Воровские гонки

НЕ УБИЙ!

Топор с детства боялся высоты. Когда летели из Горняцка в Москву он так ни разу и не выглянул в иллюминатор.

Если бы не Босс, пронзительный взгляд которого он ощущал даже сейчас, в черноте ночи на крыльце двенадцатиэтажного дома, он бы ни за что не согласился на такой способ проникновения в квартиру. Ему гораздо сподручнее было высадить входную дверь и уж тогда сделать то, о чем приказал Босс, убить бородатого, живущего именно за этой дверью человека. Но веревка и нож, врученные в темном салоне "вольво", оказались самым сильным ответом на его робкий вопрос о двери.

- А он это... точно там? - с последней надеждой поинтересовался Топор.

- Сто процентов из ста. У него свет вечером горел. И шторы были задернуты. Двое суток назад этого не было. Значит, он успокоился после взрыва.

- Какого взрыва?

- Это тебя не касается... Бородатого нужно убрать не потому, что он бородатый, а потому что из-за него мы можем все погибнуть...

- Как это... все?

- А вот так... И ты, и я, и Жапризиньо, и Жанетка...

- И это... Жанетка?

Только теперь Топор ощутил тревогу. И легкую ненависть к своей будущей жертве. Его смутный образ вдруг обрел черты, и Топору привиделся карлик с метровой бородой и кровавыми глазами. В каком-то фильме ужасов он видел такого гнома. Он носом высасывал воздух изо рта у спящих людей и этим самым убивал их. Поэтому Топор тут же представил пухленький розовый носик Жанетки и сказал:

- А он там это... один?

- Да. Факт выхода не был зафиксирован.

Босс хмуро помолчал и добавил главное:

- Да не меньжуйся ты! Получишь за этот заказ двадцать штук "зеленых". Сразу как в Нью-Йорке приземлимся... И учти: если мы его с пути не уберем, то до Нью-Йорка точно не долетим. Я бородатого уже раскусил. Он ни перед чем не остановится. Зверь, как говорится...

- Он не карлик?

- С чего ты взял?

- Да так...

Подержав веревку, завязанную штыковым узлом к ручке люка на крыше, Топор приставными шагами продвинулся к краю, посмотрел вниз, и голова предательски закружилась.

Ночь не спасла его. Фонари во дворе создавали если не день, то сумерки, и оттого хорошо были видны крыши машин, скамьи у подъездов, деревья, теплопункт. Уменьшенные до игрушечности, но все-таки настоящие.

Руки сами собой завязали на поясе еще один узел, хотя и предыдущий и без того выглядел чудовищно. Во всяком случае, размером он превосходил кулак.

- Не смотри, - вслух приказал себе Топор. - Только не смотри...

Став спиной ко двору, он так же спиной, по-рачьи, перелез через ограждение, нащупал ногами стену и, вместо того, чтобы по кусочкам, по сантиметрам отпускать веревку, выхлестнул ее из рук всю. Глубина втянула его в себя, спазмом обжала горло, но он все-таки вскрикнул, хотя уже через секунду после вскрика не мог бы с уверенностью сказать, что это сделал именно он.

Веревка дернула, потянула его к стене, и он с лету врезался в нее лицом. Руки вместо того, чтобы ослабить удар, зачем-то держались за веревку.

- ... твою мать, - простонал он и наощупь ладонью обнаружил слишком много мокрого на лице.

Упираясь ногами в горячую бетонную стену, Топор отер лицо платком и без удивления увидел, как пятнами почернел платок. Хотел выкинуть, но вспомнил, на какое дело он собрался, и брезгливо, одним пальчиком, засунул платок в карман джинсов.

Минуты три он пытался сосчитать окна от крыши. То получалось четыре, то пять. Наконец, сосчитал и понял, что пролетел один лишний этаж. Пришлось вспомнить школьные уроки физкультуры. В классе никто быстрее его не мог одолеть канат. Но тогда внизу лежал мат, стоял на страховке жилистый учитель с руками бывшего гимнаста, а мышцы просто пели. До того им было легко и весело.

Сейчас от той легкости не осталось и следа. Помогая себе ногами в пудовых кроссовках, Топор одолел три метра веревки, нащупал правой рукой оконный проем и подтянулся в его направлении.

- Точно - нету стекол!" - мысленно удивился он. Босс не соврал. И это открытие как-то сразу расслабило его. Топор почувствовал, что дело не такое уж сложное, что все идет так или почти так, как сказал Босс, а Босс вообще никогда не ошибался. Таким уж он, видно, родился. Наверное, родился бы таким Топор, не стал бы лазить по чужим квартирам.

С подоконника он сполз очень медленно. Никогда в жизни он не делал ничего столь медленно. Даже дышал и думал вроде бы

медленнее, чем обычно.

Предательский хруст стекла омертвил его тощую фигуру. Целую минуту Топор не дышал. И ничего за это время не услышал, кроме тикающих часов на стене кухни. Они были, видимо, электронными, потому что шли как-то странно, рывками. А может, время вообще шло в этой квартире странно, рывками. И дыхание возвращалось необычно. Он вбирал воздух легкими глотками, хотя обычно после такой задержки дышал не хуже загнанного бегуна.

Квартира упрямо молчала. Глаза, привыкнув к полумраку, обнаружили кусочки линолеума, не укрытые осколками стекол, и Топор медленно, рывками двинулся по ним. Время, живущее внутри квартиры, не разрешало двигаться иначе.

Перед глазами стоял план квартиры, нарисованный на бумаге рукою Босса, и он передвигался скорее по этому плану, чем по квартире. Уже без хруста миновал кухню, коридорчик со встроенным платяным шкафом по правую руку, заглянул в зал.

На диване белело под простыней крупное мужское тело. Призрак гномика испарился, но ощущение ненависти осталось. Почему-то казалось, что спящий бородач именно сейчас придумывает способ убийства Жанетки. Прямо во сне. У Топора уже бывало, что он во сне придумывал такое, на что никогда не решился бы при дневном свете.

Пальцы до боли в суставах стиснули нож.

"Голова. Плечо. Ноги, - про себя определил части тела Топор. - Голова. Плечо. Ноги".

Прыгнул к простыне и с замаха вонзил нож чуть ниже уровня плеча. Нож вошел слишком мягко. Слишком неестественно.

Что-то хрустнуло за спиной. Боль заставила топора вскинуться, но он тут же забыл, что хотел обернуться за хруст. Он забыл обо всем сразу и снопом упал на простыни с воткнутым в них ножом.

В спине Топора торчала рукоять почти такого же ножа. Только ручка была красивее - из цветных пластмассовых полосок.

Лунная полоса косо легла на его спине, и красная полоска вспыхнула, словно огонь поминальной свечи.

Глава шестьдесят третья

СИНЕЕ И БЕЛОЕ - ЦВЕТА СМЕРТИ

Звонок был слишком нетерпеливым.

- Опять телефон? - спросонья спросила Жанетка.

- Что?! А?!

Жора Прокудин сел на изжеванной, уменьшившийся до размеров полотенца простыне и с трудом проморгал из глаз остатки сна.

- Иди. Телефон звонит, - из дальнего угла комнаты приказала Жанетка.

Она была совершенно не видна. Белела лишь простыня, и оттого чудилось, что разговаривает тоже простыня.

- Ну ты что, не слышишь?! Иди! Это - Топор!

- Это - дверь, - поправил Жора и влез обеими ногами сразу в деревянные джинсы.

- Значит, Топор у двери, - не сдавалась она.

- Я дал ему ключ, - огрызнулся Прокудин и, сладостно ощутив, что выиграл, прошлепал к двери.

В глазке на выгнутой лестничной площадке стояла тетка с лицом

Шварценегера и прической Шарон Стоун, то есть как бы без прически

вообще. Жора Прокудин внимательно изучил белобрысые волосенки на

мужественной голове местной почтальонки и все-таки открыл.

- Здрасти, - сквозь щель обозначил он свое дружелюбие.

- Табе пакет, - грубо ответила она. - Распишися.

Голос соответствовал лицу. Хотя лицу настоящего Шварценегера не соответствовал.

- Какой пакет? - не понял Жорик и щель оттого не увеличил.

- Бундероля, - с профессиональным презрением пояснила она. Распишися...

- Я не жду никакой бандероли.

- Мое дело - принесть...

- А откуда она?

- Отседа... Из Москвы... местная...

- А ты откуда родом?

- Неча хамить!.. Бери, а то в мусорку зашпулю! У меня таких, как ты, дополна!