Страница 94 из 102
- Большая бандероль? - почему-то подумал он о бомбе.
- Махонькая. На...
Она сунула прямо в щель действительно небольшой сверток темно-коричневой крафтовой бумаги. Сантиметров десять длиной. Сантиметра три шириной. На бандероли нечастыми буквами был написан адрес именно этой квартиры, а адресатом значился "Георгий Прокудин". Жорик уже и не помнил, когда его последний раз называли по имени, указанному в паспорте.
Обратный адрес - нечто люблинское, далекое, неуютное - ничего ему не сказал. Фамилия была написана вовсе не печатными буквами и ничего в ней нельзя было разобрать, кроме первой буквы "Т". Крупной, но корявой "Т".
- Распишитеся! - боком сунула в ту же щель тетка-почтальонша листок с шариковой ручкой.
Безобразным росчерком, вовсе не похожим на его подпись, Жора Прокудин косо провел по листку, нервно сунув его назад, и ручка, выпав из его пальцев, звонко цокнула по кафелю площадки.
Он захлопнул дверь, не став досматривать сцену с поднятием ручки, прошлепал в комнату и сказал в сторону белой простыни:
- Ты когда-нибудь была в Люблино?
- Чего?
Вынырнувшая из белого головенка с перепутавшимися волосиками выражала крайнюю степень удивления. Но и Жора, разглядев ее, тоже в свою очередь очень удивился.
- Слушай, а как ты при таких куцых волосах делаешь крутые прически?
Она без слов швырнула в него пудреницей. Как человек, целых шесть месяцев в свое время ходивший в школу бального танца, Прокудин изогнулся, будто исполнял пасадобль, и пластиковая коробочка, пролетев в сантиметре от спины, долбанулась в стену. На серый паркет посыпалось нечто розовое и пахнущее цветами.
- Язва ты, Жорик! - подтянула она простыню к подбородку. - Такого, как ты, ни одна девка не полюбит!
- А у меня брифинг большой, - улыбнулся он. - Полюбит.
- Все равно язва!
- Значит, ты шиньон на волосы цепляешь?
- А тебе что?
- Да так... Я думал, у тебя и вправду вагон волос на башке...
- А это не твое дело!
- Вот вы, бабы, обманщицы! Еще покруче меня! Губы красите, ресницы тушью увеличиваете, ногти наклеиваете... Теперь еще и шиньоны...
- Дурак ты, Жорик! Это же все для вас, мужиков.
- Чтоб соблазнились?
- А для чего живем?
- Слушай, а вдруг это и вправду бомба? - вспомнил он о крафтовом пакетике.
- Что - бомба? - не поняла она.
- Да вот какую-то бандероль почтальонша принесла. Сладким пахнет. Бомбы пахнут сладким?
- Распакуй.
- Может, это Босс хохмит? Вызвал Топора и до сих пор не отпускает...
- Дай я открою!
- А если рванет?
- Такая маленькая?
- Откуда я знаю, какие бомбы бывают?! Может, и рванет...
- Отвернись! - потребовала она.
- Это еще зачем?
- Я оденусь!
- А ты голая спала?!
- Я всегда голышом сплю! Отвернись!
Жора Прокудин послушно выполнил приказ, но в плохом зеркальце, криво висящем на стене, голую Жанетку со спины все же понаблюдал. Внутри шевельнулось что-то старое, почти навеки забытое. В нем еще почему-то был запах бензина, и он, невидяще глядя на крошечную бандерольку, потянул ноздрями воздух квартиры. Бензина в нем не было, но в голове качнулось что-то действительно уже прочувствованное, и он вспомнил: погоня, "жигули", синее лицо Топора на коленях у Жанетки. Да, именно тогда ему захотелось спасти вовсе не Топора, а Жанетку, и эта странная, неожиданная для него жертвенность до того удивила сейчас Жору Прокудина, что он обернулся.
- Я же просила! Не поворачивайся! - прижала она к голой груди тряпошный комок.
- Из... звини, - промямлил он и ушел на кухню.
Крафтовый сверток тянул к себе и страшил одновременно. Больше всего хотелось позвонить Боссу, но он запретил это делать. И тогда Жорик, скрепив сердце, надорвал пакет. В кухне осталась тишина.
Он переступил с ноги на ногу, и липкий пол дважды всхлипнул. Как будто кто плакал за стеной.
- Ну что там? - появилась в коридорчике Жанетка. - Дай сюда! Ты даже посылки открывать не умеешь!
Она рванула бумагу не вдоль, как Жора, а поперек, и из пакета на пол упало нечто похожее на футляр для губной помады.
Присев на корточки, Жора этой же бумажкой чуть повернул предмет и сразу ощутил зашевелившиеся на голове волосы. Слова застряли где-то далеко-далеко. Чуть ли не в желудке.
- Что это? - не разглядела близорукая Жанетка.
- Па-а... па-а... па-алец, - все-таки вытащил нужное слово из груди Жора Прокудин.
И сразу заныло сердце, будто слово он достал из самой его серединки.
- Чего? - не поняла она, но не нагнулась.
Обрывком крафтовой бумаги Жора подсек палец, встал вместе с ним и заметил еще одну деталь:
- Смо... мотри - бу...буква "жэ" на фа... фаланге... Это же...
- То-олик!
Охнув, Жанетка зажала ладонью рот, сквозь помутневшие глаза посмотрела на посиневший ноготь и узнала этот ноготь. Больше ей ничего не требовалось. Вытатуированная полгода назад буква 2ж" уже была лишней.
- Люблино... Люблино, - положив палец на подоконник, стал пятиться от него Жора. - Лю... Я знаю... знаю ту улицу, что... что на обратном адресе... Это... это адрес Лю... Люблинского кладбища...
- Не-ет! - в диком, зверином крике выхлестнула она все, что разрывало сейчас ее душу: страх, боль, жалость, ненависть, отчаяние. - Не-ет!
Он схватил ее за плечи, притянул к себе, сжал так, как только мог, но она вырвалась, отпрыгнула в комнату, согнулась, выставив вперед сжатые кулачки, и снова заорала:
- Не-ет! Не-ет! Не-ет!
- Жанетик, милая, не надо... Не надо... Я не знаю, что произошло. Толик жив! Жив! Не ори! Я... я... Да, я сделаю это! Я позвоню сейчас Боссу! Прямо сейчас!
Косясь глазом на белый палец с синим ногтем и с синей же, похожей на комара, буквой "ж", он с третьего раза, через проскальзывания и попадания пальцем не в те отверстия, набрал все-таки сотовый номер Босса и, когда трубка ожила, заорал в нее:
- Босс, у нас чэ-пэ! Босс, у Жанетки истерика! Здесь... тут...
- Что-то случилось? - обреченным голосом спросил Босс, и Жора онемел.
Он никогда еще не слышал таких ноток. Босс казался ему скалой, о которую столетиями разбиваются шторма. Но сейчас скала треснула, и он не сдержался, спросив в свою очередь:
- А что-то случилось?
- Ну ты же говоришь, чэ-пэ.
- Босс, тут тетка, ну, почтальонша... Она принесла бандероль. Маленькую такую. Совсем маленькую...
- И вы, придурки, открыли?
- Да... Там это... палец Топора. Ук... казательный. С пра...правой руки. Я знаю. И Жа... Это мертвый палец... Он бе...
- Падлюка! - ругнулся Босс.
- Что?
- Это похоже на него.
- На кого?
- На того, у кого нет указательного пальца на правой руке, - с ненавистью выдавил из себя Босс.
- А у кого нет? - опять ощутил волосы на голове Жора Прокудин.
Они существовали как бы отдельно от кожи.
Висели в воздухе и шевелились. Хотя ветра никакого не было.
- Я тебе потом объясню, кто это, - сумрачно ответил Босс. - Что Жанетка?
- Она... Она сидит на полу и раскачивает головой. Она... она в трансе.. Босс, этот па...
- Успокой ее. Как можешь успокой. Главное, не говори, что ты знаешь...
- А что я знаю?
- Через секунду узнаешь... Топора убили...
- Так вот почему там - Люблино!
- Какое Люблино?
- На бандероли - адрес... Люблино... Улица, где кладбище...
- Серьезно?
- Да, я вспомнил! Я там как-то был. Уже не помню, почему...
- Значит, они его туда подкинули. Как неопознанный труп.
- Я поеду туда... Надо сказать им его имя, фами...
- Нив коем случае! Сейчас это уже не имеет ни малейшего значения. Топора ты все равно не вернешь...
- Да... Точно - Топор! - только теперь разглядел Жора Прокудин, что коряво написанное под обратным адресом слово, начинающееся с "Т", - это и есть "Топор".
- У нас на пути появился страшный человек. Я бессилен против него. Он как заговоренный.