Страница 19 из 56
19
-- Стой! -- уже у стеклянной двери вестибюля остановил ее окрик.
Приготовившись к неприятному разговору с контролершей, Ирина обернулась, и тут же оба ее глаза стали больше самого крупного Ольгиного.
-- Ты? -- удивленно прошептала она.
-- Я, -- ответила Ольга.
У нее было до того спокойное, совершенно без красноты лицо, словно это не она, а ее двойник плясал минуту назад на сцене.
-- Ты что, мандражируешь? -- наклонив к плечу голову, посмотрела Ольга так, словно метилась, в какую часть скулы ударить.
-- Я как-то... резко все... сразу... как-то...
-- А учебных побегов не бывает. Или сразу, или...
-- Ты думаешь, получится?
И, как назло, вспомнилась чернота лестничных пролетов, в которые она падала. Вспомнилась холодной черной бездной, и только теперь Ирина вдруг с ужасом осознала, что охота за ней, может, еще и не окончена. А то, что затихло все, что нет больше покушений, -- всего лишь тщательная, обдуманная подготовка решающего покушения.
-- Я увере...
-- Ладно, -- махнула Ирина. -- Что нужно делать?
Ольгина голова всплыла от плеча. Правый глаз стал еще больше и еще заметно крупнее, чем левый. В нем жило что-то такое, что и удивляло, и настораживало, и одновременно успокаивало.
-- За мной, -- направилась к служебному входу за сцену Ольга.
А там бушевал скандал.
-- Я в гробу видала эти гадские сьемки! -- истерично, с повизгиваниями орала певица и швыряла в киношников всем, что попадало под руку: нотами, барабанными палочками, какими-то коробками. Улетел шлифовать лысину режиссера черный микрофон. Попала в уже и без того оглохшее ухо оператора зажигалка. Охнул от радости кто-то из ассистентов, увернувшийся от медной тарелки.
-- Сво-о-олочи! Зачем вы меня сюда привезли?! -- вопила она, сглатывая сладкие от грима слезы. -- Они зар-разные! Они все -- зар-разные! Я заболею и умру, а вы все будете смеяться! Вы меня ненавидите-е-е!.. И я... и я... -- тыкала она во все стороны пальцем с длинным, хищно загнутым на конце отлакированным фиолетовым ногтем. -- И тебя... и тебя... всех ненави-и-и-ижу-у-у!
-- Эсмегальдочка, миленькая, успокойся, -- по-молитвенному сложив руки на груди, осторожненько надвигался на нее режиссер. -- Мы отсняли чудные, ну пгосто чудные кадгы... Кгики толпы, отличный антугаж... Эсмегальдочка, даже стгиптиз... есть даже тюгемный стгиптиз... Такого нет даже у Феллини!.. А это так совгеменно!..
-- Да пошел ты, сука, на хрен со своим стриптизом! -- хрипела пенными губами певица. -- Они -- заразные!.. Они все -- спидоноски и сифилитички!.. Иначе б их тут не держали!.. Вы скрыли это от меня, скрыли!.. Вы... вы... падлы вонючие!..
Из глубины кулис тенью метнулся директор певицы.
-- Что случилось? На пять минут ушел позвонить, а тут... Что случилось, Эм? -- сжал он ей плечи и в упор посмотрел на воспаленные, залитые краснотой глаза.
-- Олеженька, милый, увези... увези меня скорее отсюда! -подергивала певица головой, словно не могла проглотить застрявший в горле огромный кусок. -- Я догадалась... догадалась... это конкурентки из зависти, -- захлебывалась она словами, -- они его подговорили снимать в зоне, -- ткнув пальцем в направлении режиссера, чуть не попала ему по горбатому носу, -- чтобы я... чтобы я заразилась... и... и... умер... умер... ла...
Директор резко прижал к новенькому кашемировому пальто ее лицо и только потом с ужасом заметил, что грим, смешавшись со слезами, превратился в желтое месиво и теперь впечатывался пятнами -- ровно в такт дергающейся голове -- по воротнику и груди. А увидев, разъярился.
-- Уезжаем! Срочно уезжаем! -- заорал он на музыкантов, пытающихся помочь офицерам администрации вывести девчонок из уже пустеющего зала. -Вот гадство! Хотел же, хотел телохранителей взять, да как что дернуло... Где грузчики?! Быстро вызовите грузчиков! -- брызнул слюной в лицо подбежавшему ритм-гитаре, на котором лоскутами висели остатки рубашки, растерзанной девчонками. -- Ну быстрее же! Быстро подгоняйте трейлер!
Ритм-гитара, стараясь на ходу все же создать из кусочков нечто похожее на свое прежнее одеяние, захромал к лестнице. Ударник, которому удалось спасти от растерзания свою любимую майку, но не удалось уберечь лысину, расцарапанную до крови, засопел следом за ним.
Директор потащил семенившую у его бока певицу к выходу из-за кулис, музыканты и киношники шлейфом потянулись за ними.
И все -- мимо штор, мимо штор. А за шторами -- вжавшиеся в стену Ирина и Ольга.
Когда стихли последние шаги, Ирина не выдержала:
-- Что теперь? -- почти беззвучно, одними губами спросила она.
-- Жди, -- также почти беззвучно ответила Ольга.
-- А чего?
Вместо ответа Ольга оттолкнулась спиной от стены, вслушалась в тишину и вдруг разобрала то, что Ирина даже не уловила.
-- Все. Пришла, -- пояснила Ольга и отдернула штору.
Ирина чуть не вскрикнула от испуга.
-- Принесла? -- спросила Ольга стоящую напротив них рыжую девчонку, подругу Архинчеевой.
-- Вот. С крестовиной, -- протянула та отвертку.
-- А где толпа? -- повернула Ольга правое ухо в сторону зала. -- Уже выгнали?
-- Ага, -- рыжуха влюбленно смотрела на Ирину. -- Строят во дворе. Хрен за полчаса управятся. Девки ва-аще шизанулись...
На сцене тоже никого не было. Огромный зал, словно устав от ора, выгнал всех и млел, отдыхая в звонкой тишине.
Ольга метнулась к акустическим колонкам, которые громоздились ящиками друг на дружку и по которым она так мастерски барабанила, наклонилась к динамику самого большого из них и начала откручивать шурупы. Да так быстро и ловко, словно всю жизнь до этого только этим и занималась.
-- Ты что придумала? -- озиралась по пустому залу Ирина.
Больше всего ей казалось, что если не сейчас, то через пять - десять секунд, но кто-нибудь точно войдет, а когда секунды истекали и никто не появлялся, невидимый счетчик в голове начинал опять щелкать секундами: один, два, три...
-- Четыре, -- голос Ольги заставил Ирину вздрогнуть. -- Все четыре шурупа открутила.
Она положила на пол круглую металлическую сетку, прикрывавшую динамик, тоже оглянулась на двери зала, будто помогая этим взглядом Ирине отталкивать незваных гостей, ухватилась за металлический обод динамика и с хряском вырвала его.
-- Лезь внутрь, -- прохрипела Ирине.
-- Не смогу... Узко, -- со страхом смотрела Ирина на круглое отверстие, в котором что-то белело.
-- Дав-вай лезь, -- уже жестче приказала Ольга. -- Тут даже задница вашей Артюховой пролезет, а ты...
-- Артюховой -- не пролезет, -- совсем не к месту вставила рыжуха.
-- А ты -- заткнись, -- посоветовала ей Ольга. -- Ну, лезь же, -резко изменив тон, просто-таки взмолилась она. -- Время уходит...
Ирина просунула голову и вновь отпрянула.
-- Там что-то белое... Как вата...
Быстрые пальцы Ольги вонзились в нутро колонки, вырвали пучок сыпящейся, вываливающейся из кулака поролоновой крошки.
-- Тащи сюда халат, -- кивнула она рыжухе на лежащий посреди сцены синий халатик, тот самый, что сбросила на виду у всего зала подружка Спицы...
Когда белая, подрагивающая от каждого движения гора поролона скрыла под собой ткань, Ольга опять приказала:
-- Лезь!
В зал все так же никто не входил, словно на всей земле остались в живых лишь они втроем, и у Ирины опять дрогнуло в груди. Ей почему-то стало жаль Артюхову, но Ольга толкнула ее, сбив мысли, и оттого Ирина залезла внутрь колонки, совершенно даже не ощутив, зачем она это делает. Вот просто залезла -- и все. Посидит пяток минут и пойдет на построение.
В колени больно ткнулся вставляемый обратно динамик. Звякнула навешиваемая сетка.
-- Сиди и молчи! -- сопя, вкрутила шурупы Ольга.
По легкому шуршанию Ирина определила, что они потащили по полу халат с горой поролона. Но куда?
Чернота внутри колонки и страшила, и успокаивала. Три торчащих блюдца динамиков мешали распрямиться, и она с ужасом подумала, как занемеют ноги, если ее долго продержат внутри ящика.