них всячески отговаривали третью от затеи отправиться в лес на поиски пропавших товарищей. А когда их доводы заканчивались, они силой останавливали неугомонную эльфийку, оттаскивая ее от тропы.

– Несчастная, – с сочувствием изрек Брум, – все еще не хочет свыкнуться с мыслью, что их больше нет.

– Кто знает, Брум, может она права? Может надо бороться, не сдаваться? Навряд ли они умрут. Брондаз сказал, что днем чары с леса спадают. Поди, очнулись где-нибудь и сейчас ищут выход.

– Нет, не ищут, – с трудом выдавил Дармир, ставший свидетелем разговора даннов. – Скорее всего, они окончательно сошли с ума еще до наступления рассвета. Теперь лес высосет из них жизненные силы в течение пары-тройки дней.

– Это почему? – вопросил Брум.

– Лес Забвения – не просто куча старых, высохших деревьев. Когда-то давно он был Чар-Лесом – местом, где обитали самые дивные животные и росли самые необычные растения. Таких раньше много было, сейчас их можно пересчитать по пальцам одной руки.

– И что с того?

– Летописи гласят , – продолжил маг, – что во время Великой войны его прокляли. Сделал это темный народ, дабы лес служил серьезным препятствием для продвижения армий наших предков. В результате осквернения природы смертельной отравой животные погибли, зелень высохла, а от пышных крон деревьев остались уродливые черные сучья. Получилось одно из самых дурных мест в Закатных Землях.

– Одно из? – переспросил Аспур в надежде на то, что колдун фиолетового круга ошибся.

– Конечно, – усмехнулся тот, – и, поверь мне, оно не самое опасное. Есть похуже. Надеюсь, нам не придется в них побывать.

– Для этого у нас есть карта.

– Бывали случаи, что она не помогала. – Недавний разговор с братом все еще оставался свежим в памяти. – Эти края безлюдны, они покинуты и забыты, однако кровожадные духи все еще населяют их. Приготовьтесь!

– К чему?

– К тому, что проклятые земли нас будут пугать, сбивать с пути и убивать.

Как и стоило ожидать, пояснения Дармира не вселили оптимизма в Аспура. Скорее, наоборот, он в очередной раз убедился, что за добытую свободу, как и за жизнь, придется побороться.