Мелодия

“Любовь моя. Ты приехал. Приехал туда, где мы были так счастливы. Ты все еще помнишь и думаешь обо мне. И, наверное, твоя печаль еще сильна. Мне больно осознавать это. И я подумала, что смогу возникнуть в твоей жизни еще раз. Здесь то, что я писала, когда моя любовь к тебе казалась безнадежной. Я говорила с тобой. Быть может, втайне надеясь, что когда-нибудь настанет время, и ты прочтешь это. Время настало. Увы, слишком быстро. И все же … я буду говорить с тобой с этих страниц. Мои стихи. Быть может глупые, не знаю. Не мне судить. Но если что-то покажется тебе достойным песни…. С твоей музыкой. Я и ты… Мы вместе. Прости, снова мои фантазии. Я не могу жить без них. Как не смогла бы жить без тебя. И прости за сумбурное письмо.

Благодарю за твою Любовь, твою нежность и наше счастье.

Лиза. Твоя Лиза”.

“Твоя Лиза”. Тетрадь выпала из его рук…

***

Прошло около часа, прежде чем Клод вышел из той комнаты, где так неожиданно встретился с Любимой Тенью. Он был почти спокоен теперь. Буря пронеслась и очистила его душу. Стало немного легче, как после долгожданного дождя.

Глэдис возилась с тестом у стола на веранде. Клод присел рядом на стул. Он приходил в себя. Девушка не мешала ему. Каждый занят был своими мыслями.

— Милая Глэдис, — наконец нарушил молчание Клод,— то, что ты сделала для нас … для меня и Лизы… Моя благодарность не имеет пределов. Это невозможно выразить материально. И все же, — он вопросительно посмотрел на девушку.

— Там были стихи. Так говорила Лиза, — не прерывая работы, сказала Глэдис

— Да, стихи там тоже есть.

— Напиши песни. Красивые и немного грустные. Похожие на нее.

— Ты будешь первой, кто услышит их на диске.

— Смотри, — очень серьезно сказала Глэдис. — Ты обещал.

— Скажи, — помолчав, спросил Клод, — а если бы я не приехал?

— Сожгла бы. Огонь хранит тайны.

— И даже не попыталась меня отыскать?

— Зачем? — искренне удивилась Глэдис. — Не приехал, значит забыл. Быстро утешился. Чего бы ты стоил тогда, кроме презрения.

— Ты беспощадна, — пробормотал Клод. — И совсем не признаешь полутонов.

— Есть только черное и белое. Зло должно быть наказано. Всегда. Это справедливо.

“Есть только черное и белое”, — повторял про себя Клод, когда медленно шел по такой знакомой дороге. Быть может права эта девочка в своем юношеском максимализме. Зло действительно должно быть наказано. Так почему же тогда от нас уходят лишь самые светлые и нежные? А вся мерзость остается с нами и вечно торжествует. Неизменно обозляя нас. Тех, кто балансирует между добром и злом. Вопрос в пустоту.

Вот и обрыв. Тот самый. Все здесь напоминает о ней. Чайки. Все также носятся и тревожно кричат. Может быть она, в самом деле, теперь одна из них, как сказала ему тогда? Лиза, милая, ты позвала и я здесь, на нашем месте. Потрясающее место. Здесь можно встретить любимую тень. Нужно лишь закрыть глаза. И вот, ее нежные пальцы коснулись его лица, ласкают его волосы. “Глупец. Это всего лишь ветер”, — насмешливо скажут материалисты. Да что они вообще понимают?

Музыка, он слышит музыку. Лиза, любимая, ведь ты сама, как Музыка. Ты хотела песен. Будут песни. Самые прекрасные и нежные. Похожие на тебя. В них ты будешь жить. Ты будешь со мной…

***

Альбом получился очень тонким, лиричным, наполненным нежной грустью. И что странно, он стал успешным. Награды сыпались одна за другой. Вначале в родном Квебеке. Потом и международные. Количество поклонниц Клода увеличивалось в геометрической прогрессии. Они твердили его песни, как молитву. И на концертах мало кто мог сдержать слезы. Так глубоко и проникновенно звучал прекрасный голос Клода. Признания в любви летели к нему в бешеных количествах. Раньше он лишь посмеивался над всем этим. А теперь ему было грустно. Клод понимал прекрасно, что невольно стал объектом, на который изливаются потоки нерастраченной любви и нежности. Не нашлось того, кто смог бы понять и оценить эти хрупкие девичьи души. И они тянулись к нему, находя в его песнях, в его голосе те искры тепла, которые согревали их. Хоть ненадолго. Какие бы формы не принимала любовь, даже самые, казалось бы, нелепые, все равно это любовь. И смеяться над этим нельзя.

Клод слишком хорошо помнил проникновенные строки, что посвящала ему Лиза. Он часто перечитывал их. Они стали частью его жизни. Её размышления о жизни, смерти, одиночестве, любви, творчестве. И написаны они были в то время, когда она, по сути, была одной из тех самых девчонок. Безнадежно, как ей казалось, влюбленной в недосягаемого Принца. К собственному удивлению, Клод находил в себе достаточно такта, чтобы не оскорблять тех, кто питал к нему нежные чувства. Благодарные девчонки платили ему за это тем, что не влезали в душу и уважали его личное пространство.

Все время, пока он работал над альбомом, Лиза незримо присутствовала рядом. Когда он читал ее стихи, думал о ней, музыка возникала, будто сама по себе. Ниоткуда. Слова и музыка соединялись, как их руки и губы в его воспоминаниях. Да, она была здесь. Но лишь неясным видением. И это было счастьем и мучением одновременно.

Двенадцать песен было в альбоме. Вдохновленных Лизой. И была еще одна. В духе кельтских баллад. О самоотверженной любви Валлийской Принцессы к менестрелю. Эту легенду Клод слышал от Глэдис. Баллада посвящалась Клэр. Тихой, преданной, любящей Клэр. Благодаря ей Клод не скатился в пропасть в те страшные дни. Да и потом она возникала в его жизни именно тогда, когда это было нужно. Тихо и не навязчиво. И он был благодарен ей за поддержку.

Однажды Клэр задержалась в его доме допоздна. Клод показал ей песню. Ей первой. Она слушала, опустив голову, не проронив ни слова. И лишь одна слеза скатилась по ее щеке, когда отзвучал последний аккорд. “Не уходи сегодня”, — тихо сказал Клод. Она осталась. И была тихая близость, всколыхнувшая в его памяти какие-то теплые воспоминания прежнего беззаботного времени.

— Я так скучала по тебе, — прошептала Клэр, обнимая его, — по твоим рукам, глазам, губам. Не надеялась уже, что позовешь.

Скучала. Наверное, он тоже скучал. Или просто устал от бесконечной грусти. А с Клэр было спокойно и … привычно, что ли. Не нужно было ничего объяснять. Она все знала, понимала и принимала так, как есть. Клод предложил ей стать его женой.

— Только подумай хорошо, — добавил он. — Ты же знаешь, я далеко не самый завидный муж на свете.

— Подумай. Смеешься? Ты считаешь, за это время что-то изменилось во мне?

— Нет, — Клод грустно улыбнулся и поправил непослушный завиток у виска будущей жены. — Я уже понял, что нет.

========== Эпилог ==========

На одном из концертов Клод увидел Глэдис. Он отослал ей первый диск, как обещал. Но с тех пор они не общались. Клод пригласил девушку в кафе.

— И что ты мне скажешь? — он вопросительно взглянул на Глэдис.

— Это красиво, — девушка была немногословна, как всегда. — Похоже на осенние листья.

Клод облегченно вздохнул, и лишний раз подивился насколько емко и образно она выражает свои мысли.

— У тебя такое лицо сейчас, будто услышал оправдательный приговор, — усмехнулась Глэдис.

— Для меня было очень важно, что скажешь именно ты.

— Почему?

— Ты скажешь правду, — Клод был непривычно серьёзен. — Какой бы она не была.

— Мне понравилась твоя версия нашей баллады, — помолчав, продолжила разговор Глэдис. — Ты умеешь слушать. И кстати поздравляю твою Принцессу. Да и менестреля тоже.

— Это ты тоже знаешь? — Клод опустил глаза. Ему не хотелось обсуждать эту тему.

— Ты публичная личность. Забыл об этом?

— Осуждаешь или презираешь?

— Прошло уже больше года, — медленно, как бы размышляя, проговорила Глэдис. — В монахи ты не годишься. Сексапилен слишком. А она тебя любит. Даже на фото это видно. Так что, благословляю.

— Глэдис, ты просто потрясающая, — засмеялся Клод, — была бы ты немного постарше, то…..

— Что? Руку и сердце предложил бы?

— А ты? — глаза канадского вокалиста блеснули прежней живостью. — Неужели отказала бы?